Сначала Мира растерялась от неожиданности. Настолько не сочетались жестокие действия с выражением доброты и участия на лице Алёнки. Говорил ей Богдан не доверять никому в Нави. С силой Алёнка её под водой к земле прижала. И понимает — утопит. Взаправду утопит! И как силы откуда взялись в её ослабленном теле. Принялась Мира сопротивляться отчаянно. Пальцы Алёнкины от шеи не оторвать, крепко вцепилась. Забрыкалась Мира ногами. Да умудрилась вывернуться и ногами Алёнку с себя скинуть. Воздух ртом хватает да к берегу отползает. Слышит — Алёнка вслед ей говорит:
— Воля живого к жизни очень сильна. Желание жить может спасти даже на краю гибели.
Замерла Мира, обернулась. Алёнка её не преследует. На мелководье сидит и улыбается:
— Вот ты в раз и поправилась. Я и воды озера тебе помогли. Чувствуешь?
Задумалась Мира. И правда, сильна, как никогда.
— Стоило меня так пугать?
Встала Алёнка, подол отжала:
— Ну, у каждого свои методы. Мои таковы, — развела руками кикимора: — А теперь идём, одежду какую сухую тебе подберём.
Глава 25. ГДЕ БЫ ЧЕРТИ НИ БРОДИЛИ
Не стоило удивляться, что подобранный Алёнкой сарафан был нежно-травянистого цвета, чуть по подолу длинноват правда, но это не страшно.
«Уже совсем ничего не страшно, — подумала Мира. — А вот это действительно страшно»
Возможно, Навь уже изменила её, а она и не заметила? Поговорить бы об этом с Богданом иль Златаном. И только о Богдане подумала, как он появился на тропинке, ведущей из леса. Всё внутри у неё встрепенулось, обрадовалось, еле сдержалась, чтобы навстречу не выскочить. Идёт он походкой знакомой, плечи расправленные, шаги широкие, размеренные, и она уверена, что бесшумные. Приметил его Новак, что снаружи остался, человеком перекинулся. Руки они пожали, разговор завели. Он всегда таким был, спокойным и сдержанным, за ней тихо следовал. А ежели не следовал, так она вокруг него всё вертелась.
Тут и Алёнушка гостя приметила:
— А вот и Бессмертный явился, — улыбкой оскалилась и по избе заметалась, что-то по мелочам в сумку кидая: — Вы пока в чертогах гостите, у нас поживите, а мы у родни моей на болотах пообитаемся.
Кажется, что она появлению Богдана больше неё радуется. Счастлива побыстрее её с рук на руки передать.
— Не хворать тебе, Бессмертный! — воскликнула Алёнка, выскочив на улицу: — Вы хозяйничайте, ни в чём себе не отказывайте, а нам пора на поиски цветов папоротника.
После этих слов и Новак оживился, разулыбался:
— Алёнушка, — приобнял жену тот, и они в сторону леса двинулись.
— Увидимся на пиру! — крикнула на прощание Алёнка.
Столь стремительны побег поразил Миру. Приметила она, что у Новака хвост остался, весело виляющий туда-сюда. Рот открыла сказать, да так и замерла, вслед им глядя. Богдан к ней подошёл, и легко тронув за подбороддок, рот прикрыл.
— Мне кажется, или они просто сбежали?
— Точно сбежали, — согласился Богдан.
Она с ужасом на него посмотрела:
— Уже лето настало? Сколько времени я была без чувств?
— Пятьдесят лет.
— Что?! — её глаза округлились до размера блюдец.
Богдан рассмеялся:
— Я пошутил.
— Ты думаешь, это весело? Так шутить со мной.
— У тебя забавное лицо, когда удивляешься. Прости, я не сдержался.
— Вот всегда ты так! Подшучиваешь надо мной, — воскликнула Мира и замолчала.
Этой фразой она снова признала, что перед ней именно её Богдан. Отчего то это очень понравилось Богдану, но Мира почувствовала раздражение:
— Так значит, сейчас в Яви не лето?
— Нет.
— А разве папоротник не в ночь Ивана Купала цветёт?
— Не думаю, что они за цветком собрались, — как-то неохотно признался Богдан.
— А зачем?
— Да, неважно, чего там нежить удумала, — как-то уж слишком поспешно возразил Богдан и добавил: — Лучше скажи, как ты себя чувствуешь, радость моя.
Ей пришлось прижать ладони к лицу, чтобы охладить вспыхнувшие от волнения щеки:
— Не смущай меня. Хорошо всё со мной. — недовольно пробормотала Мира и сильно кривила душой потому, что его забота была ей приятна. — А о каком пире она говорила? — внезапно вспомнились слова Алёнки.
— За оказанное гостеприимство нас обязали появиться на пиру у Чёрта.
— У того всамделишного? — уточнила Мира.
Богдан кивнул и вгляделся в её лицо:
— Тебя это не пугает?
— Не сказала бы, что пугает. Скорее они кажутся мне до умопомрачения странными. Муж Алёнки ведёт себя, словно пёс, а не человек. Богдан, а зачем кикиморы детишек меняют?
— Ты верно подметила об изменениях, произошедших с Новаком. Некоторые кикиморы о людских подменышах заботятся, не бросают их и воспитывают вместо своих. А дети кикимор без подмены ничем не отличаются от животных и ведут себя как дикие звери, не способные к речи. Но мир Нави хоть и похож на Явь, но другой. В этом мире полно сил, что влияют на каждого. И на тебя тоже, Мира. Только ты этого не замечаешь. Если будешь внимательной, то приметишь это даже в разговорах и мыслях. Чертоги Чёрта — это отдельное место, и нам лучше тут не задерживаться. Сходим на пир и сразу домой, — закончил Богдан.
Мира кивнула с ним соглашаясь, хотя под домом он имел в виду замок.
К тому времени, когда они выдвинулись на пир, жёлтое солнце в изумрудных небесах всё также было ровно над их головами и никуда не двигалось по небосводу.
— Как странно, — заметила Мира. — Тут ночь бывает?
— Нежити ни к чему сон.
На секунду Мира задумалась:
— Но у Алёнки в доме есть кровать.
— Мне кажется, это немного для других забав нежели сон.
— Каких это? — заинтересовалась Мира.
— Не соблазняй меня, Мира, — заметил Богдан с хитрой улыбкой, чем ещё больше провоцировал её интерес.
— Чем же?
— Когда-нибудь я тебе покажу эти забавы, — загадочно улыбнулся он.
Мира призадумалась и её тут же осенило:
— Ты что, думаешь, я совсем глупая и не догадаюсь, о чем ты?!
— Да и о чем же?
Уши у Миры загорели огнём от понимая, что не сможет такое в слух произнести.
— Ну, это самое, — пробормотала Мира, отведя глаза.
— Это самое? — переспросил он, словно не понимая.
Мира насупилась и раздраженно на Богдана глянула, встретившись с его смеющимся взглядом.
«Да он над ней издевается!» — поняла она, а в следующее мгновение проскользнула другая мысль.
— У тебя в Нави кто-то был? — Мира аж остановилась и руки в бедра упёрла.
— Что? — уже искренне удивился Богдан.
— Мне Алёнка всё рассказала!
— Что всё? — он слегка запнулся на словах.
— Всё! — вскричала Мира. — Что ты уже триста лет живешь.
— Э…я же говорил, что одинок был, — неуверенно протянул он и не смог сдержать радость, увидев что-то за её спиной, и указал рукой: — Смотри, мы уже пришли.
Миру поразили малые размеры избы, в которых обещался большой пир. Стоило только переступить порог, и становились понятны несоизмеримые размеры того, что виделось снаружи с тем, что находилося внутри. Хоромы были столь огромны, что Мира испытала желание выйти и ещё раз взглянуть на избушку. Встретил их маленький зелёный человечек, которого Мира видела раньше в Ночном городе. Он нахмурился, насупив кустистые зелёные брови:
— Явился не запылился, — проворчал тот. — Ну, идёмте, коли припёрлись.
От такой откровенной грубости маленького человечка Мира невольно хихикнула. Зыркнул тот на неё:
— Не смейся, горох, над бобами, сам будешь под ногами.
Мира разом смех подавила и поближе к Богдану. Проводил их Аука в большую залу. Сразу понятно стало, что они не первые гости. Вдоль стен по обе стороны стояли лавки, а перед ними столы, за которыми сидели нелюди. Добрая половина гостей были черти разных размеров и окрасок шерсти. Приметила Мира и Алёнушку с мужем, и с её семьей ушастой. Были и те, кого определить не могла, что за нечисть. Один почто кожей обтянутый скелет, страшный до жути. Бросались в глаза на фоне тёмных чертей люди в белых одеждах и полуголые лишь с повязкой на бедрах. Хотя в целом о всех гостях можно было сказать, что одежд на них меньше, чем того требовали приличия. Чего только стоила царица ночи Лўна Чёрная, восседавшая вместе с Чёртом за золотым столом по центру на подиуме в одеждах прозрачных, словно туманная дымка.
Заметил их Чёрт, властитель всего и всея в чертогах, и прям из-за стола к ним как сиганет через всю комнату. Приземлился рядом с грохотом. Мира аж вздрогнула. А тот знай хохочет вокруг них радостно скачет:
— Бессмертный, Добромирушка, будьте моими гостями дорогущими!
— Гости — в горле кости, — не замедлил буркнуть Аука во всеуслышанье, развернулся, и обратно пошёл.
— Не обращайте на него внимание, — Чёрт отмахнулся, вклинился между ними и под ручки схватил: — И званный, и желанный, сам знаешь. Аука ворчун редкий сынок моего друга близкого. Страсть, как живых, не любит. Порой даже завидно, — повернулся к Мире, красными глазищами сверкнул: — Знаешь ли, он с детства обижен. Десятым в семье уродился, но самым противным из всех детишек семейства того. Сама маменька его говорила, что он всех остальных её детей стоит. Ни днём ни ночью в избе покоя не стало. То и дело ноет, вякает, уросит, маменьку к себе просит: Уа-уа! — задрал Чёрт голову и как младенец закричал, в голосину, так натурально.
К нему остальные черти присоединились, и наполнился зал сонмом плача младенческого, поселив в сердце Миры тревогу неясную. Мира сглотнула. Никак её напугать хочет? Чёрт резко плач оборвал и на неё глазищами красными уставился:
— И так с утра до вечера, да всю ночь тёмную. Не выдержала его матушка и в слезах выкрикнула: да чтобы тебя леший взял! — улыбнулся Чёрт. — А леший и взял. Вот кто действительно людей любит и детишек их балует. Как своего воспитал мальчонку. Разрешил днями дитю по лесу носиться и орать в своё удовольствие на языке лешем: Ау-ау.
Снова черти в зале заголосили, будто заблудился кто, перекликаются. Приметил Чёрт, что Мира от него на отдалении держаться старается, хотя руку не выдергивает: