— Кто ты?
— Вот и помогай после этого человеку, — повесила уши девушка. И ведь действительно, кончики её ушей заметно повисли, как веточки увядающего растения: — Звать меня Алёнушкой.
Мира аж глазами захлопала от простоты имени.
— Я подменыш, воспитанная людьми дочка кикиморы. В Яви знахаркой и травницей была.
Мира почувствовала подступающий кашель и не смогла сдержаться, разразилась сухим, лающим кашлем.
— Вот, на, выпей! — протянула ей деревянную плошку Алёнка, как приступ поутих.
Мира взять взяла да боязливо принюхалась. Пахло травами: горькой полынью, сладкой солодкой, аиром.
— Пей, не боись. Если б хотела сгубить, давно бы прибила, — сказала Алёнка и стул пододвинула: — Навь твоё тело подточила, а я его подлечила. Пока ты без сознания была, сплела науз заговоренный, — забрала Алёнка плошку пустую и на руку Миры указала: — Видишь, жёлтого цвета от порчи. Мои узелки на диво могучи, но я их подвесками всё равно усилила. Они скроют от Нави и Богов на какое-то время, как износятся, придёт защите конец.
Мира задумчиво погладила пальцами узелки, украшенные оловянными фигурками ладоней и крохотных птичек, и оглянулась вокруг. Изба, в которой она находилась, довольно светлая, чистая, верно сказать, обычная, без печи только. А вот вид за окном её практически зачаровал. Небо переливалось, как волны неведомого ей океана, всеми оттенками зелёного, словно некое магическое пламя.
— Где я? — прошептала Мира.
— В чертогах Чёрта на краю мирозданья, — как ни в чем не бывало ответила Алёнка.
— А где Богдан?
— Он на приёме у Чёрта. Недалеко тут. Может прийти по первому зову. Не переживай, — махнула рукой девушка и в следующее мгновение улыбнулась совсем по-девичьи, заговорщицки, зубки заостренные оголив: — Мне сказали, он твой муженёк. Вы с ним близки? Понимаете друг друга?
От Алёнкиной улыбки по коже невольно мороз пробежал. Покуда Мира размышляла развеять ли сомнения, сказав, что Богдан не её муж, или смолчать об этом, девушка пояснила:
— Жители этого мира порой с трудом могут общаться с людьми.
Мира через силу сглотнула:
— Он же человек вроде как.
— Вроде, — покивала Алёнка. — А живет в Нави дольше меня.
— Это сколько же?
— Ну, мне… — она на мгновение задумалась: — Без тридцати лет в Яви около трехсот будет. А чего ты так удивляешься? Ваши волхвы тоже более ста живут потому, что к силе допущены.
А Мира уже думала, что ко всякому привыкла и ничем её более не удивить. Но вот перед ней девушка внешне на человека не похожая, в летах требующего почтения, а разницы в общении она не ощущает.
— С тобой легко разговаривать, — призналась Мира.
«И с Богданом легко» — добавила про себя.
— Ну, я ведь в Яви пожила, людей повидала, — вновь улыбнулась Алёнка, неумышленно заставив Миру снова вздрогнуть. — Хотя меня всё же сожгли.
На этот раз Мира закашлялась, подавившись воздухом. Может, она ещё что спросила. Возможно, Алёнка чего рассказала, да влетел избу мужчина лет средних. С виду от людей не разнился, но вел себя он уж совсем не по-мужски и уж точно не по-человечески.
— Алёнушка! — кинулся он к девушке, в объятья её заключи, и, ну давай щеки лизать.
— Отстань! — Алёнка попыталась силой его лицо отодвинуть.
Упал он перед неё на колени, голову грустно повесив:
— Но я та-а-к соскучился, — и взгляд такой жалостный сделал.
Напоминал он кого-то Мире, только никак не сообразить кого…
— Мы не виделись только три дня! — погрозила пальцем Алёнка.
Тут мужчина голову повернул и заметил Миру, вскочил на ноги аки сайгак, да чуть было к ней не кинулся с радостным воплем:
— Человечинка!
Предупредив его действия, ловким подзатыльником, Алёнка распластала того по полу.
— Угомонись ты уже! Это жена Бессмертного! — объявила Алёнка, уперев руки в боки и возвышаясь над мужчиной, растелившимся на полу.
Зарыдал тот слезами горючими:
— Как же так, Алё-ё-ну-ушка-а.
От такой картины Мира и впрямь дар речи потеряла, смотрит разинув рот и сказать не знает чего.
«Странные. До ужаса странные они оба» — лишь одна мысль в голове крутится.
Закатила глаза Алёнка, выдохнула:
— Это мой муж. Он бывший человек, с которым нас поменяли местами. Больше четверти века мы с ним жили в чуждых для нас мирах. А этот, если меня долго не видит, по его мнению, долго, — уточнила она недовольно: — Дурным совсем делается. Уж прости ты его.
И всё-таки тёплым взглядом посмотрела Алёнка на плачущего. Мира внимательнее пригляделась к его внешности и опять ничего странного не приметила. Алёнка нахмурилась и пнула мужчину по ребрам:
— А ну, соберись! Вовремя заявился. Давай, Новак, обратись! Отвезём Миру к озерам с живой водой.
Шмыгнул мужчина носом, улыбнулся жене, на четвереньки перевернулся и на глазах в один миг обратился то ли псом большим, то ли волком. Мира рот ладонью прикрыла, аж дышать перестала.
— Залезай к нему на спину, — велела Алёнка ей. — Озера недалеко, да тебя пока поберечь надо, чтобы не утруждалась.
Заметила Алёнка её нерешительность и пояснила:
— Когда обычный человек долго здесь живет он перестает быть человеком.
Сказанное Алёнкой звучало ужасно пугающе, но вспомнила Мира, что сама в медведицу обращалась. Навь точно на людей дурно влияет…
Алёнка помогла ей привстать с кровати. И разом Мира во всём теле слабость противоестественную почувствовала, точно никуда сама не дойдёт. Залезла она на спину то ли волка, то ли собаки, а двери в избе, как под размер животного, большие, широкие, они без проблем и вышли. Вертит Мира головой, по сторонам осматривается. Рядом домов несколько, лес густой, ни людей никого вокруг не видать.
— Я всегда людям помогать хотела, — произнесла Алёнка чуть с грустью в голосе, шагая рядом. — Лечила, заговаривала, настойки варила. Сама себе удивлялась, откуда всё знаю, что, отчего и кому поможет. Тогда я считала себя человеком, не знала, кто я на самом деле. Я им помогала, а они меня всё равно боялись.
— Боялись? — переспросила Мира почти что бессмысленно.
— Для слабых вполне естественно бояться всего неизвестного. К тому же, взрослея, я практически не менялась. Люди ведьмой прозвали. Родители человеческие отреклись от меня. А потом все в деревне сговорились, решив сжечь. Тогда-то и появился Новак и вернул меня домой, в Навь.
Вскоре из-за леса показались небольшие озерки с прозрачной голубизной воды.
— Мы на месте, — объявила Алёнка.
Она же помогла ей спустится и дойти до воды. Вместе с ней вошла в воду, не снимая одежд.
— Это вода залечивает раны, — пояснила Алёнка.
— Спасибо тебе за помощь, — поблагодарила Мира.
Улыбнулась Алёнка своей улыбкой острозубой:
— Знаешь, хоть ты и жена Бессмертного, но я людей ненавижу, — схватила за шею и принялась топить…
За помощь Мире Богдану пришлось держать ответ перед Лўной Чёрной и Чёртом, что на другом конце чертогов в тереме своём его привечали. Терем чёртовой пары был не только огромен, но и необычно строен из смеси бруса и дикого камня. А всё убранство просто кричало об излишествах, утопая в шелках и позолоте.
— Бессмертный, рады тебя видеть в наших чертогах, — приветствовала его Лўна.
На этот раз она была одета более прилично, чем в их последнюю встречу в Ночном городе. Наряд на ней красный бархатный достойный не только княжны, но и царевны. На голове кокошник, украшенный жемчугами, каменьями.
— За женушку свою не беспокойся я поручил о ней заботу Алёнке. Лучшего врачевателя не только человеческих тел, но и душ ни в одном из миров не сыщется, — вставил Чёрт без кривляния.
Поклонился Богдан ему до самой земли:
— Сердечная благодарность тебе, повелитель ночи. Я о твоей помощи вовек не забуду.
Только он выпрямился, как в один прыжок Чёрт рядом с ним оказался:
— Скажи, Богдаш, а не лучше ли вам с ней у нас остаться? Тебя я давно приглашаю, сам знаешь. Живому чёртом стать проще простого. Я сам лично всему научу, покажу.
Богдан поморщился:
— Я из живых ни жизнь, ни силы тянуть не хочу.
— Да что те живые — родился, женился, умер. Вот и вся жизнь. Столь скоротечна, местами бессмысленна. И так по кругу, по кругу, до бесконечности.
— А в чём у тебя смысл?
Ухмыльнулся Чёрт:
— Таки я тебе всё рассказал за просто так, за здорово живёшь.
Отвернулся он от Богдана, сделал несколько шагов, простучав копытами по деревянному полу. Руки воздел и говорит:
— Той силой, которой ты брезгуешь пользоваться, я чертоги и создал, чтобы от взгляда Богов укрыться. Ни законы, ни правила их тут не действуют. А живым в Нави не место. Навь отравляет душу, а отравленная душа разъедает тело. Хоть тебя это и не волнует, но вот Миру… ей в Нави не выжить, сам знаешь. Вы можете быть тут счастливыми. Вечно.
— Прости, Чёрт. Твоё предложение щедрое, но я бы хотел пожить с Мирой в Яви, если получится.
— Так что проще, я покажу, как чёрту в Явь пробираться.
Помотал Богдан головой:
— Я как никто другой знаю, как утомительна и одинока бессмертная жизнь. Не хочу для Миры такого.
Вздохнул Чёрт тяжело:
— Верно сирина пела, что Дурак ты. Черти хоть и могут жить вечно, но всё-таки смертны.
Богдан упорно молчал, ничего не отвечая. Не признаваться же Чёрту, что нечисть это не для него. И уж точно он не позволит Мире нечистью обратиться!
— Уж тогда погостите у нас, — вмешалась Лўна. — Сегодня вечером ждём вас на пир. Наверное, натерпится свою ненаглядную проверить. Так ступай. В голове мысль держи о доме Алёнки, дорожка сама тебя выведет.
Кивнул Богдан:
— Свидимся, — и вышел.
А Луна к мужу ластится:
— Ну, Чертёнок мой дорогой, чего запечалился? Не выйти ей из Нави, как ни крути. Воротятся, так или иначе, рано или поздно. После того, как чувство горячее в его груди поселилось, одна ему дорога к нам, в наши чертоги.
— А ты права! Терпение всё перетрёт, — вскричал Чёрт радостно, подхватил жену на руки и радостно закружил.