Еще два интересных памятника удалось посмотреть во время поездки в восточную часть острова. Это были судилище в Келунгкунге и мрачный полузаброшенный храм Пура Говалавах. Городок Келунгкунг был прежде столицей одноименного княжества. Местный раджа претендовал на главенство над другими раджами. В городке сохранился небольшой ансамбль старинных построек судилища. Центром ансамбля служит каменная площадка, окруженная рвом, на которой находится изящная открытая веранда. Сооружение напоминает бангсалы и пендопо джокьякартского кратона — те же легкие деревянные столбы, украшенные раззолоченной резьбой и орнаментировкой. Интересна роспись потолка, воспроизводящая историю ваянгов. В стороне от центральной постройки на высоком каменном фундаменте находится другая веранда, также с интересной потолочной росписью. Здесь художники изобразили сцены страшного суда.
Давно уже отошли в область предания времена, когда раджа самовластно выносил здесь жестокие приговоры, казнил и миловал подданных. Теперь судилище — лишь один из достопримечательных памятников острова, включенных в туристские маршруты. Вокруг судилища толпятся торговцы сувенирами и ловят туристов, всячески расхваливая свои статуэтки и крисы.
Извилистое шоссе тянется все дальше на восток, минуя капризные горные речки и ущелья, подвесные на толстых стальных канатах мосты и головокружительные подъемы. Время вечернее. Солнце спряталось за хребтом, расплескав по небу алый глянец. На фоне заката горы кажутся особенно рельефными, объемными, отчетливыми, как будто кто-то старательно вырисовал их черной китайской тушью на глянцевито-алом полированном небе. В речке плещутся детвора и взрослые. После напряженной работы в поле и изнурительного зноя купанье в холодном горном потоке — лучший отдых.
Дорога выходит на побережье океана. Последняя деревушка остается позади. Местность становится безлюдной и мрачноватой. Пустынный песчаный пляж порос тощими сучковатыми кактусами. Мы останавливаемся у одинокого заброшенного храма, прилепившегося к отвесной черной скале, зияющей отверстием пещеры. Храм Пура Говалавах скромен и запущен. Внутри ограды находится лишь несколько небольших меру и сангга. Сторож пояснил, что религиозные церемонии здесь проводят лишь раз в полгода. В остальное время храм почти никто не посещает.
Мое внимание привлекла пещера и какие-то странные звуки, доносившиеся оттуда, — не то шумное птичье чириканье, не то мышиный писк. Над огромной дырой колыхалось что-то похожее на лохмотья. Иногда порывы ветра срывали со сводов пещеры какие-то клочья, которые кружились и летели в зияющую бездну. Я подошел ближе и увидел, что лохмотья были скопищем чего-то живого, напоминая в вечерних сумерках гигантский рой диких пчел или ос, а вернее, гигантских неведомых мне насекомых. Рой издавал противные звуки — смесь птичьего чириканья с мышиным писком. У входа в пещеру ощущался тяжелый смрадный запах сырости, плесени. Густым слоем помета были покрыты три жертвенника, стоящих перед дырой. Я не сразу догадался, что передо мной были тысячи летучих мышей. С наступлением темноты они вылетают на промысел, а днем прячутся в укромных расщелинах скал и пещерах.
Сторож сообщил, что пещера пользуется дурной славой. Он и другие люди боятся ходить сюда поодиночке. Еще никто из простых людей не решался проникнуть в глубь пещеры. Говорят, она тянется на многие километры и достигает подножия горы Гунунг Агунг, где находится святилище Бесаки. Говорят также, что где-то в ее недрах есть старинные подземные храмы и жертвенники. Но достоверно об этом знают только жрецы-пендета из касты брахманов. В пещере якобы живут страшные джинны и шайтаны. Он, старый сторож, не знает, верно ли, что пещера служит жилищем для джиннов и шайтанов. Об этом, возможно, также знают брахманы. Но зато он знает наверняка, что в пещере много змей и одичавших собак. Так много, что одинокий смельчак, если он пожелает проникнуть в пещеру, назад не выйдет.
Перед отъездом с острова Бали я совершил поездку на северное побережье в Сингараджа. Дорога шла через первобытные джунгли и горы, по живописным берегам горных озер. К узенькому петляющему по горным перевалам шоссе подступали плотной стеной огромные деревья, оплетенные лианами. Высоко на ветвях прыгали и галдели мартышки. Машина, преодолевая крутые подъемы, взбиралась на головокружительную высоту.
Сингараджа, довольно крупный город, был до недавнего времени столицей провинции Малые Зондские острова, или по-индонезийски Нусатенгара. Денпасар был лишь административным центром области Бали. Теперь огромная провинция Нусатенгара разделена на три провинции, одной из которых стал остров Бали. Функции провинциальных учреждений выполняют частично бывшие областные учреждения в Денпасаре, а частично учреждения бывшей провинции Нусатенгара в Сингарадже. Этот переходный период с двумя столицами создает свои неудобства. Например, для того чтобы возвратиться с Бали на Яву самолетом, я должен был сделать отметку на моем проездном билете в бюро путешествий, которое находится в Сингарадже, почти в ста километрах от аэропорта.
Пожалуй, самая интересная достопримечательность города Сингараджа — уникальная библиотека «Гедунг Киртья». В хранилище библиотеки я увидел не обычные для любой библиотеки книжные полки, а стеллажи с металлическими ящиками. В ящиках хранились замечательные сокровища культуры Бали — книги на пальмовых листьях, так называемые лонтар-бергам-бар. Каждая книга — связка небольших прямоугольных пластинок, вырезанных из сухого пальмового листа. Размер пластинки-странички — 3,5 на 50 см. В книге их было несколько десятков. Наружные пластинки, играющие роль своеобразных книжных корочек, делают из дерева саво и покрывают искусной декоративной резьбой.
Среди книг на пальмовых листьях я видел книги рассказов из «Рамаяны» и «Махабхараты», исторические хроники. Каждая страничка — художественная миниатюра, изображающая приключения ваянгов в картинках с пояснительным текстом на санскрите или древнеяванском языке. Лонтар бергамбар — безусловно произведения искусства. Писцы таких книг должны были обладать большим мастерством художника и каллиграфа и знать особые секреты письма. Рисунки и тексты выцарапаны на поверхности пальмового листа металлическим острием. Вместо чернил употребляли сажу на масле. Это специальная сажа, полученная от растирания угольков, которые остаются при сжигании плода кемири. И теперь изредка в качестве памятных сувениров для туристов изготовляют имитации старинных книг на пальмовых листьях. Замечательное искусство книжной рукописной графики продолжает жить на Бали.
Глава XXVДЕЯТЕЛИ КУЛЬТУРЫ В ПЕРВЫХ РЯДАХБОРЬБЫ ЗА НОВУЮ ЖИЗНЬ
Итак, я снова в Джакарте, на улице Варингин, где размещается информационный отдел советского посольства. За время моего отсутствия у меня на столе скопилась груда писем с заявками на советские издания, с другими разнообразными просьбами. Опять какой-то мальчуган просил взять его в числе первых участников путешествия на Луну на советском ракетном корабле. Среди писем было также приглашение на выставку работ художников и скульпторов — членов ЛЕКРА.
И вот я на открытии выставки. Здание на бойком перекрестке двух центральных улиц, где еще недавно помещался фешенебельный голландский клуб со строго ограниченным членством, преимущественно для голландцев и англосаксов, а теперь национальный клуб «Вишма Нусантара». После официальных речей и традиционного разрезания ленточки толпа гостей медленно расходилась по залам. Проворные репортеры с фотокамерами атаковали виновников торжества и заполняли пометками блокноты. Я вспомнил, что несколько месяцев назад присутствовал в этом самом здании на открытии выставки произведений французских художников-абстракционистов. Тогда индонезийская общественность холодно встретила формалистическую мазню. То, что я увидел теперь, было творческим отчетом лучших представителей индонезийского современного реализма.
Я долго не мог оторваться от чудесных пейзажей молодого художника Трубуса. В его работах отчетливо заметна самобытность и индивидуальность творческого почерка, преобладают мягкие светлые тона, много воздуха. Особенное впечатление произвело на меня большое полотно «Местность в Прамбанане». Выжженное палящим тропическим зноем поле уходит к подножию остроконечной горы, окутанной облаками. На переднем плане крестьяне убирают урожай, жнут спелые колосья, вяжут их в снопы. В стороне пасутся буйволы. Картина Трубуса — жизнеутверждающий гимн труду и природе.
Порадовали зрителей своими яркими реалистическими работами и другие мастера: Суромо, Яп, Дуллах и пр. Творчество одного из крупнейших индонезийских художников-реалистов, Дуллаха, было представлено великолепным женским портретом. Не могло оставить равнодушным большое полотно Хендра «Казнь революционеров голландскими колонизаторами». Это произведение воспринималось как гневное обличение колониализма. Художник Яп выступил с интересным и выразительным произведением «Ультиматум», отображающим реальные события.
В начале 1958 г. всю Индонезию охватило массовое движение индонезийского пролетариата за установление государственного контроля над голландскими предприятиями или национализацию их. В авангарде этой борьбы против засилья иностранного капитала шли левые профсоюзы. Опираясь на всенародное движение, правительственные органы смогли взять под контроль, а позже и национализировать все голландские предприятия (за исключением предприятий со смешанным капиталом, как англо-голландская компания «Шелл»), Старая администрация всячески саботировала распоряжения индонезийских властей, пыталась не подчиняться контролю правительственных уполномоченных, портила и расхищала оборудование, уводила из индонезийских вод суда. Народные массы, профсоюзные активисты помогли властям пресечь саботаж и изгнать саботажников.
Эти волнующие события и нашли отражение в большом произведении Япа «Ультиматум». Представители рабочей общественности, профсоюзные активисты предъявляют дирекции голландского предприятия ультиматум подчиниться контролю индонезийских властей. Суровы и непреклонны лица рабочих, решивших покончить с хозяйничаньем последышей колониализма. В гневе устремлены их глаза на двух выхоленных лысых голландцев, оцепеневших в бессильной ярости. Один рабочий протягивает бывшим хозяевам лист бумаги с текстом ультиматума. К рабочим, предъявляющим ультиматум, п