то… Не очень-то креативно, как сказали бы… Вот ты что написал бы, а? Посоветуй…
Красовский закрыл глаза, прислонился спиной к решетке бокса и продекламировал, перекрывая стоны ближайших зет сильным твердым голосом:
Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.
Майор некоторое время сидел молча, потом произнес:
— Сильно. Сам сочинил?
— Нет, конечно. Афанасий Фет. Знаменитый поэт девятнадцатого века.
— Видишь, док, ничто человеческое тебе не чуждо. Я знал!.. А хорошая была бы надпись на могиле. Внушающая. Лучше не придумать! Спасибо, док!.. Начнем, что ли?
Ельченко лег, вытянул конечности. Красовский подрегулировал цепи, защелкнул браслеты. Приготовил трокар для удара в сердце.
— Я не хотел говорить тебе, док, — сказал майор. — Думал, сам разберусь. И вообще… Но теперь надо. Потому что плохо может получиться. Они не сироты, док.
Красовский замер.
— Кто?
— Лицеисты эти. Не сироты. Я-то знаю, какими сироты бывают. Сам из детдома. А тут такие ухоженные, сытые, чистенькие. Дисциплинированные. Жаргона не знают совсем… И эта… девица… с красными волосами… называла полковника папой. И он ей за эту оговорку сильно высказал… Я случайно услышал, а оно и сложилось… Не сироты, нет.
— Тогда кто же они? — задумчиво спросил Красовский.
— Может, беженцы из какого-нибудь элитного поселка? Какая разница, док? Дети они всегда дети. Завтра их увезут. На Колгуев…
— Почему на Колгуев? Откуда ты взял?
— Тоже услышал. Дети обсуждали…
— Там строят международный военно-научный центр изучения зет, — сообщил Красовский. — Не должно быть гражданских, кроме персонала. Даже семьи запрещено провозить… Говоришь, они не сироты? И нацелились на Колгуев?
— Загадка, док. Но ты умный, разгадаешь. Только если там какая-то афера, док, ты полковнику не мешай. Пусть спасет детей. Ты правильно сказал: не нужно видеть в мертвяках людей. Но пока мы не мертвяки, мы — люди.
Горжевое здание
Красовский думал, что не сможет заснуть. Но, вернувшись к себе в личную комнату, прилег на разворошенную постель, чтобы дать отдых ноющим мышцам, и не заметил, как провалился в глухую болезненную тьму: сказались потрясения дня. Однако проснулся сразу, словно от толчка. Посмотрел на часы: без пяти шесть. Утра, должно быть? Сел, соображая, что же его разбудило. Да, сегодня должен прийти катер с «Перекопа». И до отправления лицеистов неплохо было бы выяснить, кто они такие на самом деле и почему полковник солгал, выдавая их за сирот.
Красовский встал, посмотрелся в настенное зеркало, пригладил волосы и направился в пункт связи. По дороге выглянул в окно. Во внутреннем дворе форта было тихо. Лицеисты спали в палатках, вдоль сеточного ограждения бродил один из подчиненных Янина, неубедительно изображая караульного на боевом посту. Красовский поднялся по лестнице на третий этаж, и еще в коридоре услышал голос полковника.
— Да, да, да, — повторял Янин с яростным нажимом. — Лаборатория захвачена инфицированными. Мы не можем их долго сдерживать. Необходима немедленная эвакуация персонала… Да, да… Сервер упакован. Образцы подготовлены… Так спросите у генерала!..
Красовский ускорился и буквально влетел в помещение пункта связи. Прежде всего он увидел распростертого на полу оператора Левкина. Рядом стоял Янин, наклонившись к пульту спецсвязи. На голове у него были большие черные наушники. Красовский подскочил к полковнику, сорвал наушники и занес кулак. Это было ошибкой — Янин оказался ловчее и сильнее. Резкий болезненный удар в переносицу сбил Красовского на пол. Он рухнул в проход между стеллажами с оборудованием. И на какое-то время потерял координацию. Янин воспользовался заминкой и долбанул Красовского каблуком по лицу.
Красовский пришел в себя от того, что кто-то хлестал его по щекам и повторял истошно прямо в ухо:
— Док! Док! Док!
Красовский открыл глаза и увидел опухшую физиономию оператора Левкина. Внезапно оператор дернулся, развернулся и заорал еще страшнее: «А-а-а-а-а!». В помещение ввалился зет — голый, грязный, рычащий от жажды крови. В колеблющемся свете трудно было различить искаженные черты, но все-таки Красовский узнал пришельца: Ельченко! Майор почти сразу вцепился в оператора, мощно обхватил и вгрызся в шею. Левкин замолотил кулаками по плечам Ельченко, сорвав пластырь катетера — бесполезно. Крик оператора прервался, он обмяк.
Красовский понял, кто следующий на очереди. Хватаясь за полки стеллажей, он поднялся и бочком протиснулся мимо Ельченко, увлеченного добычей. Брызги крови летели веером, и Красовский едва не поскользнулся на мокром полу. Наконец он выбрался в коридор. Сильно болела голова, все вокруг плыло, тряслись поджилки, сердце бешено стучало в груди. К счастью, в коридоре третьего этажа других зет не было. Но они, конечно, появятся раньше или позже. Единственное спасение — костюм фигуранта. Хоть какая-то защита от укусов.
Усилием воли Красовский заставил себя идти быстрее. Над лестницей он застыл, прислушиваясь. Стоны зет доносились совсем близко. «Черт возьми! — подумал Красовский. — Ведь их же кто-то выпустил!». Он побежал вниз по лестнице.
На первом этаже Красовский едва не споткнулся о ползущего зет. Пассажир бешеного рейса из первой партии. Практически черный, с изъязвленной кожей, без ног. Однако руки у зообиотика были все еще сильными, и он ухватил Красовского за лодыжку. Тому ничего не оставалось, как притормозить и потоптаться на голове мертвяка, ломая кости черепа.
Прикончив зет, Красовский добрался до своей комнаты. И не поверил глазам. Дверцы шкафа были распахнуты, костюм фигуранта отсутствовал. Значит, с ним пропали и ключи. «Чертов полковник! Провел, как лоха!».
Красовский подскочил к столу, вытащил ящики. К своему огромному облегчению нашел запасной трокар, валявшийся поверх кипы старых бумаг. Теперь он был вооружен. «Куда дальше? Надо найти людей!» Красовский вновь выглянул в коридор, убедился, что он здесь один. Присел и на корточках приблизился к окну.
Стоял очередной жаркий день. В ярком свете были различимы мельчайшие детали. Двор был полностью разорен: ограждение карантинной зоны повалено, мусорные баки перевернуты, палатки раздавлены. Среди хлама лежало несколько тел. Над ними пировали зет, вытягивая склизкие внутренности из разорванных животов своих жертв. Красовскому даже показалось, что в протяжных стонах слышатся нотки торжества. Где же лицеисты? Где лживый полковник? Красовский бросил взгляд в сторону ворот и похолодел. Ворота были заперты, причем на оба щита, о чем свидетельствовала красная лампа, мигающая над аркой. Форт стал западней. Кто-то ввел в действие режим зачистки. Скоро прилетит бомбардировщик и сбросит на форт «вакуумный» боезаряд, который превратит все сооружения в мелкую щебенку, а вырвавшихся зет — в кровавый пар.
Оставался один путь — на крышу. Красовский вновь побежал на третий этаж. И, конечно же, столкнулся с Ельченко. Тот шел навстречу, загодя выставив руки с толстыми скрюченными пальцами, словно парадируя старые фильмы о зомби. Но на этот раз Красовский был готов. Он увернулся от страшных объятий и вонзил трокар майору в левый глаз. Зет что-то пробормотал неразборчиво и осел на пол. Красовский обогнул трепыхающееся тело и устремился в дальний конец коридора. Там он дернул за рычаг, закрепленный на стене. Из проема в перекрытии спустилась складная лестница. Красовский быстро взобрался по ней. И еще через полминуты и два десятка шагов выскочил на крышу. Огляделся с высоты. К форту приближался большой военный корабль, его опережали два катера. На пирсе скопилась большая толпа — лицеисты. Замысел полковника, каким бы он ни был, похоже, удался!
Красовский услышал громкие стоны. По открытому верхнему ярусу к нему подбирались три особи. Среди них он опознал Севу Смирнова — тот был изрядно объеден, белый халат превратился в красный. Зообиотики раскачивались, щелкали челюстями, таращились пустыми глазами. Медлить нельзя. От троих мертвяков одним трокаром не отмахаешься. Красовский скинул ботинки, сорвал рубашку, разбежался и прыгнул в залив.
Пирс
Лицеисты грузились на катер с надписью «Перекоп». За посадкой следили бойцы Янина и трое вооруженных матросов. Сам полковник стоял в стороне, под лебедкой. Он сразу заметил Красовского, вылезающего из воды, и пошел ему навстречу. Один из его подчиненных двинулся было следом, поднимая ствол автомата, но Янин отмахнулся, показывая, что справится сам.
— Кто вы такой? — спросил Красовский, тяжело дыша и выплевывая гнилую воду. — Кто вы такой на самом деле? И хватит врать!
— Зачем вам ответы, господин доктор? — Янин с оттенком легкого презрения на лице разглядывал мокрого Красовского. — Чем они помогут? Да, существует секретный проект. Да, лицей для одаренных сирот — прикрытие. Да, мы столкнулись с серьезной проблемой при эвакуации, потому что люди, которые знали о сути проекта, погибли двадцать второго. Да, мне пришлось обмануть вас и не только вас, чтобы добиться права на первоочередную эвакуацию.
— Вы убили моих сотрудников! Почему?!
— Иначе «Перекоп» не забрал бы нас. Пришлось выбирать. Не беспокойтесь, господин доктор, собранная вами информация сохранена и пойдет в дело. Для вас ведь это важнее всего? Вот и довольствуйтесь.
— Мы могли спасти миллионы людей…
— Сомневаюсь, — Янин покачал головой. — Очень сомневаюсь. Вы зациклились на одном решении, господин доктор, а их гораздо больше. И мое решение не хуже вашего.
— А если я попробую остановить вас?
— Смысл, господин доктор? Форт разорен, лаборатории нет. Зато есть дети. Вы хотите их смерти?
— Прекрати прикрываться детьми, урод! — зло выпалил Красовский.
Смутить Янина не удалось.
— Знаете, господин доктор, — сказал полковник, — мне и впрямь жаль вас. Но вы и сами не из тех, кто сожалеет о потерях. Наука превыше всего, не так ли? Ваша проблема в том, что вы забыли, кому служит наука… Прощайте, доктор. И не делайте глупостей, иначе я не буду цацкаться, а просто пристрелю вас, как мертвяка.