Мира заинтересованно на него посмотрела, не совсем понимая к чему он ведёт.
— Хочешь, я наглядно тебе покажу твои заблуждения насчёт понятий добра и зла?
Мира откинулась на спинку стула и дерзко на него глянула:
— Ну, попробуй!
— Подумай о худшем, что ты когда-либо совершала. О чём-то, чего ты, возможно, стыдишься. Из-за чего другие будут думать о тебе плохо.
Мира и правда задумалась. Но ничего в голову не приходило.
— Постарайся, у каждого человека есть что-то, — подбодрил её Златан.
И она вспомнила. В один миг стыдно стало. Ей тогда лет шесть, кажись, было. Матушка ещё жива была. В тот год они всей семьёй ездили в Верхний Звенигород к дядьке Блуду. Покуда взрослые за столами сидели, праздновали. Они с детьми в прятки играли в доме. Мира удумала в хозяйской спальне спрятаться, да в хозяйскую шкатулку нос сунула. Ещё с детства украшения да блестяшки всякие страсть как любила. Не сдержалась и подвеску заморскую на шею нацепила. Пока ей любовалась, про игры детские чуть не забыла. Еле успела под кровать схоронится от во́ды.
А когда подвеску искать стали, тогда она и вспомнила, что её-то под платье сунула, чтобы не потерять. Признаться, побоялась наказания, в колодец украшение и скинула. Хорошо, тётка решила, что сама где-то посеяла.
Как вспомнила так её щеки алым стыдом зарделись, а Златан знай интриги свои раскручивает:
— А теперь представь, что всем об этом известно сталось. Осудили тебя люди.
Мира так и ахнула. Позор-то какой!
— Да я маленькой была, глупой, — воскликнула Мира, словно он о её тайне прознал.
— То-то же оно! Размышляя о себе, ты ищешь оправдание, а думая о чужом поступке, только и видишь последствия. Стремишься заклеймить одним только словом, считаешь, что ему нельзя доверять. Он опасен. И не человек вовсе. Его невозможно спасти. Колдун! Зло! А ты уверена, Мира, что не являешься для кого-то злом?
Мира, как рыба на берегу, ртом хлопает, а сказать ничего вразумительного не может. Обыграл её Златан в своей логике. Затем с мыслями собралась:
— Ты намекаешь на то, что у него для этого свои причины имеются?
Златан кивнул одобрительно.
— И какие же?
— А об этом тебе с ним поговорить придётся.
— Хорошо, — согласилась Мира. — А скажи, Златан, как мне домой воротиться?
— Можешь мне не верить, но с твоего появления, только об этом и думаю. Понимаешь ли, не должен живой в Нави находиться. И проблема в том, что в Навь попасть живому легче, чем в Явь из Нави выбраться.
— Так значит, я вовсе не пленница? — осторожно спросила Мира.
— Нет, Мира, считай себя гостьей. Но будь осторожна. Правильно тебе Богдан говорит, не доверяй никому. И в мёртвой воде каждое утро омывайся.
— Далось же вам это купание, — пробурчала Мира, припомнив как её Богдан раздевал.
Улыбнулся Златан и добавил:
— Если по замку пройтись захочешь или прогуляться, меня или Богдана зови. Не ходи одна, ради твоего блага.
— А как же не доверять никому? — заметила Мира.
— Мне можешь не доверять, но я не враг Богдану. А он не враг тебе.
— Да кто же он такой?!
— Поговори с ним.
— Хорошо, — согласилась Мира, уговорил её рыжий.
Проводил её Златан до комнаты. А внутри всё другое. Стены деревом частично обиты, всё в жёлтых тёплых цветах, окно целёхонькое, а по середине снова купель стоит. Она к Златану обернулась, а нет его.
— Тьфу ты! Колдуны проклятые! — заключила она.
Глава 10. Драконом принцессу не испортишь
После разговора со Златаном Мира поуспокоилась, всё уже не виделось столь мрачным.
«Возможно, это и странно, — думала Мира: — Но есть в Златане нечто душевное»
Он спокойно выслушивал переживания и проблемы, старался разобраться во всех поступках, не осуждая. Именно к этому призывал и саму Миру.
Мира, поддавшись убеждениям Златана, решила с Богданом переговорить. Больше часа выбирала, какое платье надеть, чтобы сильно нарядной не казаться. Никак не верилось, что её Богдан и есть этот колдун. Уж слишком разными они были. А ведь ещё недавно она мечтала стать женою Богдана, по ночам о поцелуях его грезила. Раньше каждый миг рядом с ним делал её счастливой.
Задумчивый взгляд Миры переместился на выход из её комнаты.
«Эх, надо было с самого начала проверить не заперта ли она» — промелькнула мысль в голове Миры.
Мира подошла к двери, ручку тронула. Отворилась та запросто.
— Мяу, — донеслось до неё протяжное.
Сразу за порогом кот сидит. Чёрный, с золотыми глазами, хвостом помахивает. Сложно найти человека, равнодушного к кошачьим. И Мира не была таким исключением. Захотелось ей о пушистом комочке позаботится, обогреть, приласкать.
— Киса, — улыбнулась Мира и руку к животному потянула.
Внезапно между ней и котом вклинилась чья-то нога, обутая в чёрный сапог, и пнула котика так, что он с удаляющимся от неё «Мяу-к!» превратился в существо летающее.
— Не смей даже близко к ней подходить! — грозно прокричал мужской голос вслед животному.
Челюсть Миры так и отпала, а глаза от ужаса расширились до размера блюдец. Она посмотрела вверх. Около её двери стоял Богдан с нахмуренными бровями и взглядом, метающим молнии в ту сторону, куда улетел котик.
— Ты чудовище! — заключила Мира.
Ей было трудно представить такую необоснованную жестокость к животному. Она хотела было пойти разыскивать несчастного, проверить, цел ли котик после такого обращения, но Богдан её за руку поймал:
— Не ходи за ним. Опасен он для человека.
— И чем же хотелось бы мне знать? Замурлычет до смерти?
Вздохнул Богдан тяжело и вместе с тем как-то уж обречённо:
— Да не кот это вовсе. На то он и рассчитывает, внимание к себе привлекая.
Может, он ей и правду сказал, да только в голове никак не уложится. Дёрнула Мира рукой и перед лицом нового Богдана дверь захлопнула. Нет у неё настроения с ним разговаривать. Вот умеет же этот Богдан всё испортить! Кому после такого с ним беседовать-то захочется?!
Померила она комнату шагами, пыхтя недовольством. Надоело Мире в неволе сидеть. Но и слова Златана помнит, что не стоит одной ходить. Думает, как же ей его вызвать. Припомнила то, как он внезапно в её комнате появился. Оглянулась:
— Златан, — тихо так позвала.
И… ничего не произошло.
— Богдана или меня зови, — передразнила она, подражая интонациям Златана, и сама к себе вслух обратилась с вопросом: — Интересно, как это сделать то?
Внутри неё начинал кипеть котёл с кривоватой надписью «характер», сделанной будто в спешке.
— Златан! А, ну, явись! — прикрикнула Мира и ногою для верности топнула.
Сработало. Прямо на её глазах в кресле он и появился. Даже не напугало в этот раз. Никак привыкать к чудесам всяким начинает, но челюсть придержать рукой всё же пришлось, чтобы рот не раскрыть от удивления.
— Чего тебе, девица?
— Сказал тебя звать, — вскинула подбородок Мира. — Прогуляться хочу.
— А что Богдана не кликнула? Его комната рядом с твоей по соседству.
Рассказала она ему о произошедшем ранее. Златан смеялся так, что с кресла едва не свалился. Утёр он слёзы и говорит:
— Правду Богдан сказал. Не кот это, а Ворлост.
Мира бровь приподняла, давая понять, что пояснения ждёт.
— Ворлост — одна из сил мира Нави. Любит котом обернуться. Будет тебя желаниями соблазнять, ни почто не соглашайся, де́вица.
Кивнула Мира, соглашаясь.
— А пойдём с тобой в Ясеневый лес, прогуляемся за стенами замка. Скатерть самобранку поищем, — предложил Златан.
— За скатертью? — нахмурилась Мира.
— Скатертью, на которой еда сама появляется. Ту, что ты вчера в окно выкинула, — напомнил ей Златан. — Редкая это вещь, да в хозяйстве полезная.
Постыдилась Мира своего поведения, но это всё-таки не повод отказываться от прогулки. Прошли они по коридорам пустынным, через большой зал, вышли во двор и нигде никого не встретили.
— А где тени людей? — поинтересовалась Мира.
— Богдан велел им на глаза тебе не показываться.
— Значит, вы меня с ним обсуждаете?
— А кого нам ещё обсуждать? — рассмеялся Златан. — Ты же заметила, основное время тут довольно скучно. В мире Яви люди находят сотни занятий в попытке заслониться от ужаса смерти. В мире мёртвых нет смерти. Если ты не находишь смысла существования в Нави, остаётся только прятаться от его бессмысленности. Небытиё в серой бездне бессмыслиц и космической ненужности существования.
Мира ничего не поняла из сказанного и ухватилась за единственное, что была способна осмыслить:
— И в чем смысл твоего существования?
— Помочь Богдану.
— Смотрю, прямо душой за него болеешь.
— А если и так, что в этом такого?
Они спускались вниз по каменному склону, в противоположную сторону от Кровавого леса. Ясеневый лес хоть и выглядел дико, но не был столь пугающ. Он полнился звуками, оплетая его ажурными плетениями — тонкими, изящными, тёплыми и уютными. Хор шелеста листьев, то отдалённый, то близкий, отчётливый, не вмещаемый в представление о рифме и ритме, непредсказуемый. Сюда вплетались и редкие звуки падающих веток, тонко и сухо ломающихся ещё до земли, и ещё более редкие хрустостоны где-то внутри стволов и ветвей. Ветер трогал верхушки гигантов-ясеней — отдаленным, едва слышимым шумом, где порывы ветра сгибали в разные стороны ветви и полоскали листья в воздухе, порождая шелест, хлопки и общий шум. Шум то нарастал, то спадал, дополняя световые и тёплые коридоры в лесу. Как же этот лес напоминал родной и привычный… Даже не верится, что она в другом мире.
— Ясеневый лес вполне обычен, — пояснил Златан, словно мысли её прочитав: — Разве что деревья в нём вековые.
Мира скосила глаза на Златана, который ни за что не хотел рассказывать о Богдане и подумала:
«А кто же он сам такой, этот рыжий?»
Вечный? Но что это значит? Они отошли не так далеко, как Златан остановился, посмотрел в сторону и произнес: