ЕСТЬ ЧУДЕСНЫЙ ГОРОД НА УРАЛЕ
Есть чудесный город на Урале,
Ты, наверно, слышала о нем.
Не варил он той отличной стали,
Что в боях поспорила с огнем,
Не богат ни медью, ни гранитом
Город, где гуляют степняки.
В нем простые люди знамениты,
Мастера забоя — горняки.
Знамениты шахты в нем и лавы,
Подвигов его — не перечесть.
В величайшей книге нашей славы
И его большие главы
Есть.
...Терриконы,
Стрелы новых строек,
Строгая, прямая красота.
Родиной рекордов и героев;
Называют город неспроста.
Он воспет поэтами недаром, —
Не за тишину, не за уют, —
В нем живет и трудится Назаров,
В нем Томилов с Пашниным живут,
Новый день победой озаряя...
Стелет осень в сквериках ковры,
Как солдаты, счастье охраняя,
Выстроились в городе копры.
Многолюден город вечерами,
В тот похорошевший час, когда
Вспыхивают звезды над копрами
Символами счастья и труда.
Поглядишь и знаешь: там в забоях,
День и ночь штурмуются пласты,
Не дается попросту, без боя
Уголь тот, что в печку сыплешь ты.
Оттого в характере горняцком
Есть черта особая, своя,
Общая с суровостью солдатской,
С твердостью, испытанной в боях.
Потому горят ночами дали,
Тихим снам не место на земле.
В поздний час родной товарищ Сталин
О шахтерах думает в Кремле.
Т. ТЮРИЧЕВ
НАД УРАЛОМ
Плывет земля под крыльями машины.
То горбится, то падает в провал.
Как волны океанские, вершины
Из синевы встают за валом вал.
И весь Урал мой, солнцем освещенный,
Горит, водой озерною лучась.
Я не видал его таким огромным,
Каким он мне представился сейчас.
На сотни верст лежат его владенья
Лесов и нив, заводов и озер.
И вновь гляжу я с радостным волненьем
На этот вдруг открывшийся простор.
И мне невольно вспомнились те годы,
Когда великий вождь определял
Здесь место каждой шахте и заводу,
Когда с Кузбассом связывал Урал...
На высоте, в стремительном полете
Яснее видишь, чувствуешь острей
Размах огромной сталинской работы,
Резервы наших сил и скоростей.
Н. РАХВАЛОВ
ПРОГУЛКА В ШЕРШНИ
Леонид Петрович шел по тропинке к реке. За восемь лет своей жизни в Челябинске он впервые попал в этот дачный уголок. День был знойный, и ему захотелось выкупаться в Миассе.
Тропинка, по которой шел Леонид Петрович, разветвлялась впереди в разные стороны, и он не знал, в каком направлении двигаться дальше, чтобы попасть на пляж. Но вот он увидел небольшую группу людей, идущих ему навстречу. Это были две женщины и три подростка. Поодаль от них, позади медленно двигались еще две женские фигуры. Подойдя ближе, Леонид Петрович спросил одну из женщин, идущую впереди:
— Скажите, пожалуйста, как пройти к мужскому пляжу?
Женщина остановила на нем изумленный, изучающий взгляд и, сделав неловкую паузу, сказала:
— А тут ни женского, ни мужского пляжа нет, где угодно можно купаться; идите вот по этой тропинке, она свернет немного вправо, там для купанья самое лучшее место.
— Благодарю вас!.. — Леонид Петрович сделал движение вперед, но женщина остановила его взглядом.
— Простите, вы не бывали ли в Сочи в 1930 году? — спросила она.
Теперь Леонид Петрович, в свою очередь, с нескрываемым любопытством, пристально посмотрел на женщину. Ей можно было дать лет сорок на вид: полное лицо, темные глаза, которые на какое-то мгновение показались Леониду Петровичу знакомыми, и преждевременная густая седина во вьющихся еще волосах.
— Я, должно быть, очень изменилась, — сказали женщина, — не узнаете? А вы, представьте себе, нет; разве только кое-где морщинки на лице, да виски немного поседели, конечно. А фигура, голос, походка все, все как было... Я вас сразу по голосу узнала. Припомните: сочинский санаторий № 8 «Ударник», на горе-стоит, самый высокий...
В это время подошли две девушки, шедшие позади, и вот, в одной из них Леонид Петрович узнал... Лену. Да, Лену, с которой он встречался когда-то в Сочи. В памяти мгновенно и живо возникла картина: Леонид Петрович и Лена на пляже, под тихие всплески морской волны вслух мечтают о своей будущей жизни. Она совсем еще юная девушка-студентка, кончающая институт. Он молодой инженер-экономист, работающий в одной из крупнейших хозяйственных организаций:
— Ну, узнаете теперь?
Будто какая-то пелена постепенно спадала с глаз Леонида Петровича, и он стал обнаруживать в лице женщины одну за другой черты сходства с Леной.
— Теперь вспомнил, — ответил Леонид Петрович, — вот, по ней и узнал, — кивнул он на девушку, стоявшую рядом с матерью.
— Ира, — представилась девушка, подавая руку.
— Так заходите же к нам, — сказала Елена Ивановна, — вот наша дача, видите, три большие окна... Впрочем, вы ведь купаться шли? Ну, как выкупаетесь — заходите, запросто, прошу вас, в самом деле, ведь какая чудесная встреча!.. Поговорим, потолкуем...
— С удовольствием!
— Ну, я не прощаюсь, — приветливо улыбаясь, сказала Елена Ивановна, — будем ждать...
— Хорошо!..
Он шел к реке, размышляя: «Неужели это — та самая Лена, которую я знал 19 лет назад. Кто бы мог подумать... Седина. Пополнела. А какая была худенькая, тоненькая — лозинкой звали. Разве можно узнать в ней прежнюю Лену. Да, вышла замуж, значит, сразу после института. А не будь дочки, я ни за что не узнал бы ее. Интересно, чем она занимается теперь? Наверное, домашняя хозяйка... Дочь воспитывает. А как мечтала она тогда о подвиге, о научной работе...» Леониду Петровичу уже не хотелось купаться, так захватила его неожиданная эта встреча! «Очень интересно взглянуть теперь на нее в домашней, семейной обстановке, на эту когда-то восторженную мечтательницу».
Не дойдя до реки, он повернул на дачу.
— А я все думала: зайдет или не зайдет? Ведь когда-то мы были с вами очень дружны. Помните наши экскурсии?
Он помнил, конечно.
Воспоминания были все хорошие, веселые, яркие. В них было много воздуха, солнца, моря, смеха, молодости. Елена Ивановна достала откуда-то альбом фотографий, там было много знакомых снимков, напоминавших такое далекое уже теперь прошлое.
В просторной светлой комнате, где они сидели, было все просто, чисто. Не было лишних вещей, разных безделушек, какими иные любят украшать свои жилища. Но на всем, чего касался внимательный взгляд гостя, лежал отпечаток ласкового уюта; будто вещи, простые и скромные, сами просились служить человеку. У Леонида Петровича постепенно складывалось представление о Елене Ивановне как о добродетельной хозяйке, жене ответственного работника. Образ живой, чуть-чуть взбалмошной, но смелой мечтательницы и фантазерки Лены мало-помалу стушевался. И было немножко жаль чего-то. Из чувства такта он долго не касался этой темы. Но Елена Ивановна заговорила о предстоящем отпуске. И стало ясно, что она не домашняя хозяйка.
— Где же вы работаете? — спросил Леонид Петрович.
— На механическом заводе, главным металлургом.
— А! Значит, вы все же пошли по специальности, о которой мечтали!
— Иначе и быть не могло, — ответила хозяйка с еле уловимой ноткой задора, в которой, как далекий отзвук, послышался голос прежней Лены.
— И успешно?
— Как вам сказать?.. Хочется больше... Так уж мы скроены, должно быть. Всякий успех еще больше вызывает охоту к работе, а награды не успокаивают, а еще больше обязывают.
— Да? Вы награждены?
— Да, в прошлом году Сталинской премией!..
— Вот как!
— А вы где работаете? — спросила Елена Ивановна.
— В комбинате...
— Позвольте, как же ваша фамилия? — Елена Ивановна напрягла память, морща лоб. — Извините, не припомню. В самом деле, ведь курортные знакомые обычно не знают друг друга по фамилии...
— Падерин, — подсказал Леонид Петрович.
— Падерин! — удивилась хозяйка. — Коммерческий директор комбината?!
— Да. А вы... Вы знаете разве?..
— Господи! Да я ваши отзывы на протесты по качеству металла всегда читаю... Подумать только?.. Ну, знаете не ожидала. Гм! Гм! Тогда уж скажите, пожалуйста, кто сочиняет эти отзывы?
Леонид Петрович покраснел.
— Елена Ивановна...
— Леонид Петрович! Серьезно, помните последнюю нашу жалобу. На качество поставленного вами металла на 126 тысяч рублей?
— Ну, как же. Помню отлично! О волосовинах?..
— Да, да. Ведь какой вздор, извините, вы написали в ответ... Ай, ай, ай!..
— Ну, уж простите...
— Чего же прощать-то... Арбитр разберется. Вы знаете, что такой поставкой срываете нам программу?!
Леонид Петрович не ожидал такой атаки и смущенно замолчал.
— Может быть, — продолжала Елена Ивановна, — сейчас действительно не совсем уместно об этом говорить... Но вы понимаете?! Не терпится! Вы уж простите меня. Мне кажется, сейчас самое большое зло для нас — не считаться с качеством. В одной центральной газете я как-то читала на днях рецензию на чайник... Смеетесь?! Да, вот именно так и было сказано: р-е-ц-е-н-з-и-я. А почему бы нет? Простая вещь — чайник. Но сделана так, что вносит в наш быт какую-то черту изящества, красоты. А вещь, сделанная некрасиво, грубо, вызывает скуку, раздражение! Ведь говорить о счастливой жизни, о довольстве, красоте вовсе не значит иметь в виду только музыку, стихи, цветы. Недаром же все новое, что есть в современном стахановском движении говорит именно о качестве простых вещей. Ткачихи хотят одеть нас в красивые и добротные платья, инструментальщики добиваются высокой устойчивости режущего инструмента. И хотят-то они этого потому, что высшее счастье человека — доставлять другим радость. А мы с вами металлурги — нам просто совестно забывать об этом...