Мы были в районе Сола, и внизу сквозь сосновый лес проглядывала окаймленная громадной скальной стеной очаровательная долина, которая вполне могла бы быть и в Кэмберленде. Мы начали спускаться через покрытые ирисами луга, мимо желтого нависающего утеса с выведенной двухметровыми буквами надписью: «Ome mane» Селение Джунбези, которое нравится мне больше всех других, лежит в долине, ведущей к снежному пику Нумбур. Со склонов, сверкающих примулами, мы видели внизу ряды чистеньких домиков из белого камня, деревянные крыши с уложенными на них камнями для защиты от сильных порывов ветра. Это было селение шерпов, в корне отличное по своему характеру от тех, через которые мы ранее проходили. Мы отправились с Чарлзом Эвансом на спасение Тхондупа, который всегда имел свои особые соображения по выбору места для лагеря и ушел метров на 800 дальше, чем надо было, отыскав площадку, абсолютно лишенную воды. Мы вернулись к протекавшему за деревней потоку для ритуального купания.
Джунбези известно своим монастырем и мастерскими изготовления кинжалов «кукри». Монастырь представляет собой красивое квадратное здание с балконами, выходящими во дворик, однако приятный вид испорчен обилием навоза. В монастыре мы с Майклом Уэстмекоттом обнаружили самого большого Будду, которого мне пришлось когда-либо видеть. Забравшись на второй этаж, чтобы осмотреть внушительную библиотеку и кресло Великого Брамина, мы оказались как раз на уровне божественной головы.
После Джунбези ещё в большей степени чувствуешь, что находишься в районе Эвереста. Теперь цель стоит перед нами, четкая и неизбежная. На следующий день мы снова увидели вершину, царствующую над своими спутниками и подавляющую на этот раз проходящий на высоте 7600 метров гребень Нупцзе.
Очередной переход до монастыря Таксиндху должен был вывести нас над Дудх-Кози, вдоль которой нам предстояло затем следовать вплоть до Намче.
Мы пересекли Дудх-Кози по шаткому мосту, приведшему наших шерпов в смятение, и в последующие три дня шли или высоко над рекой, или в её глубокой теснине. Именно здесь горы начали особенно сильно проявлять свое присутствие. Склон долины сверкал рододендронами и магнолиями, восковыми белыми цветами сантиметров 30 в поперечнике, которые выделялись на склоне, как гроздья звезд. Карабкаясь в небо, на немыслимую высоту, возвышались над нами Кариолунг слева и массив Кангтега справа. Снег лежал на их резко очерченных склонах и ледовых гребнях, на невиданной в Альпах крутизне.
К тому времени Джон начал советоваться, составлять и обсуждать планы как для периода акклиматизации, так и для штурма. Он даже подсчитал вес грузов для высотных лагерей: минимум 45 килограммов для штурмовой палатки под Южной вершиной, 123 килограмма на Южном Седле и 62 килограмма в лагере на стене Лхоцзе. Все эти разговоры велись за чашкой чаю, в то время как мы разглядывали величественные вершины.
Три перехода до Кхарикхола (2010 м), Пуян (2800 м) и Гхат (2620 м) были пройдены в атмосфере растущего возбуждения. Эверест должен был вскоре появиться над нами.
Наконец 25-го числа мы поднялись на крутой холм, возвышающийся над слиянием Дудх-Кози и Имья. Вдали возвышался Эверест. Мы завернули за угол, и перед нами открылось в странном буром амфитеатре склона селение Намче-Базар, столица и центр «Шерпландии».
Перед деревней нас встретила почтенная женщина, преподнесшая нам необычного вкуса чай и кристаллический сахар — трогательный жест. Чайник был украшен разноцветной бумагой. Нас окружила дружеская толпа, однако в этот момент мы не смогли заняться осмотром селения, так как разбили лагерь несколько выше, в частности, чтобы избежать инфекции.
Наконец мы были среди «наших» гор. Позади нас — Квангде, громадная стена из снега и скал. Справа — красивейшая, по-моему, вершина Тхамзерку — отделившийся представитель массива Кангтега. На протяжении сотен метров взор скользил по кружевным гребням, переходил с одного на другой, словно по гигантской лестнице с острыми как бритва краями; все вместе было увенчано блестящей, как лезвие меча, вершиной. При виде этих гор; как выразился Джордж Бенд, пропадало всякое стремление к победе над ними. Проще было лежать на спине и любоваться ими, не планируя никаких восхождений.
За массивом Кангтега, слева от него, из-за холма, под которым был наш лагерь, выглядывала наиболее поразительная вершина: Ама-Даблам (6750 м). Ее сравнивали неоднократно с зубом, но мне кажется, что она больше походит на клин с отчетливой плоской вершиной и практически отвесными гранями. Она царствует над своим окружением гораздо больше, чем Эверест, который отстоит отсюда на 30 с лишним километров и ещё нечетко проглядывается над длинным гребнем Нупцзе.
Вершина, к склонам которой прижался Намче-Базар, носит название Кхумбила — парящий в высоте скальный пик, на который в прошлом году Том Бурдиллон пытался взойти. В тот вечер я поднялся в тумане на нижнюю часть его склона, а на следующий день мы шли вокруг него пока не начали понемногу отклоняться к реке. На этом пути, на живописной лужайке, огражденной стенкой из камней, мы были встречены «миссис Да Тенсинг» — женой одного из наших верных шерпов, которая несла кувшины с чангом. Этот чанг был неплох. По вкусу он напоминал нечто среднее между сидром и пахтаньем. Довольно густой, молочного вида, иногда с комками, этот напиток здорово поднимает настроение на разных торжествах. Я заметил, что чанг, преподнесенный нашим носильщикам, был более водянистым. Во всяком случае, подкрепившись, мы во главе с Джоном, восседающим на крошечном, нанятом в монастыре пони, продолжали наш путь к реке, к завтраку и к последнему на ближайшие два месяца купанию (между прочим, весьма холодному).
Тхъянгбоч расположен на вершине длинного гребня, плавно спускающегося к слиянию Имья и Бхоте-Кози. К моему ужасу, во время длинного, 600-метрового утомительного подъема от реки до высоты 3200 метров я начал задыхаться, хотя должен был, бесспорно, чувствовать себя в форме на этой скромной высоте. К счастью, была уйма предлогов для остановки перед просящимися на пленку пейзажами. Наконец вместе с Томом Стобартом и Грегом мы все же добрались до арки со скульптурными украшениями, неожиданно ведущей к ровной лужайке, похожей скорее на место для райского сада, чем для человеческого жилья. Впереди громада Эвереста, и справа от него, как часовой, Ама-Даблам. Слева, из-за совершенно лишнего здесь холма, выглядывал снежный конус Тавече. Перед нами травянистая лужайка, окруженная сосной, древовидным можжевельником и серебристой березой. И сбоку, слева от неё, группа каменных зданий в виде пирамиды с позолоченной эмблемой на вершине гомпы. В одно из этих зданий нас почти втащили два гостеприимных почтенных ламы, после чего мы плюхнулись на подушки и нам был преподнесен европейский чай. Затем мы вышли наружу, чтобы принять участие на фоне идиллической пасторали в разборе кислородных баллонов, консервов и снаряжения.
Мы были в хорошей форме и хорошо питались. И важнее всего, не слишком трудные подходы, согласно плану, позволили нам стать друзьями. Вокруг лагерного костра, под холодными звездами сидели и болтали счастливые люди.
Глава 5. У подножия Эвереста
26 марта —16 апреля. В Тхъянгбоче
Тхъянгбоч — наш первый базовый лагерь — стал одновременно и местом первой разборки грузов. Мы пробыли здесь три дня. Ранние утра были холодными и ясными. Затем набегали все более сгущающиеся клочья тумана.
Многочисленные палатки: красные, оранжевые и желтые — составляли живописный задний план, на фоне которого проходила наша деятельность. Один из дней нашел отражение в моем дневнике:
«Перед завтраком гуляли и видели мускусную кабаргу. Животные почти ручные, так как ламы запрещают убивать живые существа.
Раздали кошки сагибам и шерпам. Занялись их подгонкой. Крепления не совсем удовлетворительны.
Готовил с Джоном корреспонденцию для «Таймса». Составлял карту района акклиматизации.
Помогал Тому проверять кислородные баллоны. 1 час пополудни. Ленч. Лососина с овощами.
Помогал поднимать стенки палаток для проветривания. 2 часа 45 минут. Отдых. Поднимался 50 минут и чувствовал себя намного лучше вчерашнего. Возвратился в 4 часа. Упаковал запасные ледорубы и дефектные кислородные баллоны.
Чистил зубы в какой-то грязноватой луже. Писал письмо домой. Помогал перетаскивать в большую палатку ящики для устройства сидений.
Вскоре все собрались в палатке, и Джон рассказал о плане акклиматизации».
Я послал в Намче за кузнецом для исправления «дефектных» кошек. На следующий день появился небольшого роста плотный человек, который устроился со своими инструментами в одном из углов поляны. Его оглушительная работа, возможно, послужила причиной последующих поломок. Во всяком случае блестящим умом он не отличался, ибо, например, потратил массу энергии, подгоняя кошки Джорджа Бенда к моим ботинкам. В этот же день нас пригласили посетить монастырь. Наибольшее впечатление здесь производила громадная библиотека Настоятель Тхъянгбочского монастыря пользуется в буддистском мире почти таким же престижем, как и ронгбукский лама. Некоторые из наших местных шерпов, и среди них здоровенный Анг Норбу, сидели на корточках на полу, в то время как мы разместились на коврах возле окна. Неожиданно появилось громадное блюдо картофеля и превосходных рисовых лепешек. Хотя я только что разжег свою трубку, отказаться я был не в силах.
Каждый из нас с большим или меньшим удовлетворением уже облачился в экспедиционные одежды. Яркие голубые плащи и красные свитеры выглядели почти как форма.
Джордж Бенд ухитрился наладить радио, и, сидя вокруг лагерного костра, мы слушали сообщение о том, что Кембридж выиграл регату. Это была последняя ночь, которую мы могли провести все вместе.
Первая акклиматизационная группа: Чарлз Эванс, Джордж Бенд, Том Бурдиллон и Майкл Уэстмекотт — должна была выйти утром (29-го) к ущелью и перевалам ближайших к нам склонов Ама-Даблам. Том ещё не полностью пришел в себя после шока, полученного им, когда он обнаружил, что многие кислородные баллоны текут. Низким, запинающимся голосом он объявил, что если баллоны основной партии протекают таким же образом, то нечто «довольно сногсшибательное» произойдет со всеми планами использования кислорода. Ибо основную партию кислородных баллонов, посланную Альфом Бриджем, должен доставить нам майор войск гурков Д. Робертс в середине апреля. В связи с этим на индийскую радиостанцию был послан гонец с телеграммой. Станцию мы с удивлением обнаружили в Намче, и её начальник любезно отправил телеграмму. Робертс проверил каждый баллон перед отправкой из Катманду, и все кончилось благополучно.