Поэтому обнаружить себя внезапно сидящей на лавке подле прялки для Миры стало полной неожиданностью. Она подскочила, порывисто оглянулась, оступилась, едва не упала. Незнакомая комната походила на женскую светёлку. Обустроена она была очень уютно: стены украшены самоткаными ковриками, на полу — пёстрые половички, по уголкам резные прялочки. Множество лавок разного размера. Всё что нужно для рукоделия было разложено на столе в центре — в корзинках, коробушках.
Невольно в памяти Миры всплыли зимние вечера, когда они с деревенскими девушками собирались у них в усадьбе. Если быть честной, то рукодельницей Мира была никакой, несмотря на то сколько труда Кирияна вложила в её обучение, а всё словно мимо прошло, ремесло батюшки больше ей по душе было. Но Мире всегда нравились их сборища. Сначала они перетирали местные новости, затем наступал черед сплетен и пересудов, наполоскав кости до тёмных вод переходили к сказкам и песнопениям. Взбалмошный Василёк веселил девушек неутомимыми ухаживаниями, одаривая своим вниманием. Богдан всегда с ней рядом был и никогда не забывал менять лучины в светеце. Как же она соскучилась по своим подруженькам по смешливой Иванке, добродушной Марусе. До чего же весело у них было!
Глаза защипало от навернувшихся слёз. Боги хотят её всех лишить. Не бывать такому! Богдан обещал её вернуть в Явь, и она поверила ему и верила в него. Время ограничено. Мира понимала, как только Богиня Мара вернется — знакомой жизни придет конец. Смириться так просто с предназначенной ей судьбой она не согласна. Надо искать выход.
Дернув ручку двери, Мира заскрипела с досады зубами. Стоило догадаться, что будет заперто. Уж пора бы ей уяснить сей урок. Помимо этого, в светлой комнате было три больших окна, имелся и балкончик. Мира выскочила на него и обомлела. За перилами был не просто обрыв. Под голубым безоблачном небом вместо зелёных долин или лесов расстилалось необъятная тёмная ночь, усыпанная мерцающими звёздами. Мира прикрыла рот, не в силах сдержать дрожь в руках. Она не в Нави, не в Яви. Где же она?!
На солнце блеснули позолоченные птички на наручах.
«Они волшебными будут точно» — всплыли слова Богдана в её памяти.
Она покрутила браслеты. Как же это волшебство должно работать?
— Думай, думай голова, шапку куплю, — прошептала Мира.
Сама не зная почему, взяла и стукнула браслетами друг о друга. Из-под них вылетели золотые искорки, что превратились в трёх маленьких огненных птичек с человеческим личиком. Мира не успела удивиться, как они закружили перед лицом Миры.
— Сбежать хочешь? — прощебетала одна из них, порхая прямо перед её носом.
— Побежим? — обратилась другая.
— Полетим! — заключила третья.
Из браслетов вырвалось жёлтое пламя, что совершенно не обжигало, и принялось расползаться вверх по рукам, превращая их в пылающие крылья. От неожиданности Мира сделала несколько шагов назад, бездумно размахивая руками в попытке погасить огонь. Спиной натолкнулась на перила, перевалилась через них и выпала с балкончика. Уже в падении она полностью обратилась большой птицей с рудо-желтым оперением и золотым клювом. Повинуясь инстинкту или чему-то другому, она взмахнула крыльями, рассыпая целый сноп ярких искр. Она снова летела. Сердце вздрогнуло от радости. Она вернется к Богдану!
Вот уже второй день Богдан маялся от бессильной злобы. В добавок к тому, что он был узником Нави, теперь ещё оказался запертым в собственном замке. Всему виной был Златан. И хоть Чернобог отозвался о нём, как о существе с жалкими силами, противопоставить ему было нечего. Златан так и сказал: «Освободишься от моих наветов, тогда и сможешь с Богами силами помериться». В своей беспомощности перед Богами он исключительно жалок. Разве что может страх наводить на утопленниц и прочую мелочь.
К тому же Богдана неотступно мучило чувство вины, он не переставал себя корить каждое мгновение времени, как Боги забрали Миру. О чем он вообще думал, когда Миру в Навь потащил? Сначала испугался, что Мира узнает о том, кто он, а потом глаза застелило желание не отпускать её ни за что. Один обман тянул за собой другой, а он так и не нашёл в себе смелости во всем признаться.
Богдан так погрузился в свои страдания, что пришёл в себя лишь, когда птица-сирин рассмеялась ему в лицо:
— Бессмертный девицу утащил, тем голубу погубил!
Он со злостью замахнулся на ту, и она вспорхнула, крича:
— Имя у него Богдан, будем звать его Дурак!
Богдан скрипнул зубами. Сам не заметил, как вышел на площадку башни. Он взобрался на парапет и посмотрел вниз. А он мог бы сбежать из замка, просто шагнув в пустоту со стены. Смерть не страшила. Но где ему искать Миру? Внезапно его внимание привлекла огненная вспышка на горизонте, наподобие тех, что оставляли за собой падающие звезды. Только она не стремилась к земле, а увеличиваясь в размерах, приближалась к нему. И вот уже в огненной вспышке стали различимы крылья и клюв. Как зачарованный, он смотрел в тёмные небеса, не в силах оторвать взгляд. Жар-птица летела к нему.
И вот уже крылья-руки к нему потянулись. В пламени увидел черты любимые. Подхватил он ту, что еще мгновение была птицей огненной, и прижал к груди:
— Как же так, Мира?!
— Я хотела скорей к тебе воротиться, — она прошептала ему в ухо. — Это все браслеты Юдой дарённые. Благодаря им у меня крылья появились. И они словно знали, куда лететь надо. Я летела к тебе на крыльях.
— Я видел, — улыбнулся Богдан.
Поставил он её на ноги и за руки взял. Стоят они в полукруге огненных оперений, и друг другом любуются:
— Мне так многое нужно тебе сказать.
— И что же? — с улыбкой на устах поинтересовалась Мира.
— Я тебя больше ни за что никому не отдам, — и рукой к щеке её прикоснулся, и она к нему потянулась: — Пусть уж лучше убьют насовсем, чем так мучиться.
Все прежние тревоги и страхи были сметены прочь. Он нежно поцеловал её в лоб, в обе щеки, в губы… Мира запрокинула голову, нашла губами его губы. Нежный, мягкий поцелуй. Глубже… Ещё глубже…
Внезапно она отпрянула от него, оттолкнувшись рукой от его груди, и тяжело, надрывно закашлялась. Богдан было кинулся к ней, но она не дала ему возможности приблизиться. Натужный кашель закончился чем-то тёмным на её ладонях, прикрывающих рот. Он перехватил её испуганный взгляд. Губы и подбородок были измазаны тёмной жидкостью. Кровь, осознал он и едва успел подхватить тело Миры лишившейся чувств.
— Златан! — прокричал он и поспешил по лестнице вниз с Мирой на руках.
— Мира? — искренне удивился проявившийся рядом с ним Златан.
— Она кашляет кровью, — без лишних подробностей, но озабоченно произнес Богдан, не сбавляя шага по направлению к её покоям.
— Если она здесь, значит, воспользовалась силой, — догадался Златан. — Навь берет свою плату, учитывая, что она имеет плоть… У неё совсем мало времени, мой друг.
— Как ей помочь?! — отчаянно вскричал Богдан.
— Вернуть её в Явь.
— А другие предложения имеются?
Вдвоем они ворвались в комнату. Богдан бережно опустил Миру на кровать и приказал теням принести воды, чтобы обтереть кровь. Его тело начала сотрясать дрожь, страх овладел его разумом. Его взор затуманился, речь запнулась, и он пробормотал:
— Почему Навь так быстро разрушает её тело?
— Возьми себя в руки, — раздался с порога суровый голос Перуницы. — Здесь время идет быстрее, надо отнести её туда, где время стоит.
— Чертоги Черта, — озвучил Златан.
— Да. К тому же они умеют обращаться с телами людей, и там можно укрыться от гнева Богов, — казалось, голос Перуницы полнился такой несвойственной ей заботой.
— Использовать ты хотела сказать, — нахмурился Златан.
— А ты можешь предложить лекаря?
— Ставр, тащи приглашение! — велел Богдан, не раздумывая. — Я столько лет отказывался, а теперь готов молить их о помощи. Какая ирония судьбы, — вздохнул он.
Вскоре вернулся тёмный слуга, принеся котелок с красными ягодами, свечой и письмом внутри.
— Оставьте нас одних, — произнес Богдан.
Он снова стал тем сдержанным человеком или с холодным разумом колдуном, кому как нравится больше. Перуница вышла из комнаты молча, Златан всё-таки не смог сдержать беспокойства:
— А если не отпустят?
— Значит так тому и быть, — ответил Богдан. — Я не прощу себе, если её погублю. Иди.
Как только Златан закрыл за собою дверь, Богдан перенес столик от окна ближе. Высыпал содержимое котелка на кровать возле Миры. Ещё раз посмотрел на её бледное лицо и запечатлел на губах легкий поцелуй-обещание. Поставил котелок на столик, установил в нем свечу, зажёг. Вскрыв конверт быстро пробежался глазами по тексту и зашептал, бросая по одной красной ягоде в нутро котелка:
— Красные ягоды, ночь и звериный вой, горькие слёзы и детский смех. Все то, что ты заберешь с собой. Каждый получит, что заслужил. Люди погасят в домах огни, но дорогу обратно им не найти. Чтобы не смог нас морок с дороги сбить, протяну я от сердца надежды нить…
И только он договорил, как комната погрузилась в непроглядную темноту…
Глава 24. ЧЕМ ЧЁРТ НЕ ШУТИТ
Открыла Мира глаза и ничего не увидела. По первой решила, что ослепла. Затем, вспомнив последние события, рассудила, что Боги погрузили её в небытие, и пришла в откровенный ужас. Она подскочила и с запозданием поняла, что ощущает тело своё, а под руками, которыми она бессмысленно шарит вокруг, чувствует ткань.
— Тише, тише, девица, — донесся да неё женский голос и две руки схватили за плечи, удерживая на месте: — Тебе пока рано вставать. Сейчас сниму с твоих глаз повязку и тебе станет поспокойней.
Но в разрез с обещанием голоса спокойствия это не принесло. Лишь только была снята повязка перед её взором предстало лицо с чуть зеленоватой кожей, почти человеческое… если бы не длинные заостренные уши, большие, немного раскосые глаза тёмно-зеленого цвета да изумрудного оттенка волосы. Мира чуть замерла раскрыв рот и отшатнувшись спросила: