Ведь она ему зачем-то нужна, правильно? Если колдун не желает её убить, значит, она ему живая нужна. Он будет вынужден её отпустить! Именно так мыслила Мира. Осталось дождаться его появления и всё высказать.
Шло время, но никто не приходил. Мира никогда бы не подумала, что, находясь запертой в комнате, где абсолютно нечем заняться, будет столь томительно скучно.
Единственное, что менялось — это еда на подносе. В обед горшок каши сменился на горшок наваристой солянки. Пирожки заменила стопка блинов с миской топленого масла. Рядом теснилось запеченное мясо с глянцевой корочкой и дивным насыщенным ароматом. Кувшин холодного кваса, покрытый легкой испариной. На ужин появилось жаркое, капустный пирог, крынка молока и тарелка пастилы.
Еда сменялась будто сама собой. И сколько не следи, всё равно не заметишь перемену блюд. Так прошёл первый день. Никто не приходил.
Настал второй. Заявились тени людей с купелью. Опять один из них, называя её хозяйкой, объявил о том, что купель с мёртвой водой готова. Мира ничего не ответила, скрывшись за балдахином на кровати. Пугали они её до жути. Вроде на людей похожи, а понимаешь, не человек это вовсе. Смотреть страшно.
В начале она подумала о том, чтобы отказаться от купания. Ведь замыслила выставить условия колдуну и ждала его появления. Но потом решила, что второй раз такого непотребства по отношению к себе она не перенесёт. Ворча и проклиная колдуна на чём свет стоит, Мира таки окунулась в воду. Было неприятно признавать, что ему всё-таки удалось запугать её и отчасти подчинить своей воле.
После этого больше никто не нарушал покой её заточения. Безделье и одиночество превратились в настоящую пытку. Возможно, всё так специально колдуном задумано? Решила время убить и рассмотреть местный пейзаж с балкона при свете дня. А как только дверь открыла, так обомлела.
Сидит на перилах птица довольно крупная, с пером радужным да лицом человеческим. На Миру глядит и глаза со ртом всё шире и шире раскрывает, никак удивление изображает. Не сразу Мира сообразила, что птица её передразнивает.
— Разрази тебя Перун! — вскричала Мира и дверь захлопнула. Кресло подтащила и для надежности подпёрла.
Куда не сунься, кругом жуть жуткая. Села она на кровать размышлять. И страшно в душе, а вдруг это существо к ней проникнет. А если сможет, что делать? Не заметила, как от переживаний ногти грызть стала. Усилием воли взяла себя в руки и перешла к решительным действиям.
Принялась Мира стучать в дверь, желая привлечь внимание. Никак этот злыдень о ней позабыл и теперь пытает яствами всякими, да страхолюдин подсылает! Когда устала, повернулась к двери спиной и продолжила ногою пинать. Пинала так долго, пока из сил не выбилась. Села она под дверью и что делать, не знает. Никто не идёт. Так прошёл второй день.
На третий день её пробрала злость. Удерживать себя от еды уже невмоготу совсем. Принялась Мира с остервенением всё крушить. Кинулась ткань со стен каменных отдирать, изодрала всю в клочья. Затем взгляд на кровать упал. Перина, подушки, одеяло. Только пух и перья летели! Одежду всю из сундуков вышвырнула, какую в очаг бросила, другую по комнате раскидала. Запыхалась вся, но довольная! Чай, развлекла себя. Тут взгляд её на стол переместился со свежими кушаньями. Мира аж зарычала. Подскочила к столу, схватила скатерть за края, вместе с блюдами, на ней стоящими, замахнулась и в окно со стеклами дивными так и швырнула. Рассыпалась красота осколками мелкими…
— Ну, что ты творишь, девица? Почто чужим добром раскидываешься?
Мира взвизгнула и в сторону отскочила. В одном из кресел мужчина сидит. Волосы цвета тёмной меди, борода коротко стриженая того же оттенка, а глаза светло-зелёные с укоризною на неё смотрят:
— Ты погляди-ка, как себя всю изгваздала.
Глянула Мира, а платье, что недавно белоснежным было все перепачкано, квасом облито, по подолу каша стекает вперемешку с мёдом.
— Сколько же вас колдунов тут водится? — зло мужчине бросила Мира. — Тоже Богданом назовешься?
Развеселило это мужчину, с улыбкой ей отвечает:
— Златан Неживой я.
— Мертвец, значится, — вздохнула Мира и в кресло по соседству упала.
Сама себе удивляется, что пока комнату крушила так притомилась, уже и дела нет живой он или неживой.
— Не мертвец я, — мужчина знай себе улыбается. Так и спросить хочется: что его, лиходея, так радует.
— Сам же сказал неживой.
— Да прозвали меня так. Богдана Бессмертным, меня Неживым.
— А кто тогда ты? Живой что ли?
— Не живой и не мертвый. На самом деле я нечто иное. Я вечный.
— Час от часу не легче, — закатила глаза Мира и рукою прикрыла. — Что от меня-то вам всем надо?
— Мне ничего. Поклясться могу.
Мира сквозь пальцы на него посмотрела, а тот одну руку к сердцу приложил, а у второй указательный перст вверх поднял.
«Это он что, так клянется? — подумала Мира. — И устрашающим вовсе не выглядит, скорее добродушным. По глазам видно. Странный какой-то для колдуна»
— А ты чего комнату всю изничтожила?
— Цвет стен мне не нравился. Красный, как быка раздражает.
Рассмеялся мужчина:
— А какой тебе нравится?
— Жёлтый, цвет солнышка, — сказала первое, что в голову пришло.
Задумался мужчина, бороду почесал:
— У меня к тебе предложение дельное. Давай с тобой за обедом поговорим, всё обсудим. Может, чего порешаем.
Хотела она на разговор одного вывести, а к ней другой заявился. Она и спрашивает:
— А приятель твой куда делся? Чего сам не явился?
— Боится с тобой разговаривать. Вдруг ещё больше его возненавидишь.
«Колдун боится разговора с ней? Что за глупости?!» — удивилась Мира.
— Так что насчет пообедать? — настойчиво выпрашивал Златан. Вместо неё желудок протяжным урчанием отвечал. — В соларе уже и стол накрыли, как на пир.
— Где? — не поняла Мира.
— В самой солнечной комнате замка, — пояснил Златан. — В любом случае сейчас никого, кроме нас, здесь нет.
"Глянь, каков искуситель! Едой соблазняет" — пробежала мысль в голове у Миры.
Вздохнула она и сдалась:
— Только ничего приличного из одежд у меня не осталось.
А он ей рукой указывает:
— А ты в том сундуке посмотри.
Мира резко голову повернула в ту сторону, куда Златан показывал. А там третий сундук стоит, которого до этого не было.
— Колдун! — она ему в лицо бросила.
— Если знаю и умею поболее твоего, почему сразу колдун?
— А кто еще?
Златан встал:
— Вот и поговорим об этом, — улыбнулся он ей и к выходу направился. — Ты пока переоденься, а я тебя за дверью обожду.
— Стой! — вскричала Мира.
Остановился он и ждёт чего скажет.
— Прогони с балкона птицу страшенную.
— Что за птица?
— С лицом девичьим.
— Да не обращай внимания. Башни замка сирины облюбовали, — как само собой разумеющееся пояснил Златан. — Они сами пуганные, всего боятся. Поди тебя испугалась не меньше, чем ты её, — улыбнулся он к балконной двери подходя, кресло отодвинул и выглянул: — Нет уже никого там, Мира.
— Да и вовсе я не испугалась, — соврала Мира.
— А зря! От её песен люди мёртвыми падают. Если рот откроет и петь вздумает, ты на неё покричи. Её в миг как ветром сдует.
«И это на них-то внимания не обращать?! — поразилась Мира. — На тех, кто своими песнями убивает?»
В растерянном молчании от известия Мира проследила за Златаном, подивилась, как они все так просто через дверь шастают, а для неё всяк заперто, даже если замка на двери не видать.
«Хотя некоторые и через стену просачиваются» — припомнила Мира о Горде.
Возможно, это очередная ловушка? Да и пусть! Насиделась она взаперти, с неё достаточно. Подбежала к сундуку, первое попавшееся платье выхватила, старое скинула, в одежды небесных цветов облачилась, серебряным пояском подвязалась и к выходу поспешила. Сама удивилась, как дверь легко отворилась.
— Надо будет тебе в комнату бронзовое зеркало поставить, — заметил рыжий, подпирающий стену в коридоре: — Все волосы в перьях, — усмехнулся он. — Ну, да ладно. Идём.
Развернулся Златан и двинулся по коридору. Мира за ним следует и незаметно волосы перетряхивает, чтобы не казалось, будто внешний вид её как-то заботит.
«Интересно, — подумала Мира. — А куда этот колдун подевался, что Богданом себя называет?»
— Тени людей тебя пугают?
— Мгм, — неопределенно промычала Мира.
— Значит, придётся мне тебе за столом прислуживать, — улыбнулся Златан.
— Да я и сама справлюсь, — и не заметно для себя на улыбку ответила.
Было что-то в этом бородаче теплое и уютное.
— А тени это кто такие?
— Души людей. Все после смерти в мир Нави попадают. Тех людей, что тенями по замку ходят, жизни лишили раньше срока отмеренного. Вот они, чтоб не маяться, Богдану здесь и прислуживают, — ответил Златан, как само собой разумеющееся.
— А меня зачем он похитил?
— Говорит не похищал. Думал, что любишь его. Да и не смог бы он без согласия тебя с собой прихватить.
Хотела Мира возразить, да Златан двойные двери на всю распахнул, что солнечный свет после мрачного коридора едва зрения не лишил. Дёрнулась она, глаза рукой прикрывая, а потом чуть не ахнула. Комната небольшая, с окнами во всю стену, в свете утопает. В центре стол стоит длинный, едою различной заставленный. Запахи аппетитные в воздухе витают, в ноздри лезут, по голове бьют. Слюни у Миры так и потекли, желудок тоскливо заурчал. А Златан, её желания предугадывая, стул резной отодвинул и присесть предложил. Не стала Мира ломаться, бегом к стулу кинулась. Утолила она первый голод и поинтересовалась:
— Расскажи мне, что этому злыдню от меня надо?
— Ну, почему же он злыдень? — искренне удивился Златан её нетерпимым словам.
— Никогда не слышала, чтобы колдуны добрыми были, — отрезала Мира.
— Зло становится злом только тогда, когда его таковым считают.
— Зло — это зло, — возразила Мира.
— Белое — это белое, а чёрное — это чёрное, так?