– Какого… какого ты его тащил! – кричала Карина, вставая. – Восставший же, восставший, блинский блин, ты что, Дениска?
– Спасибо… – вдруг пропищал восставший. И тонко, с подвыванием, заплакал. Если бы он не сказал своё волшебное слово, я бы точно решил, что это мертвяк.
– Живой! – восхитилась Карина. – Денис, да он живой! Эй, сухое тащите!
Мы выволокли подростка на берег. Ему было лет пятнадцать, он был прыщав и посерел от холода. И впрямь, с первого взгляда типичный восставший. Парня подхватили, поволокли к дороге, где уже остановилось несколько машин, содрали одежду, стали растирать водкой, кутать в скинутые куртки…
– Могли бы и нам принести, – глядя вверх, к дороге, сказала Карина. И заразительно засмеялась. – Нет, мне же за руль ещё. Денис, ну ты реально псих! Как понял, что он живой?
– Мёртвые не боятся, – сказал я. – А у него ужас был в глазах.
– Разглядел же, – восхитилась Карина.
– Так я, знаешь, какой офигительный специалист по страхам и ужасам? Я ведь всего боюсь. – Я стащил форменную куртку и встряхнул, сбрасывая часть грязи. – Пойдёмте к машине, коллега. Может быть, нам в отделении нальют?
В отделении нам не налили, разумеется. Но вечером я налил Карине сам, и следующие три месяца мы были очень близки – пока наш короткий роман не выдохся сам собой, тихо и мирно. Я даже гулял на её свадьбе.
Я посмотрел на фонтан, на мамаш и бабушек, на беседующих кваzи и на того, молодого, что сидел с мольбертом. Жаль, что они тут. Потом посмотрел на малыша, играющего в мячик, – и тот почувствовал взгляд, поднял на меня глаза. Я улыбнулся, и он, успокоенный, снова побежал по дорожке, неловко пиная мячик.
Быстро.
Я должен быть очень быстрым. Как кваzи. Как супер-кваzи. Если бы Представитель маскировался под человека – всё было бы очень легко. Один короткий порез – и густая, нечеловеческая кровь выдала бы его. Но ему не нужно маскироваться, это время прошло одиннадцать лет назад, когда он каким-то мистическим образом пробудил спящие гены бессмертия у всех людей на Земле.
Конечно, если я не сошёл с ума. Если действительно прав я, а не Представитель.
Значит, он должен испугаться. По-настоящему испугаться за себя, за свою жизнь, за свои грандиозные планы.
– Я самый лучший в мире специалист по страхам и ужасам, – сказал я. – И раньше был хорош, а в последнее время вообще наловчился. А ещё я специалист по глупостям!
Бедренца я ударил ладонью в грудь, отшвыривая от себя, – просто чтобы он не наделал глупостей, не попытался меня удержать. Ударил, уже вскакивая, сверху вниз – и сбил со скамейки, одновременно правой рукой хватая Представителя за плечо.
Тот даже не удивился и даже не попытался вырваться. С улыбкой продолжал стоять, глядя на меня, лишь мышцы под моими пальцами напряглись, закаменели. А чего ему бояться? Кваzи в два раза сильнее и куда быстрее обычного человека, они регенерируют после заряда картечи в грудь…
Левой рукой я работаю мачете почти так же хорошо, как и правой.
Наверное, я переученный левша.
Лезвие сверкнуло тёмной молнией, когда я вырвал мачете из ножен. Чуть-чуть недоверия появилось в глазах Представителя – и сменилось болью.
Я отрубил ему кисть правой руки, зацепил бок, пропоров дорогой итальянский пиджак, – и оставил длинную, хоть и неглубокую рану на ноге.
– Это за мою жену, сука, – сказал я, подтягивая Представителя к себе, – и ударил головой в лицо, расквасив нос. – Это за всех, кого сожрали и растерзали!
Настя закричала.
Представитель наконец-то начал сопротивляться.
Не обращая ни малейшего внимания на обрубленную руку (кровь стянулась вокруг раны тугой багровой каплей, на глазах застывая и формируя культю), Представитель пнул меня коленом в пах и ударил здоровой рукой. Я отлетел в сторону, но ухитрился удержаться на ногах.
Вокруг уже был сущий ад.
Мамаши вопили, хватая детей и укатывая коляски. Кваzи остолбенев смотрели на происходящее. Какой-то паренёк поднял телефон и снимал происходящее.
В общем, всё нормально. Погром заказывали?
– Я тебя порежу на салями, – пообещал я, приближаясь. – Думаешь, ты первый кваzюк, которого я почикал? Беги, зайчик. Беги.
Только бы он не побежал. Только бы не принялся спасаться – добрый, чудесный Представитель, на которого напал сумасшедший Денис Симонов.
Потому что у меня нет, нет, нет никаких железных доказательств.
И если Представитель это осознает – он убежит или выдержит ещё одну-другую атаку, прежде чем меня оттащат или убьют. Ничем не проявив себя.
Он должен испугаться, но не побежать. Он ведь не привык подчиняться или уступать.
Я крутанул мачете в руке, перекинул из левой руки в правую, оскалился – надеюсь, это была злобная ухмылка. И быстрым шагом пошёл к Представителю, видя краем глаза, как тянется ко мне сзади поднявшийся Михаил. Но как-то медленно тянется, словно колеблется, словно даёт мне время…
– Убить его! – закричал Представитель, протягивая в мою сторону искалеченную руку.
Я ничего не ощутил. Но вроде бы Михаил говорил, что он тоже ничего не почувствовал, когда напал на меня.
Просто трое кваzи, сидевших у фонтана, синхронно вскочили (юноша опрокинул мольберт) и кинулись ко мне. А со стороны Зимнего неслись три симпатичные девушки – секретарши Представителя.
Да с чего я, дурак, решил, что он придёт один?
И с чего я решил, что его девушки-секретарши – люди? Они тоже кваzи второго порядка!
Впрочем, неважно.
Представитель продемонстрировал свою сущность.
– Убить всех… – Он не успел отдать приказ. Уж не знаю, что Представитель хотел сказать: «всех присутствующих людей» или вообще «всех людей», – кулак Насти, до этих пор сидевшей будто в оцепенении, врезался ему в челюсть, и сила кваzи вступила в короткое противоборство с прочностью кваzи. Уж не знаю, какие ньютоны и килограммы на квадратный сантиметр нужно было бы подставить в уравнение, но ньютоны победили. Зубы Представителя брызнули изо рта, голос сменился нечленораздельным воплем, он отшвырнул Настю в сторону.
В следующий миг Михаил отбросил меня в сторону. Только поднимаясь, я понял, что он убрал меня с линии выстрела – одна из бежавших секретарш, далеко вырвавшаяся вперёд, на ходу палила из пистолета. Секунду Михаил стоял, оглядываясь, потом подхватил с земли литую чугунную урну – и швырнул её в подбегающую девушку. Секретаршу снесло в сторону вместе с пистолетом.
А дело-то налаживается!
– Представитель, вы арестованы! – вдруг закричал Бедренец. – Не сопротивляйтесь, не усугубляйте свою вину!
Интересно, он и впрямь может арестовать Представителя? Как у них всё запутано, у кваzи.
Бедренец и Представитель сцепились – тот и не подумал, разумеется, «не сопротивляться». Кажется, Представитель был ошарашен тем, что Михаил ему не подчиняется, но ничуть не запаниковал.
С мачете наперевес я встретил первого из атакующих кваzи. Это явно был бизнесмен, человек серьёзный и обеспеченный, даже после жизни не утративший интерес к дорогим рубашкам с запонками и шёлковым галстукам.
Я рубанул его по голове, мысленно извинившись перед своим мачете. Черепа и у людей-то крепкие…
Этот кваzи не был бойцом и от удара не уклонился. С расколотым черепом он рухнул мне под ноги. Восстанавливаться будет несколько дней.
Что-то противно чмокнуло, и у меня вдруг резко заболела правая рука. Я едва не выронил мачете и вновь перехватил его в левую руку. Опустил глаза – рукав ветровки был порван, торчащие клочья ткани набухали кровью. Зацепили.
В меня палили обе оставшиеся секретарши, остановившись за пределами досягаемости Бедренца, – и одна из них ухитрилась-таки попасть. Но, видимо, пистолеты не были слишком уж привычным им оружием, они безбожно мазали.
– Настя! – крикнул я.
Не знаю, чего я от неё сейчас хотел. Чтобы она накостыляла девицам? Она вообще-то может. Она хорошо умеет и драться, и стрелять. У неё же должен быть пистолет, наверное.
Но Настя просто повернулась к девушкам – и те прекратили стрелять. Стояли, застыв, целясь в меня, но не нажимая спусковые крючки.
Я отвлёкся от них и встретил второго кваzи. Этот был боец получше: уклонился от первого удара, скользящим ударом задел мне раненое плечо, – я взвыл от боли не хуже восставшего и взмахом мачете распорол кваzи живот. Тот остановился, посмотрел на окровавленное пузо – и неожиданно рухнул. В обморок, что ли, упал? А они это умеют?
Но и парнишка-художник, бежавший ко мне, зашатался и осел на землю.
Я обернулся. Девушки-секретарши тоже рухнули. Настя медленно развернулась, слабо улыбнулась. Она их вырубила. Усыпила.
– Спартак чемпион! – злобно выкрикнул я, кидаясь на помощь Бедренцу. Тот продолжал «бодаться» с Представителем – они вроде как держали друг друга за плечи, временами слегка толкаясь и неотрывно глядя друг на друга, но настоящая их борьба происходила где-то в ином месте, невидимая глазу, но от этого не менее яростная.
– Папа!
Я обернулся – от Невы бежал к нам Найд. Вот чертёнок, час ведь ещё не прошёл…
И тут я увидел то, от чего у меня всё застыло внутри.
Отовсюду к нам шли кваzи.
На ходу некоторые подбирали палки и булыжники. У других в руках были арматурины и ножи.
В пределах видимости их были даже не десятки, а пара сотен. Питер – столица мёртвых.
Представитель захохотал, не отрывая взгляда от Бедренца. Я увидел, что голова Михаила медленно клонится, он клюёт носом, словно вот-вот уснёт. А Настя уже сидела на земле, даже не делая попыток встать.
Я побежал к Представителю, сжимая мачете для последнего удара.
В этот раз я расслышал выстрел. И почувствовал куда лучше. Пуля ударила меня в правое бедро, я крутанулся на левой ноге и рухнул. Мачете отлетело куда-то в сторону, противно звякнув на камнях.
– Пап! – Найд упал на колени рядом, попытался меня поднять. Его рюкзачок тяжело стукнул о камни.