1801 г. — 126.427,
1804 г. — 159.540,
1806 г. — 98.019.
В среднем за год чугуна производилось (в пудах): 1797—1801 гг. — 111.792; 1802—1806 гг. — 127.768; 1827 г. — 104.000; к 1839 г — 105.000—120.000 пудов.
Этот ряд цифр приведен умышленно, чтобы с большей наглядностью показать скачкообразный и неравномерный характер развития производительности завода, действовавшего на полукрепостном труде, при явно недостаточном обновлении оборудования.
В начале XIX века в районе Саткинского завода находилось до 20 железных рудников и приисков[11], из которых в 1809 году разрабатывались только Кисяганский и Умерский, а в 1828 году — Бакальский[12] и Умерский. Железные руды, разрабатывавшиеся с поверхности разносами, состояли «из бурого железного камня, содержанием металла во 100 пудах до 50%, в коих ежегодная потребность на выплавку чугуна бывает до 230 тысяч пуд».
Следует отметить еще несколько фактов из истории строительства завода. К началу 1765 года здесь, кроме доменной и трех молотовых фабрик, имелись лесопильная и мучная мельницы, якорная, колотушечная, меховая, кузница, сарай и амбары, церковь, контора и мосты через реки Сатки.
В 1776 году на заводе были вновь построены три деревянные молотовые фабрики. Одна из них, располагавшаяся на правой стороне реки, сгорела в феврале 1798 года.
Некоторый интерес представляют сведения о церкви, построенной на заводе в 1775 году. Высота ее была более 14 сажен. В кирпичной колокольне (высотой более 18 сажен), устроенной над папертью церкви, имелись «часы, сделанные при заводе самоучкою слесарным мастером». Фамилия Саткинского часового мастера пока не установлена. Выяснилось лишь, что к 1799 году на заводе жили слесарного дела мастер Юда Шаров и слесарь Михей Падучев, уже не работавшие по болезни. У того и другого старшие сыновья были слесарными учениками.
В начале XIX века на заводе было налажено прокатное производство. При надобности в сутки прокатывалось до 500—600 болванок «на листовое железо». Имелась также небольшая токарная мастерская. Но к началу 1809 года на заводе еще не было «училища» (школы).
К 1839 году на заводе появилась школа. Всего в поселке стало 841 двор, а жителей — мужского и женского пола 3787 человек. Непосредственно же на заводе было занято 474 человека, в том числе: полных работников — 108, малолетов — 75, стариков — 75, слабосильных — 216. Значительная часть жителей была занята в работе на рудниках, в том числе и женщины. Но провианта и жалованья, выдававшихся мастеровым и служащим, видно, далеко не хватало для их семей, так как большинство из них вынуждены были разводить скот и птицу. По данным на указанный год, жители селения Саткинского завода имели: рогатого скота — 1976 голов, лошадей — 1968, овец — 3438, свиней — 272, коз — 151, кур — 4910 гусей — 49, уток — 16, индеек — 6. Конечно, следует иметь в виду, что большая часть скота приходилась не на долю простых рабочих людей…
Саткинский завод после сильного наводнения 1862 года очень пострадал, затем был реконструирован и уже в основном в таком виде дожил до 1908 года, когда отмечался его 150-летний юбилей.
Таким образом, ныне, 30 (19) ноября 1958 года исполняется двести лет со времени пуска в действие доменного производства Саткинского металлургического завода. Кстати, по данным оценки, произведенной через несколько лет после окончания его строительства, стоимость доменного корпуса с двумя печами выразилась в сумме 4900 рублей, что составило всего лишь 14,7 процента от общей стоимости завода.
САТИРА И ЮМОР
Яков ВохменцевБАСНИ
ДРУЖНАЯ СЕМЕЙКА
Однажды Взятка подошла к Магарычу
И, оглянувшись, говорит устало:
— Я посоветоваться, брат, с тобой хочу —
Мне от порядочных людей житья не стало.
Уж не припомню я такого дня,
Когда б не ополчались на меня.
Скажи, куда это годится?
— А ты, пожалуйста, не хнычь, —
Ответил ей хрипящий Магарыч, —
Мне тоже ведь не легче твоего, сестрица.
Нам следует с тобой к мамаше заглянуть,
Она не глупая — подскажет что-нибудь.
— Не сладко жить вам — вижу я давно, —
Им Волокита прошептала с жаром.
Она всплакнула даже, как заведено,
И слезы вытерла каким-то циркуляром.
Потом на жизнь свою немножко пороптала
И, нежный тон придав контральто своему,
Голубкой вдруг заворковала:
— Отец поможет вам. Пойдемте все к нему.
К солидному дельцу пришла семейка наша —
То был Бюрократизм (не втискаешь в строку!) —
Видавший много на своем веку
Трехподбородковый папаша.
Насупил брови он, чтоб сделать строгий вид,
Послушал чад своих и басом говорит:
— И на меня теперь гоненья на работе.
Мне с каждым днем трудней дышать,
Но все ж могу уверенно сказать:
Пока я жив, и вы не пропадете!
КУРИНАЯ КАРЬЕРА
Баран — директор птичьего двора, —
Учтя, что было множество озер там,
Всем птицам повелел заняться водным спортом.
— Желаю вам, друзья, ни пуха ни пера!
Еще добавил он, и строг, и чуток:
— Мы подведем итоги через год.
Теперь не выманишь с воды гусей и уток,
Покуда не застынет лед.
Лишь курица одна стоит на берегу
И боязливо смотрит в воду.
— Никто, — твердит она, — из кур не плавал сроду,
И я, пожалуй, не смогу.
— А ты пособия прочти, — сказал ей гусь.
— И верно! Я сперва теорией займусь…
И вот, инструкции усвоив назубок,
В придачу одолев десятка два брошюр,
Вполне доступных пониманью кур,
Пеструшка пробует… скрести в воде песок.
Нахлынула волна, ей крылья заливая.
Бедняга выбралась на берег чуть живая
И побрела на солнышко к забору.
Баран ее увидел в эту пору.
— Самоотверженность, — воскликнул он, —
При выполнении поставленной задачи!
Баран пеструшкою был явно восхищен
И заместителем своим ее назначил.
Не расставаяся с портфеликом потертым,
Гусей и уток стала поучать она,
Как заниматься водным спортом.
На важной должности —
и курица сильна.
ВЛИЯТЕЛЬНАЯ СОРОКА
Сорока, злобу в сердце затая,
Решила проучить «зазнайку» соловья.
По кляузе ее лесной певец чуть свет
Был вызван в глухариный кабинет.
Свой вес, конечно, ценят глухари,
А в соловьях они совсем не видят проку.
Глухарь басит:
— А ну-ка, говори,
За что же обижаешь ты сороку?
Зачем ты по ночам поешь
И спать сороке не даешь?
Аж свистнул соловей:
— Сороке? Вот-те на!
Пою и буду петь — работа у меня такая.
Взглянула б на себя. Ведь без толку она
В лесу по целым дням трещит, не умолкая.
Задумался глухарь, на ветке когти сжав.
«Конечно, соловей по-своему-то прав.
В корзину б жалобу швырнуть, да вот беда:
Орел Орлович здесь бывает иногда.
Что, если скажет он: «У вас тут вечно склоки»?
Одернув свистуна, я рот зажму сороке».
И заявил глухарь:
— Послушай, соловей,
Ты зря не признаешь вины своей.
Для формы соловью поставили на вид —
Не строгое, а все же наказанье.
Почувствовала склочница свое влиянье
И нынче пуще прежнего трещит.
Михаил Витальев«ВЫВОД ИЗ ВЫСТУПАЮЩИХ…»Фельетон
Как-то мне поручили наведаться к железнодорожникам. Узнать, как подготовились они к зиме; все ли у них хорошо.
Побывал я в депо, поговорил с людьми, прокатился по холодку на товарном поезде: проверить хотелось, как путь себя под нагрузкой ведет.
И хорошее и плохое в блокнот записал.
Вернулся на станцию, прощаюсь с главным кондуктором. Он говорит:
— У хозяйственников наших нынче собрание. Вы послушали б. Может, что и добавите в книжечку…
Соскочил я с тормозной площадки и — на совещание.
В конторе — дым столбом. Доклад окончился. Ораторы выступают.
На трибуне — товарищ из дистанции пути. Хороший работник. Я его лет десять знаю. И вот что он говорит:
— До чего ж мы дошли, товарищи? На всей дистанции гвоздя ржавого, извините за выражение, нет…
Не успел я подивиться чрезмерной вежливости оратора, как председательствующий реплику подал:
— Безобразие! У вас специальные люди на гвоздях сидят!
Тут бы товарищу из дистанции заступиться за своих людей, рассеять странное заблуждение председателя, а он как ни в чем не бывало соглашается:
— Верно! Нет у нас вкуса к гвоздям!
Пока я раздумывал над проблемами вкуса, на трибуне поднялся следующий оратор. И его я знаю. Бывший машинист. На войне здоровье потерял. Пришлось в контору идти, по хозяйству. Дельный, смелый человек. Только в последние годы странно как-то разговаривать стал. Неестественно немножко. Наверно, от желания выражаться соответственно служебному положению.
И вот этот бывший машинист говорит:
— Вопрос с подготовкой к зиме мы подняли на принципиальную высоту, но недостаточно. Снег, который выпал, он прямо показал это. А наше руководство никак не отвечает на наши недоуменные и доуменные вопросы…
Очередной оратор тоже свою посильную лепту в прения внес. Говорит:
— Вот тут до меня товарищ один выступал. Хорошо выступил. А как дела у него? Брачок имеется? А нам нужно безбрачное производство.
Не успел еще утихнуть этот грустный призыв, а на трибуне новый товарищ.
Смелый человек, критикует невзирая на лица, за словом в карман не лезет.