— Владычица прибыла!
Видит Мира процессию в начале улицы. Олень черный гордо вышагивает. На спине его девушка сидит, кожа белизной светится, волос чёрный, блестящий, до самой земли стелется, легким ветерком колыхается, а в нём огоньки с зеленого на голубой мерцают, а на голове венок из сиреневых цветов. Красива лицом девушка, словами не передать, но стоило Мире взгляд чуть опустить, так полыхнули щеки огнём. Одета девица, как бесстыдница. Рубаха на ней чёрная, из ткани шёлковой блестит, да вырез столь глубокий, что грудь полную белую ничуть не прикрывает. Кажется, стоит ей не так двинуться вся грудь из одежд и выскочит. А по бокам одежда никак не шитая, разве что местами ниткой между половинами ткани зацеплена. Руки от плеча до кистей голые, хоть с манжетами серебряными. Боком она на олене сидит, ногой на ноге покачивает, да до самого бедра не прикрытая. Стая черных волков их сопровождает.
— Ну и ну, Бессмертный в моем городе, — улыбнулась она когда олень с ними сравнялся.
— Да что вы на него свое внимание обращаете?! — молвил недовольно мужичок крохотный, не выше колен Миры росточком, что оленя под узды вёл.
Тело сплошь волосами зелёными покрыто. Знай один круглый голый живот торчит.
— Аука, ну зачем ты так? — чуть осуждающим тоном девушка спутника укоряет. — Слишком суров ты к нему. Он и так, и жизнью, и смертью обижен. Ни одной, ни другой не нужон.
Спрыгнула девушка мягко на землю и к ним идёт.
— Кто это? — шёпотом Мира спрашивает.
Богдан ей также шёпотом отвечает:
— Постарайся с ней не говорить. Это королева Ночи, управительница времени Трех Лун — Лўна Чёрная. Она повелевает всеми ночными созданиями.
Не слыхала о такой Мира никогда.
— Ты единственный из всех, кроме мужа, кто помнит моё имя, Бессмертный. Все остальные меня Владычицей зовут. Но я понимаю, имя очень для тебя важно.
Девушка подошла практически вплотную, и Мира испытала странное чувство. Если уж бесстыднице не была знакома застенчивость, то Мира переживала стыд вместо неё. Ей прямо невмоготу захотелось прикрыть глаза Богдана рукой. Ну или обнажённые части тела девицы припрятать.
— А где король? — спросил Богдан, словно его ничего не смущало.
— Он до нельзя шумный, — вздохнула та, сокрушённо. — Я оставила его позади, чтобы немного успокоился. Я хотела сегодня встретиться с тобой. Спутников мне своих представишь?
— Непременно, Владычица, — первым он указал на приятеля: — Это Остромир…
Лўна Черная взмахнула рукой, давая знак замолчать, наклонилась к Остромиру принюхиваясь. Дико и странно Мире от такого сталось.
— У тебя крест на груди. Никак веру недавно сменил на чужеродную, — произнесла она и зло на Остромира глянула тёмными очами. — Покуда к своим богам не воротишься, тебе здесь не рады. Пшёл вон! — и как щёлкнет того по носу, а его будто конь лягнул, отлетел он назад, со страшной силою и в воздухе растворился.
Бутыль с верой на землю упал, в сторону укатился, ушат грохнулся, с головой её и Богдана удачей обрызгав, Мира аж вздрогнула. Свежий и бодрящий аромат удачи нос защекотал и переулок окутал. Мира глаза от ужаса выпучила. Был человек и вот его нет.
— Это было жестоко, — просто заметил Богдан.
Мысли в голове у Миры так и затрепыхались, как птицы перепуганные. Вдруг эта у неё чего учует. Предупреждал её Богдан, что от неё жизнью смердит. Еле себя сдержала, чтобы за спину к Богдану не спрятаться. А Лўна Чёрная на неё особо внимания не обращает и Богдану отвечает:
— Не велика беда. Что с ним станется-то? Проснётся мужчинка, как от кошмарного сна, да позже воротится. Ведогоней не прогонишь так просто. Глядишь, задумается о том, что не дело своих богов предавать.
Кивнул Богдан, соглашаясь.
— Это Добромира невеста моя, — едва успел Богдан произнести, как чувствует Мира, в шею её кто-то уткнулся. И восторженно в ухо кричит:
— Ух, ты! Чую запах человеческий!
Мира от неожиданности такой в сторону дёрнулась и в заботливые объятия Богдана попала. Глядит Мира, подле них вроде как мужчина стоит. Лицо чёрное, глаза красные, борода острая вверх загибается, на голове рога гнутые, сам шерстью покрыт, а вместо ног никак, копыта козлячие. В портках и кафтане коротком алого цвета.
— Чёрт, что ты творишь? — прикрыла рукою глаза Лўна Черная.
— Ох, вы меня заметили, — делано расстроился он.
— Так ты же и не пытался прятаться, — заметила Лўна Чёрная.
Рассмеялся мужчина, как сумасшедший.
— Владыка всей нечисти, не стоит к моей нареченной приставать. Отойдите, вы её пугаете, — сухо заметил Богдан, но уважительно.
А мужчина почто ещё больше обрадовался, заскакал вокруг них козликом:
— Гляди! Гляди, Лўна, а Бессмертный подрос. Ревнует! Ревнует! — а затем прижался к Богдану почто женщина, в глаза заглядывает, по груди рукой водит и говорит: — Нравятся мне в тебе такие изменения. Женой обзавестись дело верное, — а в следующую секунду взгляд изменился, ехидным стал, усмехающимся: — А ты невестушке своей рассказал, что с живыми в Нави станется?
Тут его Лўна Черная как за космы схватит и назад дёрнет:
— Люба моя, не хорошо маленьких обижать.
Заойкал, запричитал картинно тот, кого Чёртом звали, а потом вновь рассмеялся. К Мире подскочил в один прыжок, и на неё пристально уставился. А Мира знай отворачивается. Тот ногтем чёрным по луннице постучал:
— Хороша вещичка. Носи не снимай.
Не выдержала Мира и за спину Богдана спряталась.
— Меня отвергли, видишь, женушка, — вздохнул Чёрт: — Это любовь, что поделаешь.
— Она просто поняла, какой ты ужасный, — жена отвечает, за спину Богдану заглянула: — Прости нас, коли мы тебя напугали.
А Чёрт, с другой стороны, подскочил и в руку Миры вцепился:
— Тебя же Добромирой зовут? Скажи, что не боишься меня. Не расстраивай меня. А когда свадьба? Скоро надеюсь?
Лўна Чёрная снова рукою лицо прикрыла:
— Волки, — чуть приказала.
Волки к ним кинулись, да за ноги козлячьи как схватят Чёрта. Тот лицом в землю так и шмякнулся. Волки Чёрта прочь от них отволокли и давай его грызть. Смотрит Мира в смятении: никак безумие какое-то кругом происходит.
— Простите, моего глупого мужа, — вздохнула Лўна Черная.
— Суровая ты жёнушка, — заметил Богдан.
— Да где уж там, — вздохнула девица полуобнажённая: — Ему ведь это нравится. Вынуждена с вами распрощаться. В том числе и из-за мужа, — развернулась она и легко, словно взлетела на спину оленя чёрного. — Приходите как-нибудь к нам на пир.
— Мы придём, если потом отпустите, — откланялся Богдан.
Расхохоталась Лўна Черная, ничего не ответив, и процессия двинулась дальше. А Чёрта волки так по земле и потащили за шкирку. Он голову поднял, машет им на прощание:
— Еще свидимся, семейство Бессмертных! — и тут же вскочил на ноги и к жене скачками кинулся. И громко так кричит:
— Лўна, поспорим сколько у них детей будет?
— Они пугающие, — заметила Мира, при том, совсем не обращая внимания, как близко к Богдану стоит и за руку его держит. — Он же и есть чёрт всамделишный?
— Чёрт и чертовка, хотя когда-то людьми были.
Удивилась Мира, а Богдан пояснил:
— Все черти когда-то людьми были. Нет ничего проще, чем чёртом в посмертии стать. При жизни худое творили, и после смерти людей изводить не отказываются. В таких городах, как этот, они ведогоней находят и соблазняют на дурные поступки. Лўна с Чёртом сами себя владыками назвали, но они — сила, с которой приходится считаться. Это Лўна Черная приказала русалкам тебя увести, — под конец он добавил, как ни в чем не бывало.
Двинули они дальше. А Мира думает: если эти двое — та сила, с которой приходится считаться, то кто тогда Богдан, коли она под его защитою и нечисть её не трогает?
Глава 15. НЕ ВСЕ КРЫЛАТЫЕ — СОКОЛЫ
Парящая над городом птица с серповидным размахом крыльев заставляла тревожно приглядываться голубей да воробьев, обитающих за белокаменными стенами. У пернатых с рождения заложено таковое чутьё на силуэт хищника. Молодняк, бывает, пугается даже тени чайки или халея в небесах, случайно пролетающих в сторону широкой реки, огибающей Новый град.
Но сегодня их опасения были оправданы. За час пал уже не один из голубиной стаи. Городской люд, конечно, не замечал напряжённого затишья среди пернатых. Что с птиц взять сидят себе под крышами, ну, подумаешь, не курлычут или чирикают. Да разве на это внимания вообще обращают? Спешат по своим делам, озабоченные мирскими заботами, да успокоенные стенами каменными, в небеса редко головы поднимают. А если бы посмотрели, то приметили птицу со светлым оперением на груди, с поперечной исчерченностью на спине, а на щеках, словно с усами чёрными. Наконец, тёмные глаза хищника приметили жертву.
Далеку внизу, на окраине, только закончили выгружать зерно. А чуть до этого один из мешков развязался, когда снимали его с телеги, и пригоршня пшеницы по земле рассыпалась. Не удержался молодой голубок от такого соблазна, слетел собирать. Бедняга даже не подозревал, что его пригласили на званный обед, где он будет главным блюдом. С высоты небес, вертикально по отношению к нему стремительно пала тёмная тень. Сильный удар. Брызги перьев. И на земле осталось лишь крыло красно-коричневого окраса.
Сокол набирал высоту, зажимая в лапах поникшего головой голубя коричневого окраса. Он летел в самый центр города, в его сердцевину, к белоснежному кремлю. Приземлился сокол на перила второго этажа, куда выходили двери главных залов кремля и где хищника ожидали трое.
— Хороша, девочка! — похвалил птицу князь Всеволод, забирая добычу: — И тебе моя похвала, сокольничий, — кивнул он мужчине, что по струнке вытянутый рядом стоял.
Ворота, ведущие во внутренний двор, резко распахнулись без предупреждений и оглашения. Князь Всеволод замер, с интересом рассматривая въезжающих: без затруднений признав людей из своей дружины и бородатого волхва.
— Сновид, я уж начал подумывать, а не издох ли ты часом, — крикнул князь Всеволод, вместо приветствия.