Немцы так поспешно бросили переправу, что не успели ее подорвать. Капитан понимал, что надо во что бы то ни стало удержать переправу в своих руках. К ней спешат части фронта, чтобы замкнуть здесь окончательно Бобруйскую группировку врага. К переправе вели дороги еще не занятые советскими частями и можно было в любую минуту ожидать внезапного появления отступающих фашистских войск.
Командир батальона поручил командиру роты капитану Бадаеву не допустить к переправе ни одного фашистского солдата, защищать подступы к реке на восточном берегу, закрыть огнем дороги, а сам с остальными танками стал патрулировать подступы к переправе с запада.
Вскоре, однако, немецкая артиллерия открыла интенсивный огонь по переправе и по дорогам, где патрулировали танки во главе с Изюмовым. Капитан Изюмов организовал систематический и довольно меткий огонь, отвечая короткими огневыми налетами, все время меняя положение своих танков. Немцам не удалось нанести большой вред огнем, а для контратаки танкового батальона Изюмова, по-видимому, сил не хватало.
К вечеру к Березине подошли главные силы наших войск, в том числе пехота, совершившая походным порядком около 80 километров. Таким образом батальон Изюмова полностью выполнил поставленную перед ним задачу.
Завтра — на Минск.
К рассвету обстановка резко изменилась. Стало известно, что фашистские войска из района Бобруйска бегут по шоссе и по полям в направлении Минска, прикрывая отход значительным количеством танков и артиллерийским огнем.
Бригаде приказано закрыть фашистам путь к отступлению, уничтожить бегущие гитлеровские части.
Первый батальон быстро изготовился к бою на новом рубеже, поджидал врага. Было около 6 часов утра. Солнце осветило поля. Стало отчетливо видно, как идут густые цепи вражеских солдат, за ними по три — четыре в ряд по шоссе шли автомашины, по полю медленно двигались «тигры».
Отчаянно лезут гитлеровцы. Вражеские автоматчики пытаются просочиться между танками батальона Изюмова, но меткий пулеметный огонь мешает им сделать задуманное.
К первому батальону подошел второй и с ходу вступил в бой. Жестокая схватка на ржаном поле продолжается несколько часов. Немецкие танки подходят вплотную и огнем с близких дистанций хотят решить судьбу боя в свою пользу. Но это им не удается. На поле горит не только хлеб, но и подбитые танки врага. Несут потери и советские воины.
Противнику не удалось прорваться, и он отхлынул назад. Мощный шквал артиллерийского огня по танкам бригады возвестил о подготовке новой атаки гитлеровских войск. В это время один вражеский снаряд угодил в танк командира первого батальона. Капитан Изюмов ранен, но он продолжает руководить боем…
Вторым снарядом в танк Николаю Андреевичу оторвало обе ноги и выбило глаз. Командир батальона, истекая кровью, скончался.
Бой продолжался с прежним упорством…
Рискуя своей жизнью, воины вынесли тело любимого командира из зоны огня и, когда стих бой, похоронили его на южной окраине деревни Боярино, в 15 километрах от Бобруйска.
Так закончил боевой путь наш славный земляк — Николай Андреевич Изюмов. Правительство высоко оценило подвиг южноуральца-танкиста, присвоив ему посмертно звание Героя Советского Союза. Имя Изюмова навечно занесено в историю танковой части, в которой он доблестно сражался за Родину, за советский народ.
Мать героя — Клавдия Михайловна Изюмова живет в городе Аше. Несмотря на преклонный возраст, она продолжает трудиться. Клавдия Михайловна горда тем, что ее сын Николай не забыт земляками и однополчанами, а защита Советского государства находится в надежных руках.
В Челябинском краеведческом музее выставлен портрет героя. Энергичное молодое лицо Николая Изюмова опалено военными бурями. Две золотые ленточки на груди с красной каемкой напоминают о двух тяжелых и двух легких ранениях. 23-летний юноша смотрит на вас умными глазами и словно хочет сказать: «Жизнь прекрасна, и смерть бессильна остановить наш путь к победе и славе».
СИЛЬНЫЕ ДУХОМ
20 июня самолет гражданского воздушного флота взял курс на Ашхабад. На борту самолета — восемь пассажиров. Самолет вел высокий, худощавый пилот Южилин Александр Григорьевич — летчик высокого класса.
Неисправность в моторе вынудила продлить остановку на одном из аэродромов на четыре часа.
— Товарищ пилот! Скоро мы будем в Баку? — спрашивала одна из пассажирок.
— Скоро, очень скоро.
Сделав круг над аэродромом, пилот повел машину на посадку, а через полчаса снова взмыл в воздух. Серебряная гладь Каспийского моря не скоро исчезла под крылом.
На следующий день пассажирский экспресс приземлился в Ашхабаде. Вскоре экипаж отправился на отдых в санаторий, который находился недалеко от аэродрома. Обычный субботний вечер был заполнен до отказа.
Утром Александр Григорьевич и борт техник отправились к знакомой пожилой женщине, которую они называли просто Степановна. Здесь всегда можно полакомиться фруктами в саду.
Степановна встретила их побледневшей. Дрожащим голосом она произнесла:
— Слыхали? Война с немцами.
— Не может быть, — ответили оба.
— Сын слушал радио из Москвы. Напали фашисты и бомбят города. Что-то будет теперь, — охала Степановна, — что-то будет?
Летчики побежали к санаторию.
…Южилина вызывали в управление гражданского воздушного флота.
— Вам телеграмма из Москвы. «Самолет задержать и немедленно выехать в свою часть», — взволнованно сообщил дежурный.
Получив документы, Александр поехал на вокзал. Но поезд только что ушел, а следующий — через двое суток. Как быть?
Расстроенный Южилин вернулся в санаторий и позвонил в управление.
— Почему не разрешают лететь? — спрашивал он. — Запросите немедленно…
Наступила ночь полная раздумий, догадок и настоящего человеческого беспокойства…
Дежурный диспетчер позвонил глухой ночью. Александр схватил трубку.
— Срочно вылетайте в Москву, — коротко сказал диспетчер.
Солнце еще не взошло. Прохлада с недалеких гор бодрила. Поспешно, но, как всегда, тщательно опробовали моторы. Все готово к взлету. Сигнал и самолет оторвался от взлетной дорожки.
…Посадки в Баку, Сталинграде для заправки и осмотра, отметки документов происходили по давно сложившимся правилам. Но Южилин и его спутники видели, как война встревожила и торопила всех.
Воздушный корабль подлетает к Москве. С высоты отчетливо видно, как на дорогах передвигаются войска. Всюду устанавливаются зенитные батареи. Штурман докладывает Южилину: «Впереди большая облачность».
— Пробьемся, — отвечает пилот.
Погода резко изменилась. Облака надвигались с запада, накрапывал дождь. Радист установил связь, но сигнал запрещал посадку.
Молчавший всю дорогу Южилин мрачно бросил:
— Не поняли сигнала! Будем садиться…
Южилин благополучно посадил машину, без промедления побежав в штаб.
Южилину вручили документы, приказано направиться в Курск. Он поспешил на вокзал. Еле втиснувшись в переполненный пассажирский вагон, Александр ощутил, что он и его спутники с этой минуты полностью во власти войны.
Ночью проехали Орел.
Гитлеровцы бомбили этот город накануне. Пассажиры узнали об этом от проводников. Многие, озираясь, ждали нового налета, нервничали.
Южилин с нетерпением поглядывал на часы. Отправления на Курск все еще не давали. «Полк наверняка перебазировался ближе к фронту, но где проходит фронтовая линия?» — думал Александр.
Ехали с погашенными огнями. От этого становилось еще грустнее. В вагонах очень душно. Разговоры велись полушепотом. Что-то ждет впереди?
В Курске Южилин буквально на ходу выскочил из вагона и через несколько минут был дома.
Софья Григорьевна — жена и большой друг — с нетерпением ждала его, обрадовалась, но встать не могла. Маленький Валерик крепко спал, не слышал, как вошел отец. Александр Григорьевич обнял супругу и черные глаза Сони обволоклись туманной пеленой радости и слез. Она с минуты на минуту ждала родов.
…Александру вспомнилось, как совсем еще, недавно он учился в Саратовском аэроклубе, а Софья Григорьевна учила его летному искусству — она была летчиком-инструктором…
Схватки начались очень скоро, и Софья забилась на кровати, забыв обо всем на свете.
— Соня, может, потерпишь до утра? — взмолился Александр.
— Дурной ты, дурной, — еле выговорила Софья Григорьевна, намереваясь встать.
Вместе с соседкой Южилин отвел Соню в районную больницу и через три часа у них появился на свет второй сын.
Вернувшись домой, Александр еле успокоил расплакавшегося Валерика и, передав его на попечение соседки, поспешил к поезду. Южилин оставил записку Соне:
«Назови сына Александром. Если погибну, останется память».
В Брянске стояли долго. Паровозные гудки и воющие сирены оповещали о новом налете вражеской авиации. В ярко-оранжевом закате, поблескивая крыльями, неслись к станции фашистские стервятники. Зенитчики не пропустили противника. Сбросив бомбы на окраинах города, гитлеровцы трусливо повернули назад.
Прошла еще ночь… Выйдя из вагона на станции С., Южилин к своему удивлению увидел сошедшего за ним лейтенанта Волкотруба Виктора.
— Здорово, — кричит Александр и радостно жмет товарищу руку. — Откуда ты свалился?
— Из Курска.
— И я там садился. Вот так история — ехали в одном вагоне и не встретились.
Пилоты уверенной походкой пошли к аэродрому. Вот уже и городок виден. Размахивая чемоданами и неся на руке летное обмундирование, летчики спешили в свою часть. Подходя к служебному зданию, увидели полковника Юханова.
— Здравствуйте, друзья, — приветствовал полковник. — Очень хорошо, что прибыли. Собираются птенцы в свое гнездышко. Как, Южилин, полетал в гражданском флоте, чему научился?