Подошел Янин. Тяжелую амуницию полковник снял, из оружия оставил только пистолет в кобуре, но все равно продолжал потеть и утираться.
— Пришло подтверждение по спецсвязи, — сообщил ему Красовский. — Вам предписано оставаться здесь до прибытия «Перекопа».
— Вы мне не поверили? — удивился Янин.
Красовский пожал плечами.
— Поверил. Ну и что?
— Можно вас попросить, господин доктор?.. — Янин переступил с ноги на ногу.
— Слушаю.
— Дети напуганы. Они задают вопросы. Мне трудно объяснить им, что происходит… Как-то успокоить… Но вы же специалист по мертвякам? Прошу вас выступить перед ними. Короткая лекция… Уверяю, что это будет интересно не только им. Мне бы тоже хотелось получить какую-то достоверную информацию, узнать о наших перспективах…
Красовский поднялся, бросил картонный стакан из-под кофе в мусорное ведро.
— Выступлю, — сказал он. — Но не надейтесь, что узнаете больше.
Они прошли за сеточное ограждение, разделявшее внутренний двор форта на две неравные части. В карантинной зоне уже развернули палатки; тут же возвышался штабель коробок с сухим пайком, стояли канистры с питьевой водой, пыхтела мобильная колонка. Лицеисты ожидаемо разбрелись кто куда, держась стайками, но Янин быстро собрал их.
Красовский прокашлялся, осматриваясь. Большинство подростков — славяне, хотя попадается и ярко выраженный северокавказский тип, и даже негроидный. Сироты. «Хорошо, что они сироты, — подумал Красовский. — Им будет легче принять новую реальность. Будущее без груза прошлого. Не об этом ли мечтали утописты всех мастей?»
— Вы находитесь на территории форта «Александр Первый», — начал Красовский свою импровизированную лекцию. — Еще его принято называть Чумным фортом. И это целая история. Форт возвели в середине девятнадцатого века, чтобы контролировать фарватер. Он никогда не участвовал в боевых действиях. Только во время Крымской войны сыграл роль — его грозный вид отпугнул командующего британской эскадры. Потом форт морально устарел, его отвели под склад боеприпасов. Свое второе название он получил на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. В Россию из Китая пришла чума, и здесь развернули лабораторию, изготавливали противочумную сыворотку. Работники лаборатории реально рисковали жизнью. Было две вспышки, заболел и умер завлаб Турчанинов-Выжникевич. Но чуму победили. В наше время форт стоял заброшенным. Иногда его сдавали любителям экстремальных вечеринок. Переоборудовать форт под новую санитарно-эпидемическую лабораторию начали прошлой осенью, после бешеного рейса… Вы знаете, что такое бешеный рейс?.. Странно, это было в новостях еще до закрытия границ. Рейс из Шанхая в Париж с посадкой в Пулково. На борту выявили пассажиров с симптомами африканского бешенства. Всех сняли с рейса, поместили в карантин. Так мы впервые столкнулись с зет… Вообще-то их по-разному называют. Зомби, кусачие, бесы, инфицированные, мертвяки. Мы их называем зет, но не потому что зомби, а потому что при первом описании кто-то из эпидемиологов употребил английский термин zoobiotic. Переводится как паразитирующий на животном. Термин оказался точным, потому прижился… Вы, наверное, думаете, что зет типа вирусной инфекции, которая передается через кровь? Так пишут все СМИ. Но это неверное представление. Зет вроде колонии-паразита. Есть мнение, что он очень древний паразит, реликт. И почти вымер к нашему времени. Мы не можем найти ему генетического родственника в живой природе, хотя бьемся над этим почти год. Словно перед нами марсианин… — Красовский усмехнулся. — Хочу, чтобы вы это запомнили! Не вирус, а паразит! Любой вирус разрушает клетки организма. Зообиотик ничего не разрушает — он подселяется в организм, обманывает иммунную систему, размножается в коре головного мозга, внедряется в химические и электрические синапсы, тем самым перехватывает контроль над телом. Когда колония-паразит захватывает весь мозг, человек как личность фактически умирает, превращается в животное, движимое инстинктами. Если вам доведется иметь дело с укушенными зет, то имейте в виду: перед вами уже не совсем человек, работа по замещению началась…
Девушка с ярко-красными волосами, сидевшая, скрестив ноги, на плитах двора, подняла руку, как прилежная школьница.
— Вопрос? — встрепенулся Красовский. — Слушаю.
— Вы говорите, паразит. Но разве такие паразиты бывают? Которые влияют на мозг?
— Бывают. Мир паразитов разнообразен. Я сказал бы, что именно паразиты, а не человек, — самое изощренное создание эволюции. Например, Trypanosoma brucei паразитирует на животных и человеке. Переносчиком является муха цеце. Паразит поражает, в частности, мозг и вызывает сонную болезнь, нарушающую ход биологических часов. Болезнь научились лечить, однако лечение выглядит страшно: лекарство меларсопрол сделано на основе мышьяка, смертельного яда. Оно способно растворять трубки капельниц, поэтому для его внутривенного введения нужно использовать специальное оборудование. Если меларсопрол просачивается из вены, он превращает окружающую плоть в гноящуюся рану. После этого руку часто приходится ампутировать. Но иначе нельзя. Иначе пораженный паразитом человек скончается в муках.
— А против зет есть лечение? — на этот раз вопрос задал юноша с гладко выбритым черепом и серьгой в ухе. — Я читал, в Штатах выпускают какое-то средство…
— Зет намного сложнее трипаносомы и намного изощреннее. Конечно, можно попытаться найти яд, действие которого было бы ослаблено для человека и смертельно для паразита. Но это долгий путь, требующий большого количества экспериментов. А мы вплотную занимаемся зет лишь в последнее время. Тут серьезная проблема. Опасность зет долго недооценивали, подлинную информацию утаивали, считали паразита вирусом. А американский фаланкс — всего лишь разновидность культуральной вакцины от бешенства с долгосрочной иммуногенной активностью. Оно никак не помогает против зет. Фармацевтические компании ухватились за него, потому что он не требовал клинической проверки и вроде бы были зафиксированы случаи излечения. Позднее оказалось, что все эти случаи — выдумка.
— Но вы ведь делаете что-то? — резко спросила девочка с красными волосами; в голосе ее прозвенела истеричная нотка.
— Да, — ответил Красовский, успокаивающе выставляя ладонь. — Именно здесь, в Чумном форте, мы пытаемся разобраться в механизмах взаимодействия зет с человеческим организмом. И я вам скажу, это очень увлекательная работа. Ведь что обычно происходит, когда носитель паразита погибает? Если паразиту не удается переселиться на другого носителя, он погибает с ним. Зет продолжает управлять телом, пока цела структура мозга. Человека можно разрезать пополам, удалить внутренности, обескровить, но туловище будет продолжать жить, совершать действия. Такое выходит за грань нашего понимания. Я не поверил бы, если бы не видел этого сам. Единственное, что останавливает зет, — холод, мороз. Паразит впадает в нечто вроде анабиоза, но как только температура начинает расти, снова пробуждается к активности. И, самое невероятное, носитель пробуждается вместе с ним. Вы хотя бы понимаете, что это значит?
Красовский не ожидал ответа, но тут поднял руку невысокий черноволосый очкарик:
— Зет расширяет физиологические границы организма. Если научиться управлять им, можно будет достичь бессмертия.
— Верно! — подхватил Красовский. — Зет — величайшая угроза сегодня. Но в будущем паразит может стать величайшим благом. Для человека в симбиозе с зет не останется каких-либо преград. Он обретет способности супермена: абсолютное здоровье, выносливость, нечувствительность к боли, способность жить в глубинах океана и космической пустоте. Вы только представьте себе: космонавты с зет! Да мы за год завоюем всю Солнечную систему!
Красовский почувствовал, что увлекается, и мысленно одернул сам себя. Сменил интонацию:
— К сожалению, пока мы еще в самом начале пути. Нам не хватает исследовательского материала. Не хватает вычислительных мощностей. Не хватает специалистов. Сказывается многолетнее пренебрежение наукой…
— Мы можем помочь? — спросил Янин, стоявший сбоку. — Хоть чем-то?
— Почему бы и нет? — Красовский посмотрел на полковника. — Вы ведь встречались с зет?..
Казематы
Грузовой лифт запирался обычным металлическим ключом, который Красовский носил на связке, пряча ее в потайном кармане костюма фигуранта. Посему на то, чтобы открыть дверь, пришлось потратить пять минут. Янин терпеливо ждал. Затем они по очереди вошли в кабину, и Красовский нажал одну из трех кнопок на панели управления. Загудел мотор, кабина дернулась и почти сразу остановилась. Вход на второй ярус перекрывала решетка с толстыми прутьями. Красовский перебрал связку, нашел новый ключ, открыл очередной замок.
— Здесь всегда так было? — поинтересовался Янин. — Или лифт построили для ваших задач?
— Первый лифт изготовили на Металлическом заводе для чумной лаборатории, — охотно ответил Красовский. — Поднимали лошадей. На их крови делали вакцины и сыворотки. Конечно, тот исторический лифт не сохранился, но готовый проем удалось использовать.
Они вошли под сводчатые облезлые стены. На полу валялся мелкий строительный мусор. В открытые амбразуры задувал сильный свежий ветер с залива, развеивая гнилостный запах.
— Ого! — сказал Янин. — Здесь даже граффити сохранились!
Тут полковник увидел первый бокс и приостановился. Мобильный бокс представлял собой металлическую клетку с площадью основания два на три метра, оборудованную контейнерным шасси и небольшим тамбуром с лестницей. Голый зет внутри не мог слоняться от стены к стене — он лежал на полу ничком, жестко прикованный за конечности и шею. Но, разумеется, оставался активным, при появлении людей задергался всем телом и застонал: громко, с утробными всхлипами. Кожа у зет была серой, как оберточная бумага, и казалась такой же сухой. Янин напрягся, пальцы потянулись к кобуре. Впрочем, полковник быстро спохватился и сложил руки на груди.
— Зачем они все время стонут? — поинтересовался Янин.