лись на ледяной ножке высотой до 1 метра.
Все эти образования обязаны своим происхождением активному воздействию солнца на поверхность ледника. Интереснее всего, что кальгаспоры — «кающиеся грешники» (названные так по своей форме, напоминающей коленопреклоненную фигуру) — встречаются лишь в некоторых районах Гималаев. Через час хода они стали встречаться нам чаще и чаще. Однако необычной формы желоб слева позволил преодолеть все трудности. Последующее продвижение в течение получаса между двумя стенами привело к большому каменному бугру, увенчанному туром. Забравшись на него, мы обнаружили три палатки, установленные на более низких буграх. Это был наш Базовый лагерь (у швейцарцев лагерь I, так как их Базовый лагерь помещался ниже, около озера). Майкл Уэстмекотт был дома в компании с Киркеном, нашим вторым поваром. Майкл страдал от расстройства желудка. Такие болезни были на Базе обычными, так же как кашель и боль в горле, и получили общее прозвище «базолагеритис». Оба Джорджа были не так сильно поражены недугами. Когда несколькими днями раньше притащился несчастный Ральф Иззард, репортер «Дэйли мэйл», его приветствовала мрачная спина Джорджа Лоу, сидящего на скале в глубочайшей депрессии. К счастью, несколько позже Грифф Пью и Том Стобарт, которые участвовали в разведке ледопада, организовали вечерние приемы и тем существенно подняли общее настроение. Майкл Уэстмекотт рассказал нам об их героическом походе, особенно 10 апреля, когда их накрыл тот же снегопад, что досаждал двум другим группам в Дингбоче. С ними было много носильщиков, и поэтому выжидать хорошую погоду было невозможно: носильщики не могли двигаться при ослепительном блеске свежевыпавшего снега без очков-консервов.
Я думаю, именно Том Стобарт придумал остроумную конструкцию консервов, составленную из больших панорамных очков и черной изоленты. Эта изолента стала весьма популярной среди шерпани, которые использовали обрывки её в качестве мушек на своих круглых, румяных щеках. Они утверждали, что такие мушки предохраняют от головной боли, однако ни один представитель мужского пола не был замечен в использовании такого средства. Ленты не хватило на все защитные очки. Были пущены в ход носовые платки, шарфы.
Работа на давно ожидаемом ледопаде началась 13 апреля. По словам Эда, ледопад выглядел более разрушенным и сложным, чем в 1951 году. Стоя в полуденную жару возле палатки, мы могли оценить трудность задачи. На большей части пути вверх от Озерного лагеря казалось невозможным, чтобы в районе между обрывистым концом гребня Нупцзе, спадающего с 7600 до 5180 метров, и круглым куполом Западного плеча Эвереста могло бы спрятаться хоть какое-нибудь ущелье. «Тело» Эвереста покоилось на ледниках, которые сами нависали над окружающим пространством. Но теперь ледопад был перед нами: замерзший поток шириной более полутора километров, хаос упавших сераков и колоссальных обломков. Первое моё впечатление — подобных ледопадов в Альпах нет. (Никто также и не стал бы в Альпах подниматься по такому ледопаду.) Передо мной было нагромождение башен и глыб, разделенных сетью бесчисленных трещин. Это напоминало пену и брызги, разбросанные по поверхности быстро мчавшегося потока, или тысячи кусков сахара, высыпанные в водную стремнину. Потребовалось несколько дней упорного труда, чтобы достигнуть площадки, расположенной на полпути к лагерю II.
В этот день Эд и оба Джорджа с сопровождающими их шерпами запасались продуктами. Они намеревались здесь переночевать и на следующий день выйти в разведку к верховьям ледопада в поисках места для лагеря III. Было ясно, что для того, чтобы сделать путь безопасным для нагруженных носильщиков, потребуется колоссальная работа: выбрать наиболее легкую дорогу, перекрыть мостами непроходимые трещины, улучшить ступени, сбросить опасные сераки или ледяные башни, промаркировать путь флажками. Таких флажков у нас была сотня, и я просил Тхондупа спуститься и раздобыть для них бамбуковые древки.
Мы пошли вниз с Майклом Уэстмекоттом, который в нижнем лагере надеялся поправиться. Через 300 метров Майк Уорд остановился.
«Что вы скажете об этом месте для Базового лагеря?»
Мы с сомнением огляделись. Однако место было явно лучше прежнего. Вместо многих скользких бугров здесь был лишь один, ограниченный изгибом ледникового потока, с одной стороны, и рядом сверкающих двадцатиметровых ледяных башен — с другой. Если ночью потребуется вылезать из палатки, риск сломать себе шею не так уж велик. К тому же для водоснабжения мы могли бы использовать маленький ручеек, впадающий в основной поток, и, кроме того, находились бы намного дальше от швейцарского лагеря. Мы решили, если Джон согласится, переместить сюда наш Базовый лагерь.
Ледопад пройден
Джон не послушался врачей и использовал своё «отдыхательное» утро, чтобы залезть на возвышающиеся над лагерем травянистые склоны, откуда в 1950 году Тилман впервые увидел с юго-запада Эверест.
Вторая половина дня была солнечной. Майку Уорду пришла в голову идея: что действительно было бы ценным для «Таймса» — это фотоснимок одного-двух альпинистов отдыхающих на надувных матрацах посреди озера, на фоне грандиозной стены Нупцзе. Джон был несколько озадачен: «Нет, нет, это создало бы абсолютно неверное представление». И я должен с печалью отметить, что подобный снимок так и не был сделан.
Джон к тому времени чувствовал себя так хорошо, что решил на следующий день идти вверх и сам посмотреть на ледопад, хотя в ближайшие день или два никаких серьёзных работ на нем не намечалось. Однако он был против того, чтобы с ним пошел ещё кто-нибудь, говоря, что вскоре всем и так придется вдоволь насмотреться на ледопад. Майк и я решили подняться на гребень Пумори. Мы должны были заглянуть в таинственный Западный Цирк и разведать состояние стены Лхоцзе.
Этой ночью начались неприятности с надувным матрацем. У нас были большие двухслойные матрацы, которые позволяли создать жесткое дно и мягкий верхний слои. К сожалению, теоретически. Некоторый дефект клапанов заставлял нас надувать оба слоя как барабаны в надежде, что хоть один слой продержится всю ночь. На этот раз мне пришлось в час ночи заняться подкачиванием матраца, и я подумал о том, что на Южном Седле такая процедура будет не слишком приятной.
Мы вышли в 8.10, следуя хорошо испытанному принципу, что, если пойдет снег, всегда можно вернуться. Чтобы добраться до гребня Пумори, надо было сперва подняться по ущелью, тянувшемуся почти параллельно Кхумбу, и пересечь бывший язык ледника, представляющий собой сейчас нагромождение камней. Преодолеть последние было нелегко, главным образом из-за висящих и резко снижающих видимость клочьев тумана. Нам казалось, что мы все время либо висим на громадной красно-бурой скале, либо карабкаемся на следующую. Рельеф исключал всякую возможность ритмичного движения. Мы благословляли наши подошвы «вибрам» и наш опыт движения по Кхумбу и Имья.
Через некоторое время меня начало одолевать любопытное ощущение, что когда-то я уже здесь бывал и даже совершал некоторое время назад тот же самый прыжок через трещину.
Наконец мы увидели наш гребень, огибающий маленькое озеро. Каменная, неясно выраженная стена вздымалась над нами на 300 метров. Дальше на 60 метров простирался снежный гребень, переходящий выше в отвесную вершину. Пока мы продолжали наш путь, длинный хвост облаков спустился с Нупцзе, казавшейся с гребня самой благородной из всех виденных мной вершин. Ее ледовые отвесы и контрфорсы[10] спадали словно прекрасный развевающийся кринолин. На вершине самого Эвереста зацепилось и висело как шапка темное облачко. И в проносящихся клочьях тумана стена Лхоцзе мерцала, освещаемая зловещими вспышками солнечных лучей. Это значило: лед и тяжелая работа.
Мы направились к левой части гребня, к гранитному контрфорсу. Местами путь был довольно сложным. Хотя мы уже бывали и выше, однако дышать и на этой высоте было нелегко. Наконец выбрались наверх, к гребню, покрытому твердым снегом, в котором я «выцарапал» несколько ступенек. Пересекли его и немного спустились, чтобы укрыться от холодного ветерка. Полуспрятанная в тумане черная южная стена Эвереста образовывала задний план в стиле декораций опер Вагнера. Теперь мы могли рассмотреть весь ледопад, пробивающий себе путь по шестисотметровой теснине.
На этот раз кроме питания мы взяли с собой и бинокли для осмотра. Поискав немного, заметили около конца ледопада фигурки, остановившиеся, вероятно, чтобы связаться. Поднявшись выше, увидели небольшое желтое пятно лагеря II, по-видимому затерявшегося в диком окружении ледовых сераков.
Группа Эда не была видна. Но верхняя часть ледопада казалась разбитой на громадные обломки, за каждым из которых она вполне могла скрываться. Мы определили нашу высоту в 5850 м.
В 11.45 мы направились вниз по гребню, к проклятым валунам.
В этот день произошли два Радостных события: первым было прибытие почты, причем весьма обильной. Для путешественника не может быть большего счастья. Всю вторую половину дня мы провели, читая и перечитывая письма. Вторым событием было появление в 6 часов Джона с приятной вестью о том, что группа Эда прошла ледопад.
Джону в этот день пришлось много поработать. С Базы он взял с собой спокойного, услужливого Анг Намгиала. Немного раньше вышли также Грифф и Том Стобарт. Метрах в ста ниже лагеря II Джон встретил спускающуюся группу Эда. Некоторое время они шли вместе, чтобы разведать путь. Одно из препятствий, которое могло оказаться непреодолимым, было побеждено.
Следующий день был первым выходным с тех пор, как мы вышли из Тхъянгбоча. В 12.30 появились Эд и оба Джорджа в сопровождении шерпов. Они были очень довольны и мечтали об отдыхе, однако из рассказа выяснилось, что они не совсем были уверены в безопасности разведанного ими пути.
Вторая половина дня была посвящена писанию писем и отчетных сочинений в школьном стиле. Затем появился Джон, изложивший разработанный им до сверхъестественных деталей дальнейший план. Единственное, в чем я сомневался,— сумеем ли его выполнить с достаточной эффективностью. Первый этап во всяком случае был несложен. Джон, Майк Уорд и я должны идти вверх, к Базовому лагерю, и работать на ледопаде. Затем более «высотная» группа должна пройти ледопад для организации лагеря III. Джон собирался начать заброску грузов через ледопад в Западный Цирк 24 апреля.