О боевых подвигах лыжных батальонов не раз сообщала газета Карельского фронта «Фронтовая правда». 11 февраля 1942 г. она писала:
«Смело идут вперед советские лыжники по снежной целине, по лесам, по болотам. Для них везде дорога. Они внезапно нападают на врага, расстреливают его боевые порядки, беспощадно уничтожают живую силу и технику».
В захваченных штабных немецких документах говорилось, что на фронт прибыли части с Урала и Сибири, отличающиеся высокой стойкостью и умением.
Архивные документы так свидетельствуют о совместных действиях стрелковых подразделений с лыжными батальонами:
«Начальнику штаба 2 Ударной армии.
57 отдельная стр. бригада после прорыва оборонительной полосы на р. Волхов и овладения Высоким, Коломно, Кузино понесла значительные потери. 27 января 1942 г. была сосредоточена в пос. Бор, где на пополнение были влиты 4 лыжных батальона: 42, 45, 46, 49. При достижении Ольховки 42 лыжный батальон был изъят из подчинения командира 57 бригады».
Из боевого распоряжения от 29.01.42 г.:
«45, 46, 49 лыжные батальоны участвовали совместно с 87 кав. дивизией 13 кав. корпуса в овладении населенным пунктом Новая Деревня и отметки 47,8 северо-западнее Новой Деревни. В результате проведенной операции Новая Деревня была взята с хода. Отметку 47,8 взял 49 лыжный батальон. В дальнейшем при развитии операции лыжные батальоны принимали участие в отражении контратак на Новую Деревню и в атаке на Кривит и Ручьи».
Бойцы лыжных батальонов проявляли двужильную выносливость, отвагу и героизм, боевыми действиями наводили на фашистов ужас и смятение.
Из Бердяушской средней школы все парни выпускного класса ушли добровольно на фронт. С ними был и Митя Полтораднев. Служил он в составе 40 лыжного батальона эстафетчиком. Домой матери и родным сообщал:
«Пишу в землянке. Слышен гул канонады, рвутся рядом мины и снаряды. Вот заиграла свою обычную песню «катюша», которая не по нутру фашистам. Они ее называют «адской машиной». Немцы очень боятся ночи, а особенно ночного боя. Лыжнику ночь и лес, как и партизану, — неразлучные и большие помощники. Сегодня намерены выкурить немцев из блиндажей и домов, взять «языка». За меня не беспокойтесь…»
«Бьем фашиста. Пока еще сопротивляется, пытаясь предпринять психические атаки, выйти из ловушки. Да, дорогие, бьем, не щадя живота своего. Некоторые мои земляки пали смертью героев за Родину-мать…».
«Мой тезка — Митя Бекетов — убит… Жалко парня, но ничего не поделаешь — война, война за Родину. И я не поколеблюсь ни на минуту отдать свою жизнь, если нужно будет для быстрейшего разгрома фашистов. Я не раз был на волоске от смерти, но воля к победе и вера в наше правое дело сильны, жизнь брала верх и будет брать».
«Живу хорошо, нашу часть представили к присвоению гвардейской. Значит, скоро будем гвардейцами. Дела идут хорошо».
Это было его последнее письмо. Он погиб в неравном бою.
В том же батальоне в третьей роте воевал Николай Рыбин из Кыштыма. О его подвиге рассказал родным Николая командир взвода:
«Наши части вели тяжелые бои. Немцы плотно прижали роты к земле, а лыжники заняли круговую оборону… Нужно послать связных в тылы, чтобы вызвать поддержку огнем. Политрук обводит взглядом бойцов. Николай первым говорит: «Я пойду, товарищ политрук!». Вслед за ним его товарищ Яков Якобсон. Политрук вручает пакет. Яков заталкивает его в нагрудный карман, и друзья направляются в тыл. Переползая от воронки к воронке к оврагу, скатились в него — прямо в лапы немецких лазутчиков. Николай Рыбин автоматной очередью уложил двух фашистов. Он крикнул: «Яков, беги, я прикрою». Еще одного немца Николай свалил ударом ножа. В это время наскочили остальные, пытаясь взять Николая живым. Его свалили на землю, но он дотянулся до гранаты и выдернул чеку… Яков добежал до своих, сообщил координаты, помощь была оказана. На месте схватки увидели изуродованное взрывом тело Николая, а вокруг лежали мертвые немцы. Его похоронили недалеко от деревни Табаково».
В 39 лыжном батальоне, прибывшем из Челябинска, служил командиром пулеметного отделения Михаил Евгеньевич Колесников. Батальон сразу по прибытии в Малую Вишеру ушел на задание по прочесыванию лесов вокруг Малой Вишеры. «Моему отделению поручили взорвать мост через реку Полисть, — рассказывал М. Е. Колесников, — по нему фашисты подвозили боеприпасы, продовольствие, живую силу и технику. Был разработан детальный план. Бойцы ночью благополучно перешли передний край. Вот и мост. Одна группа идет к нему, а другая — к дому лесника, там караульное помещение немцев. Уничтожена охрана, взорван мост, уничтожены фашисты в доме лесника. Находившаяся вблизи воинская часть немцев организовала преследование. Лыжники ушли дальше, в тыл противника, а затем по заранее спланированному маршруту в расположение своих частей».
Вспоминает старшина 3 роты 172 лыжного батальона — ныне писатель Эстонии — Геннадий Иосифович Геродник: «В деревнях, примыкающих к Мясному Бору, шли тяжелые бои… Мы держали путь к деревне Ольховка, но ввиду чрезвычайного положения батальон был задержан и введен в бой у деревни Земницы.
Знакомимся с обстановкой. Фашисты сидят в крестьянских домах, которые срублены из толстых бревен. В больших домах подызбицы — что-то вроде подвалов с окнами. Там немцы установили пулеметы. Между домами поясные траншеи, соединяющие все огневые точки. Хорошо бы разбомбить немецкие позиции, но мало самолетов, а артиллерия из-за бездорожья застряла где-то в пути. Надо брать штурмом. Таков приказ командования. Создаем штурмовые группы, в снегу проделываем проходы. Фашисты следят за нами, время от времени открывают огонь. На виду у немцев обозначаем ложные проходы, штурмовые же траншеи делаем скрытно. В боях за Мясной Бор фашисты сражались с упорством фанатиков. За каждый отвоеванный метр мы платили дорогой ценой — жизнями товарищей.
После выполнения задания батальон продолжал путь. По прибытии в 4 гв. дивизию мы вели бои за Ольховские хутора. На подступах немцы соорудили двухметровый снежный вал и залили его водой. При штурме наши саперы делали проходы в валу с помощью взрывчатки. Болота давали о себе знать даже в феврале, в тридцатиградусные морозы. Многие не замерзали даже зимой. Пехота, конница, артиллерия, обозы, проминая снег, попадали в зыбуны и топи. За всю зиму мы не имели ни одной землянки, жили в еловых шалашах.
Нельзя было рыть даже полупрофильные траншеи. Ставили 2 плетня, между ними набивали хворост, землю, торф. Вот такая стенка и прикрывала от пуль и осколков. В зоне сильного обстрела делали 2 такие стенки, получалась траншея.
…Как-то я с двумя помощниками вез ночью на волокуше продукты. Из-за метели сбился с пути. Прошли через окно в своей обороне, пересекли немецкую. Покружив у них в тылу, проскочили через их окно и пришли в свой батальон не с юга, а с севера.
Многие дни у нас не было продуктов, приходилось добывать «подножный корм». Собирали на болотах клюкву — северный виноград. Весной силы поддерживал березовый сок.
А однажды пришлось вести пропаганду среди немцев. Нашему комиссару Емельянову предложили подобрать рупориста и выбор комиссара пал на меня. Я получил рупор, окрашенный в белый цвет, книжицу карманного формата с фразами для передачи. Такими, например: «Спасайте свою жизнь!», «Сдавайтесь в плен! Зачем стрелять в нас? Мы такие же рабочие и крестьяне, как и вы», «Зачем умирать за Гитлера! Переходите к нам! Мы пленных не расстреливаем!».
Так у Мясного Бора я овладел азами диалога с немцами. Работу эту я называю диалогом, а не монологом, потому что слушатели с той стороны вели себя активно, открывали огонь из автоматов, пулеметов и минометов»…
После Великой Отечественной войны Г. И. Геродник стал писателем. Из-под его пера вышло несколько книг. В одной из них — «Моя фронтовая лыжня» — повествуется о боевых буднях солдат-лыжников 172 лыжного батальона.
Бывший мл. сержант Федор Иванович Иванов, проживающий в Кургане, рассказал: «В январе 1942 г. силами лыжного батальона мы атаковали деревню Ольховка и выбили противника. Из леса вышли местные жители. Они обнимали нас, плакали, называли спасителями.
Жители натопили бани. Бойцы привели себя в порядок, отдохнули. На третий день подошел стрелковый полк, мы получили новый приказ: занять Ольховские хутора».
Заместитель политрука 2 роты 172 лыжного батальона Захар Игнатович Гладышев вспоминает: «Наш батальон в Малой Вишере попал под бомбежку, были малые потери. Дальше следовали в Большую Вишеру, дошли до р. Волхов. Наши части вели бои за совхоз «Ударник», Мясной Бор, батальон прикрывал фланги, когда кавалеристы генерала Гусева начинали прорыв на Любань. Участвовали в боях за поселок Земницы, за Ольховские хутора. Мы выполняли разные боевые задания: совершали рейды в тыл противника, участвовали в эстафетной связи, ходили в разведку и за «языком».
На фронте было всякое. Вспоминаю, например, такой случай.
Возвратился как-то с задания, зашел в избу. Там в это время много народа собралось, сел на лавку у стола. Вдруг через открытую дверь влетает снаряд и плюхается прямо к ногам. Немного покрутился, как юла, и остановился головкой в мою сторону. Я сгоряча-то схватил снаряд и вынес его из землянки, бросил в сторону, Только после этого почувствовал бессилие — ноги прямо отказались повиноваться. Когда нес снаряд, заметил, что у снаряда головка была завернута с перекосом. Солдаты двое суток ходили мимо снаряда, косились на него, боялись какого-нибудь сюрприза.
Через 2 дня в расположение приехал командир полка. Он сделал нам выговор и приказал своему ординарцу отнести снаряд подальше. Тот взял снаряд, и понес к воронке от авиабомбы. Бросил. И тут раздался оглушительный взрыв. Бедного связного разнесло на части»…
Об одном из рейдов рассказывает писарь 43 лыжного батальона Дмитрий Прокопьевич Сократов: «В разведку отобрано 15 человек. Ночью тронулись в путь. Впереди группа захвата, а в 25 метрах — группа прикрытия, в ней был и я. На пути ряды колючей проволоки. Разрезали ее, да так, что ни одна консервная банка, подвешенная к ней, не звякнула. Устремились в проход, и в тот момент услышали немецкую речь: группа фашистов ползла в нашу сторону. Один заметил наших разведчиков, неистово закричал и бросился к своим окопам. В ту же минуту был скошен автоматной очередью, но из немецких траншей застрочили пулеметы. Вскрикнул и затих Митя Хитько. Ранен или убит? Я потащил его, сначала волоком, затем на спине нес…