тории Уральского военного округа. Но в действительности на Челябинском тракторном заводе формировался батальон тяжелых танков «КВ». По крайней мере, в постановлении парткома ЧТЗ от 19 июля прямо записано:
«Представленный т. Брюховским состав экипажей танкового батальона, отобранный из числа работников завода, желающих добровольно служить в РККА, — утвердить»[28].
Отобранные в отряд добровольцы уже с середины июля приступили к боевой подготовке. Фактически в этот период отряд возглавлял Александр Васильевич Бойков, утвержденный по предложению секретаря парткома ЧТЗ Г. И. Колесникова комиссаром отряда.
О том, как шла эта подготовка, дают определенное представление приведенные в книге Диденко И. Д. выдержки из дневника добровольца Сергея Потапова, вернувшегося после войны в Челябинск. Автор дневника уже имел к тому времени боевой опыт, воевал на Карельском фронте, был командиром танка «Т-26».
Как свидетельствуют дневниковые записи, добровольцы находились на казарменном положении. На втором этаже Дворца культуры ЧТЗ для них было обустроено специальное общежитие. Занимались они в специальном учебном центре завода, изучали стрелковое вооружение, танк «КВ», помогали сборщикам танков, вникая в тонкости сложной боевой техники. А в первый день октября, когда уже поступили в отряд изготовленные сверх плана танки, добровольцы, разбитые по экипажам, провели на заводском полигоне боевые стрельбы и обкатку боевых машин. Теперь можно было ехать на фронт.
С. А. Потапов в свое дневнике называет число добровольцев — 41 человек и указывает, что накануне отъезда шесть из них были отчислены и заменены кадровыми военными, лицами командного состава[29]. К сожалению, и в дневниковых записях, и в повести И. Д. Диденко ни отчисленные, ни вновь прибывшие в отряд кадровые военные никак не персонифицированы.
После получения руководством ЧТЗ правительственной телеграммы о необходимости выезда танкового отряда на фронт добровольцы были обмундированы и экипированы за счет завода.
«Сегодня мы, — пишет в дневниковых записях за 12 октября С. А. Потапов, — получили новую военную форму. Она выглядит немного иначе, чем армейская, Шевиотовые синие брюки-галифе. Шерстяная защитная гимнастерка. Добротные сапоги из юфти. Вместо шинели — теплые стеганые ватники. Форму нам заказал завод»[30].
Накануне отправки на фронт, назначенной на 18 октября 1941 г., на площади тракторного завода состоялись торжественные проводы первого уральского отряда танкистов-добровольцев. Выступивший с напутствием отъезжающим представитель трудового коллектива, старый рабочий сказал:
«Из многих тысяч добровольцев завода вам выпала доля испытать в бою крепость боевых машин. Они созданы нашим умом-разумом, собраны вот этими рабочими руками. Помните, что не только мы, но и рабочие ленинградского Кировского завода, которые теперь влились в нашу семью уральцев, вложили в эти машины частицу своего сердца. На прекрасных площадях города Ленина, откуда приехали кировцы, сегодня рвутся фашистские бомбы. Враг угрожает Москве. Мы наказываем вам: остановите, разгромите наголову зарвавшегося захватчика».
С ответным словом от добровольцев выступил на торжественных проводах командир танкового экипажа Виктор Ермолин.
«Мы клянемся, — заявил он, — что в любой обстановке, даже если будем смотреть смерти в глаза, не выпустим из рук рычагов боевых машин. Мы клянемся: будем идти только вперед. Клянемся биться с врагами насмерть».
Вслед за Ермолиным слова клятвы трижды повторили все добровольцы: «Клянемся! Клянемся! Клянемся»[31].
Точно в назначенный срок семь добровольческих экипажей вместе со своими боевыми машинами и во главе с комиссаром отряда А. В. Бойковым выехали из Челябинска на фронт, под Москву.
20 октября на одной из прифронтовых станций, где по приказу Ставки спешно формировались четыре танковые бригады, в эшелон челябинских добровольцев прибыла группа командиров, слушателей Военной академии бронетанковых войск, назначенных в 27-й отдельный танковый батальон (ОТБ) Западного фронта: В. П. Шипицын, Е. Ф. Ивановский, В. С. Гусаков, Г. Н. Морозовский, П. Ф. Юрченко. Здесь же майор В. П. Шипицын приказал комиссару челябинских добровольцев А. В. Бойкову передать четыре «КВ» вместе с экипажами во вновь формируемую воинскую часть. Судьба их останется неизвестной и после войны[32].
Из оставшихся же трех экипажей и их боевых машин была создана рота тяжелых танков, составившая ядро 27-го ОТБ. Следовательно, ротой тяжелых танков стал не весь добровольческий отряд танкистов ЧТЗ, а лишь меньшая его часть. Комиссаром этой роты по-прежнему остался посланец Танкограда А. В. Бойков, а командиром роты был назначен слушатель бронетанковой академии, Герой Советского Союза, капитан Петр Фомич Юрченко.
На следующий день оставшаяся часть эшелона из Челябинска прибыла на станцию Одинцово Московской окружной железной дороги. Здесь выгрузившаяся из эшелона рота тяжелых танков влилась в состав 27-го ОТБ, командиром которого с того дня стал майор В. П. Шипицын, а начальником штаба — капитан Е. Ф. Ивановский. Батальон был придан 5-й армии Западного фронта, которой командовал тогда генерал-майор артиллерии Л. А. Говоров, ставший в ходе войны Маршалом Советского Союза. Командарм, рассчитывая использовать 27-й ОТБ в качестве своего подвижного резерва, приказал В. П. Шипицыну своим ходом перебросить его в район Кубинки.
В составе 27-го ОТБ, которым с 24 октября, после гибели в бою майора В. П. Шипицына, стал командовать майор М. К. Купернюк, челябинские танкисты-добровольцы защищали Москву на наиболее танкоопасных направлениях в полосе обороны 5-й армии, затем вместе с другими войсками перешли в контрнаступление, участвовали в освобождении Можайска, ряда других городов и сел Подмосковья.
Три тяжелых танка «КВ», словно три былинных богатыря, были всегда в гуще боя. О них высоко отзывались командарм Л. А. Говоров, командование батальона. Так, бывший начальник штаба 27-го ОТБ Е. Ф. Ивановский (впоследствии генерал армии), вспоминая события той поры, отмечал:
«Рота челябинских добровольцев в нашем батальоне была самой мощной по огню. Ее, как правило, бросали на опасные и ответственные участки при отражении атак врага. Иногда в полном составе, а иногда и по одному экипажу. Чаще всего «КВ» ставили в засаду. И всегда свою задачу добровольцы тракторного выполняли с честью»[33].
Особенно памятной для уральцев стала их засада в полном составе и вместе с батареей противотанковых пушек вдоль автомагистрали Минск — Москва на 73-м километре от Москвы. Колонна немецких танков в сопровождении мотопехоты попыталась 24 октября во что бы то ни стало прорвать оборону 5-й армии в районе деревни Ляхово и вырваться на оперативный простор с целью захвата нашей столицы.
Об этом сражении в те грозные для Москвы дни писала газета «Правда». Она сообщала, что на автостраде Минск — Москва пехота и тридцать танков противника атаковали наши части. Бой шел до вечера, но безуспешно для противника[34].
О результатах этого боя дает красноречивое представление следующее боевое донесение, приведенное со ссылкой на Центральный архив Советской Армии в документальной повести И. Д. Диденко:
«В районе деревни Ляхово уничтожен 21 танк. Все атаки противника отбиты. Три танка принадлежат комиссару роты тяжелых танков А. В. Бойкову.
Уже в послевоенное время в память об этом сражении на 73-м километре автострады Москва — Минск был установлен танк-обелиск с примечательной надписью на нем:
«Здесь в октябре 1941 года героические войска 5-й армии преградили фашистам путь к Москве. В ожесточенных боях, отразив яростные танковые атаки противника, они 15 декабря перешли в наступление и погнали врага на Запад»[36].
Но не обошлось без жертв с нашей стороны.
В середине ноября у деревни Хомяки танк Виктора Ивановича Ермолина, действуя в одиночку, уничтожил батарею противотанковых пушек. Затем он таранил дом, где скрывались эсэсовцы, и загорелся. В этом бою погибли члены экипажа Владимир Матвеевич Ласауц, Николай Петрович Чунихин, Степан Степанович Мельников, а командир танка получил тяжелую контузию. Очнувшись ночью в танке, он сумел отремонтировать обгоревшую машину и вместе с трофейной пушкой добрался до исходной позиции батальона и тут же снова потерял сознание. После этого боя В. Ермолин продолжительное время лечился в госпитале.
Танковый экипаж лейтенанта Константина Павловича Корбута, преследуя противника, пытавшегося ударить во фланг 5-й армии, в начале декабря подорвался на фугасной мине. Гитлеровцы окружили машину. Экипаж не покидал ее, пока были боеприпасы. Почти сутки танкисты вели огонь, не подпуская врага к танку. Они предпочли смерть фашистскому плену[37].
18 декабря 1941 г. в период контрнаступления на Можайском направлении погиб комиссар роты тяжелых танков Александр Бойков, по совместительству исполнявший обязанности командира танка с символическим названием «Илья Муромец». Его заменил на командирском посту лейтенант Закир Юсупов.
После освобождения Можайска 27-й ОТБ в феврале 1942 г. был направлен на переформирование, а танк «Илья Муромец», провоевавший дольше других, был передан в 100-ю танковую бригаду, где в марте — ноябре 1942 г. участвовал в боях на Гжатском и Ржевском направлениях. В октябре 1942 г. «Комсомольская правда» поместила письмо секретаря комсомольской организации этой бригады Ивана Михайловича Воскресенского. Публикация обращалась прежде всего к челябинцам, указывая на то, что «Илья Муромец» является гордостью воинского коллектива бригады.