Потеряла Снежа вид человеческий, в черноту чёрную превратилась, да только словно бы отступила. Стекла с Богдана и, как вода дождевая, под землю ушла.
Глава 14. Что изба, то обычай
Мира не сразу заметила, что дрожит всем телом. Да не просто дрожит, её не хило потряхивало. Руки, ноги трясутся, как у деревенского любителя медовухи старика Дамира. Подползла она к Богдану, за плечо, тронула — не шевелится он. Потрясла — нет отзыва. Ухо к груди приложила, биение сердца не слышит. Лицо у Миры всё сморщилось, чувствует, слез не сдержать. Такого страха натерпелась, ужасов насмотрелась, а всё он виноват и теперь имеет наглость тут бездвижно лежать. Неужели она одна одинешенька в этих чужих лесах останется?
— Богдан! — вскричала Мира и пощечину ему так и влепила. — Почто ты Бессмертным зовёшься?! Зачем меня одну оставил? — и разрыдалась на его грудь упав.
И не подумала бы, что так убиваться будет. Он хоть и слабая, но единственная ниточка, с миром родным её связывающая. Что ей без него делать? Куда двигаться? Чу! Её руки крепкие обняли. Смотрит Мира, глаза он открыл, задышал.
— Ты живой? — сквозь туман слёз спросила.
— Вроде как бессмертный я станется.
Разозлила Миру улыбка Богдана, уж больно довольная та была. В миг позабыла о переживаниях, и стыдно ей стало за слабость допущенную. Отодвинулась она от него, слезы утерла:
— Не думай ничего лишнего! Словно я за твою погибель переживала. Испугалась, что некому будет меня из леса вывести, — носом она шмыгнула.
Сел Богдан. Огляделся.
— Не думал, что скверна так просто нас с тобою отпустит, — заметил Богдан.
Мира руками себя обхватила, перед глазами картинки увиденные вновь пролетели.
— Она помощи у тебя попросила.
Богдан на неё заинтересовано посмотрел, ждёт, что дальше поведает. Рассказала она, что видела, и говорит:
— Снежу проклятье в скверну обратило. Она жертва, такая же, как и души, ей поглощённые. Любовь её погубила. Она сказала, что Сновид тебя продал. Этот жрец, служит не нашим богам.
Видит Мира, что новость такая Богдана шокировала.
— Жаль, до него мне сейчас не добраться, — сжал кулаки Богдан. — Я б из него всю правду бы вытряс. Ты уверена, что не волхв он?
Мира чуть напряглась, припомнила:
— Точно тебе говорю, жрец из Аркона.
— А сейчас он волхв в Новом граде, — потёр подбородок Богдан задумчиво. — И нисколько не изменился?
— Да я его поэтому и узнала. Он точно так же выглядит. Один в один. Одежды ток разные.
Повисла тишина между ними. А Мира, как зачарованная, глаз не отрывает от пальца указательного, которым Богдан над бровью в задумчивости потирает. До боли знаком ей этот жест. Дико странно от того, что человек другой, а словно бы и не чужой. Богдан на неё посмотрел. Встретились они глазами. Мира резко отвернулась, чтобы не углядел её озадаченности.
Встал Богдан, руку ей подал:
— Пойдём, Мира, а то придётся нам в лесу ночевать.
Поднялись они, дальше двинули, мыслями разными охваченные от пережитого.
— Почему скверна тебе помочь решила? — внезапно осенило Миру.
— Скорее всего, та девушка действительно хорошим человеком была, поэтому что-то человеческое в скверне и сохранила. И, видимо, поняла, что если избавиться от жреца, то свободу обретёт. Так что она не мне помогает, а себе, — высказал предположение Богдан.
— Ты говорил, что любовь проклятье снимает, — припомнила Мира. — Отчего Снеже это не помогло? Муж её очень любил.
— Если бы всё так просто и понятно было, — вздохнул Богдан. — Ведь не существует объяснений, как это работает. Любовь как обоюдоострый меч. Может спасти, а может и погубить. Это посложнее любой волшбы станется, — улыбнулся он ей.
«А он красивый, когда улыбается» — скользнула мысль в голове у Миры.
Смутилась она, заалели щеки непонятно от чего. Мира под ноги уставилась и замолкла.
— Когда в замок вернемся надо бы тебе с моей матушкой свидеться, — внезапно Богдан объявил. — Она женщина ведающая. Кажись, ты Мира видящая.
— Это как?
— Духов способна видеть и говорить с ними можешь.
— Глупости!
— Вовсе нет, Мира. Возможно, до того, как ты в Навь попала эта способность в тебе дремала. Явь силу вытягивает, а Навь наполняет.
— Я тебе не ворожея какая! — воскликнула Мира, словно оскорбленная.
Подулась она какое-то время, помолчала.
— Снежу мне жалко. Она совсем не виновата была, а теперь сердцем скверны является. Несправедливо это всё как-то.
— Жизнь вообще штука не справедливая, — согласился Богдан.
Мира о его доле задумалась. Она ещё не приняла решения насколько верить словам Богдана, но если только подумать, что всё это правда, то с ним поступили бесчеловечно…
Уже когда вечереть стало они на тропинку вышли. Вывела она их к полям разработанным, а потом к городу подвела. Хоть град и большой, домами и хоромами полнится. Да городом его странно назвать. Никакой ограды, ни тына вокруг него нет, словно никого жители и не опасаются. Тут догадка Миру тронула:
— Неужто тут все мёртвые? — с придыханием у Богдана поинтересовалась.
— Мёртвые да ведогони, — подтвердил он. — Возможно, ещё живность какая.
Испужалась Мира и поближе к Богдану прижалась. Смотрит по сторонам, а люди почто обычными делами занимаются. Мимо улиц проходят с выжженными названиями на табличках: Оружейная, Кузнецкая, Мясницкая, Гончарная. Всё как в обычных городах. Вот и на площадь они вышли. Люди на ней торгуются, продажи ведут.
— Как же так? — удивилась Мира.
— Многие люди после смерти предпочитают жить по привычке и никуда двигаться не хотят. Отрицают, что их дни сочтены. Так и живут. Сами себя обманывают.
— А ведогони кто это?
— У людей дух в Навь способен проникать, когда они спят. Некоторые потом думают, что сны видели. Другие вообще ничего не припомнят. А есть такие, кто всё помнит и в обоих мирах существовать умудряется. Вот у такого ведогони мы и остановимся. Вон, видишь мужчину, Остромиром его звать.
Мира посмотрела в ту сторону, куда Богдан указал. Возле одной из лавок уставленной бочками из различного древа и дуба, и ели, и липы, что сразу и не поймешь, чем барыжат, мужчина рьяно торговался.
«На вид вполне обычный» — подумала Мира.
Подошли они ближе и неподалёку встали. Мира прислушалась и поняла, что торговля-то совсем необычная.
— Посчитай мне бутылку веры, хозяин, и налей-ка чарку блажи. Тут выпью, — говорит мужчина.
Торговец немедля выставил бутыль на прилавок и чарку подал. Мужчина залпом осушил, крякнул, губы утёр и с довольством сказал:
— Хороша блажь! А есть в продаже смелость?
Торговец кивнул. А Мира уши навострила и внимает.
— Отлично! Посчитайте и её туда же. Будет ушат удачи? О! Бочка ещё не вскрыта?! — воскликнул довольный Остромир. — И добавьте везенье в придачу! Нет! Не эту! Эта открыта, — перевесился тот через прилавок, внимательно за торговцем приглядывая.
И так Мире интересно стало на всё это посмотреть, а сколько вопросов в голове родилось — громадьё!
— А как у вас обстоят дела с дружбой?
— Слиплась, — буркнул торговец.
— Снова? — вздохнул Остромир, распрямившись. — Жаль. Верности смотрю тоже не осталось. Я б купил, мне б не лишним было.
Тут Остромир чуть обернулся и боковым зрением, видимо, Богдана приметил:
— Бессмертный! — радостно тот воскликнул.
Руки пожали они, обнялись.
— Это куда ты так снаряжаешься? — поинтересовался Богдан.
— Дело у меня большое планируется. Готовлюсь, — Остромир ответил, вполне открыто. — Давненько тебя видать не было. Где пропадал?
— В мире вашем десять лет хаживал.
— Да ты что?! И меня не навестил? Почто так?
— Долго сказывать, — говорит Богдан. — Но коли на постой к себе пригласишь расскажу.
Глянул Остромир на Миру:
— А девица с тобой кто такая? Что-то на мёртвую не особо она смахивает.
— А не мёртвая она потому. Мира дочь Звенко из Звенигорода речного, — представил её Богдан.
— Ох, до чего интересно знать, как живому-то в Навь попасть.
— Так ты нас пригласишь или нет?
— Ох, уж эти обычаи. Приглашу, приглашу. Будьте гостями в моём тереме. Только всё мне посказывать обещайте, — оживленно затараторил Остромир.
Сунул он бутыль под одну руку, ушат другой ухватил и двинули они по улице.
Остромир был средних лет, но смотрелся чуть шаловливым, бросая на них свои озорные взгляды пронзительно голубых глаз. И даже аккуратно стриженная борода с усами не делали его серьёзней, всё портила вязаная шапочка, натянутая до самых бровей.
— Мой дом в конце Базарной улице, — пояснил Остромир к Мире обращаясь. — Как тебе в Нави живется, девица?
— Домой хочу! — буркнула Мира.
— Слышал я, что не ведогоням из Нави не воротиться, — задумчиво Остромир выдал.
— Да всё можно, только потрудиться придётся.
— Ага, кто бы сказывал, — заметил Остромир.
— Ты же знаешь, со мной все сложнее.
Несложно было по разговору догадаться, что знакомы они давно.
— Кстати, если хочешь я могу твоим родным передать чего, что жива и здорова под защитой Бессмертного, — предложил Остромир ей.
Мира так и встрепенулась. Точно! Как же она могла о таком не подумать? Ведь он, тот, кто спит?
Не успела Мира свою мысль в слова оформить, как город песнями наполнился.
— Радуйтесь! Радуйтесь люди и нелюди. Королева Ночи идёт. Танцуйте! Танцуйте, пока повелительница не вырвала ваши ноги. Склоните свои головы, она вам город построила.
Смотрит Мира, а город птицы наполняют по крышам рассаживаются. Птицы чёрные на воронов чем-то похожи, а головы у них человеческие. Они-то, эти головы, песню-то и поют.
— Это гамаюны, — пояснил Богдан Мире. — Птицы вещие.
— Никак буря ночью будет, — вздохнул Остромир, довольно спокойно.
Мира на сопровождающих её мужчин смотрит, и понимает, что для них такое вполне привычное дело в отличии от неё. Люди кругом оживились, радуются: