— Да, самое простое объяснение. Люди готовы рисковать своей жизнью, но все-таки не предавать своих близких. Это у ВАС редко случается.
— Слушайте, вы! — Малахов повысил голос. — Я не знаю, что вы понимаете под своей исключительностью, я не знаю, какую организацию представляете, но вы несете чушь! Нет никаких близких. После поражения вирусом человек перестает быть человеком. Это просто набор клеток, который даже и организмом не назовешь. Просто агонизирующая субстанция, пытающаяся совершить лишь одно — распространить вирус дальше. И пытаться спаси пораженного родственника или друга — это все равно что труп умершего от бубонной чумы сажать за обеденный стол. Благородство, превратившееся в безумие.
— Вы такой специалист по этике? — буркнул Влад. — Вы уверены, что благородство — это проявление разума? Что любовь — это следствие какого-либо знания? Я вот знаю историю, как один африканский царек убил своего сына за то, что тот видел, как его папа кушают. По их моральным и этическим нормам сын совершил преступление, и папа благородно скормил отпрыска крокодилам. Так что…
— Вы оправдываете убийство?
— Убийство всегда надо пресекать! — громко ответил Влад и дальше уже спокойно: — А вот желание сохранить чью-то жизнь, даже ценой своей, я думаю, неподсудно.
— Я не направлял авиацию на ту деревню, вы прекрасно знаете.
— Я вас уже и не обвиняю, — пожал плечами Влад, скосив глаза в бокал. — Я просто хочу, чтобы вы изменили свое мнение о том, что видели в той деревне. В конце концов, ну разбомбили деревню, ну погибли десяток зомби и сотня… Ну, об этом позже. Ничего страшного. Страшно, что мы никак не можем прийти к взаимопониманию.
— «Мы» кто?
— Ну, я так в лоб не могу объяснить вам… Давайте издалека. Вы в теорию Дарвина верите?
— Это научная теория, в нее нельзя верить. Ее нужно знать и соглашаться или не соглашаться с ней.
— Нужно ли?
— Да, нужно, других же теорий нет…
— Ну, а Адам и Ева…
— Это вера, а не теория. Она не подлежит анализу.
— Ну хорошо, а креационисты? Это ведь так прекрасно — разум из космоса, мы дети галактики и титанов, и мы…
— Это еще хуже, это вера, которая пытается доказать самое себя научными, естественнонаучными методами, так что не будем об этом. — Малахов улыбнулся — Вы удивительно разносторонне образованы для журналиста… Хотя и путаете понятия.
— А я и не журналист. И я не путаю. Я пытаюсь выяснить, путаете ли вы понятия.
— Выяснили?
— О да, вы мыслите очень рационально и грамотно для военного.
— Ну, я не могу ответить в вашем духе, что я не военный. Но вы знаете, военные бывают разные.
— Знаю, — кивнул Влад. — Скажите, что вы знаете о тигровых лилиях?
— Что? — Вопрос был для Малахова неожиданным. — Ну, лилия, тигровая, цветок. И что?
— Красивый цветок, раскраска редкая.
— Ну и?
— Тигровые лилии всегда заражены вирусом пестролепестности, и именно это вирус делает их лепестки столь прекрасными. — Влад даже изобразил рукой цветок.
— Мне понятен ваш посыл. Но вот я никак не могу сказать, что человек, пораженный вирусом Z, прекрасен. Гниющая плоть, управляемая сигналами спинного мозга и мышечными рефлексами, стремящаяся пожрать все вокруг себя.
— Ну, вы еще вспомните, как выглядит ребенок, больной ветрянкой. А ведь ею надо переболеть.
— Зачем?
— Чтобы потом не заболеть уже взрослым.
— Я не совсем улавливаю вашу мысль.
— Вы и не можете ее уловить, — менторским тоном сказал Влад. — Вы не можете подозревать, что я думаю.
— Так объясните. Я начинаю уставать от этой дискуссии.
— А вы не хотите предположить, что, кроме гипотетического эволюционного пути развития человека и жизни, может существовать и вирусный?
— Я понял, о чем вы, — после некоторой паузы сказал Малахов. — И сразу возражу. Вот вы говорите, что вирус Z — это эволюционный шаг. Но не получается в результате заражения этим вирусом новых красивых лилий, а получаются зомби. Которые не результат эволюции, а как раз наоборот. Вирус поражает смертельно! Никто не выздоравливает, как в случае ветрянки!
— А если выздоравливает? — тихо спросил Влад.
Повисла пауза. Малахов не отрываясь смотрел на Влада, который и не подумал отвести глаза. Он глядел на Малахова глазами стеклянной совы, бесстрастно и отрешенно.
— Я так понимаю, вы из выздоровевших? — спросил Вадим.
— Не все ли вам равно?
— Мне бы было очень интересно повстречаться с представителем следующего витка эволюции, как вы себя называете. Вы чем-то от нас отличаетесь, кроме того, что вылечились от вируса? Это ваше единственное преимущество?
Корреспондент изменил позу. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы продемонстрировать, что теперь он хозяин положения, что теперь все превосходство, возможно мнимое, на его стороне.
— Человечество тысячелетиями жило в ожидании. Оно ждало момента, когда сбудутся самые смелые мечты. Мечты о том, чтобы стать царем природы. Настоящим. Былинным богатырем, экстрасенсом, телепатом… Э… кстати. Вы думаете, я был настолько глуп, чтобы устроить цирк со звукозаписывающими устройствами и передатчиками? Да бросьте. Все, о чем мы говорим, я спокойно передаю силой мысли своим соратникам. Соплеменникам, если хотите. Вы правильно сказали, мы новая ступень эволюции. Мы сверхлюди.
— Я не очень люблю это слово — «сверхлюди», — поморщился Малахов. — Но продолжайте. Расскажите о ваших удивительных способностях.
Влад глянул на бутылку с коньяком. Та плавно всплыла над столом и, наклонившись, аккуратно наполнила бокал.
— Впечатляет, — безразлично сказал Малахов. — Стоило положить миллиард, чтобы такому научиться.
— Никто их не убивал. Вирус разил без выбора. И те, кто выжил, — эволюционировали. Нельзя же осудить вирус. Он слеп в своем выборе. Когда естественный отбор совершал эволюцию, вас же это не коробило?
— Не коробило.
— Так почему вас возмущает то, что мы выжили и стали такими, какие есть?
— Я не в курсе, кроме вашего фокуса с коньяком, какие вы есть, но кое-что меня в вашем рассказе беспокоит.
— А что же здесь не так?
— Вы можете мне объяснить, почему за время войны не удалось столкнуться ни с одним случаем выздоровления? Умирали все…
— Стоп! — поднял указательный палец Влад — Что значит умирали? Всех инфицированных уничтожали. Естественно, тот, кого уничтожили, — умер. О каком выздоровлении может идти речь?
— Молодой человек! Или вас уже не стоит называть человеком? — усмехнулся Вадим. — Я вполне информирован, такая у меня работа, в статистике войны и смертности. Масса инфицированных были помещены в карантин, за ними следили, их пытались лечить. Но никакой положительной динамики. Процесс был необратим и всегда кончался одинаково. Человек превращался в зомби. Гниющее и бессмысленно дергающееся в попытках найти пищу существо. А двигательный аппарат в итоге тоже разрушался, как и все остальное.
— Лечили, говорите. Не аспирином ли? — засмеялся гость.
— Лучшие лаборатории работали над решением проблемы. Извините за плакатный штамп, но было именно так.
— Значит не лучшие, — скривил губы Влад. И сразу отвел глаза, поняв, что произнес лишнее.
— Вы хотите сказать, что были еще лучше? — спросил Вадим.
— Ничего я не хочу сказать. Вы же сказали, что работали лучшие и не смогли вылечить. А исцеление было рядом. Простое как…
— Какое?
— Естественный отбор. Выжить могли не все, а только те, в ком вирус производил изменения и появлялись антитела, подавляющие его действие.
— И кто они, выжившие?
— Избранные.
— Ага, опять двадцать пять. А кто отбор производил? Вирус? Значит, в организме этих людей должно было быть что-то особенное? Генетические особенности? — не успокаивался Малахов.
— Да, конечно.
— А что же вы, выжившие, молчали? Почему никто из поборовших вирус не пришел к специалистам? Ведь это был шанс создать сыворотку и остановить уничтожение человечества, извините за патетику.
— В промысел божий вмешиваться нельзя. Разве вы не согласны с тем, что мы не вольны менять ход эволюции?
— Спорное утверждение. Оно становится еще более спорным в ваших устах. Что, никто из выздоровевших не захотел помочь? Такая эволюционная солидарность по всей Земле? Хотите, я предположу, что было на самом деле?
— Предположение не может изменить произошедшего. Мироздание уже сложилось именно так, как сложилось.
— А скорее всего, все очень просто, — Малахов продолжал, не обращая внимания на слова Влада. — Кому-то повезло создать антивирус. Случайно или в результате кропотливой работы. Не важно. И испробовав его, этот некто увидел, что выздоровевшие отличаются от обычных людей. Если, конечно, отличаются и вы не распускаете здесь перья, как павлин во время гона.
— А если и так? Обладатель сокровища вправе потратить его по собственному усмотрению.
— И имеет право выбирать, кому умереть, а кому нет? Кому сгнить, а кому жить? Это не преступление?
— Почему преступление? — возмутился Влад. — Средство спасло столько человек!
— Но не спасло всех. И если бы антивирус не оставался секретным, он бы не стал средством манипуляции. Ведь спасение избранных — это уже манипуляция.
— Не вам судить о нас! О наших поступках и наших мотивациях! Сверхчеловек — он таким является независимо от того, прошел ли он через заражение или нет! Мы сделали то, о чем мечтали все! Каждый человек мечтает быть лучше других. Спортсмен хочет победить и стать чемпионом, бизнесмен стремится к вершине финансового олимпа, и никто не вправе их упрекать в этом! — с истерическими нотками произнес Влад.
— А ты чего так нервничаешь? — Малахов улыбнулся. — Не потому ли, что боишься одной маленькой правды?
— Мне нечего бояться! — Влад сделал движение рукой, и ящик письменного стола с шорохом вылетел на пол, пистолет, хранившийся в ящике, описав дугу, оказалось в руке у гостя. — Видишь — я всесилен!
— Не беспокойся, не заряжен, — спокойно сказал Малахов. — Ты хоть и телепат, как утверждаешь, а не понял еще. Я с тобой и ножом управлюсь.