Поохала Жана, поахала, красоте подивилась, блеском бусин полюбовалась, на голову повязала и спрашивает:
— А научи и меня так плести.
Задумалась Мара на долю секунды и говорит:
— А пойдем в мой дом. Без нитей и станка никак не научить.
Стоит ли сомневаться, что Ждана сразу же согласилась. Шли они не долго, но и не близко, как пришли до широкого моста, через реку перекинутого. Да и не река это вовсе, по кругу небольшой островок огибает. А вода в нём, как зеркало блестит и ни одной волны не гуляет. Свесилась Ждана через перекладину посмотреть на своё отражение, а там вместо неё кот отражается чёрный, с золотыми очами, и хвостом помахивает. Ждана глаза протёрла и вновь смотреть. А кот и говорит человеческим голосом:
— Желаешь чего?
Ждана так и вздрогнула, к подружке кинулась:
— Там кот говорит!
— Это не кот. Это Ворлост. Вся гладь, что ты видишь — это он. Котом он для тебя прикинулся. Ворлост одна из сущностей мира Нави. Он мне помогает, сил придает, но ты не верь ему и никогда ничего у него не проси.
— Почему?
— Для людей он опасен. Даст всё что пожелаешь, а заберёт, когда не ждешь.
Дом Мары находился на острове в окружении яблочного сада. Не дом, а целый терем в два этажа с множеством окон со ставнями резными, башенкой по центру и широкими дверями. Дива такого отродясь не видала Ждана.
— Рот закрой и идём за мной, — посмеялась Мара.
В одной из комнат была оборудована целая ткацкая с кучей разных прядильных предметов, Ждане даже незнакомых. И принялась Мара подругу учить плести очелья, браслеты, да пояса и другому, всякому разному.
Шло время, Ждана взрослела, и уже не было между ними разницы в возрасте, хотя Мара ни капли не изменилась. Часами могли они разговоры вести, что бежали меж ними, как ручейки. Дружба их крепла и росла. Ждана была счастлива от того, что такая удивительная подруга вошла в её жизнь. Знала, что она всегда рядом. Нужно будет поможет, утешит, направит. Да и Маре льстило доверие и восхищение дитя человеческого.
Глава 30. СЕМЬ БЕД — ОДИН ОТВЕТ
С того дня, как молния дуб расщепила, прошёл уж Круг Лет.
И решил отец Ждану в город к среднему брату Деяну отправить, что лет пять назад женился на дочери купца из торговых рядов. Мол, откуда жениху в лесах взяться, а возраст уже подходящий. Сама Ждана о замужестве и не помышляла. Жила себе спокойно, размеренно. Отец настоял. Честно сказать, в городе Ждана и не бывала никогда, хотя от братьев была наслышана. А когда ездить? Зимой долго и холодно, а в другое время она с подружкой расставаться и не желала. Да и вряд ли найдётся кто-то более Мары знающий и интересный.
А тут и Мара давай убеждать:
— Любой девице следует за мужем сходить.
— Сама и сходи! — возмутилась Ждана.
— А я замужем.
Челюсть Жданы так и отпала.
— Впервые слышу! И почему раньше не рассказывала?
— Да повода не было, — улыбнулась Мара. — Второй муж у меня замечательный. Я счастлива, чего и тебе желаю.
— Второй?! А что с первым?
— Коварный колдун! Похитил меня с сестрами и околдовал. Чудом от него избавились. Мой второй муж нас освободил. Да ни к чему о нем вспоминать, как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.
— А кто забудет, тому оба.
— Погляди на неё какая смышленая стала, — рассмеялась Мара и, как в детстве, прищипнула за нос.
И вот на недели день сидя рядом с отцом на слегка поскрипывающей телеге, ближе к полудню они въехали в город. До глубины души поразил Ждану град под названием Родень, что многие роды и племена городищами своими объединил, многолюдностью, схожей разве, что с ульем. Оглушил он её своей многоголосностью. То там, то тут доносились до неё говорки инаковые да интонации.
Пересекли они второй круг стен бревенчатых, что заостренными пиками топорщились и дома все как один в два этажа пошли, ничем не хуже, чем терем подруженьки Мары. К одному из таких домов они и подъехали. Деян их встречать выскочил, а жена с родичами на крыльце ожидают и её разглядывают, засмущалась Ждана и глаза в землю опустила. Слышала она как-то разговор между отцом и матерью, что повезло Деяну с женою — старшей дочерью купца Емельяна. В семью его взяли, да как сына приняли, которого сами не народили.
Пожали отцы руки, обнялись.
— Ну, кто бы мог подумать, что брат и сестра одинаковы с лица окажутся. Да на тебя оба похожи. Ни за что не спутаешь, что твои дети Державины, — молвил Емельян.
Улыбнулся отец и с гордостью отвечал:
— Крепкое у нас наследство, даже спорить не буду.
Позже Ждана поймет, что ни похвала это была вовсе и как они с отцом заблуждались. А пока смутилась она, да так, что аж уши покраснели. Усадили за стол с яствами, которых и не видала девица отродясь, и давай расспрашивать. Обратится кто за столом, а она словно разум весь растеряет, разволнуется, руки с потеют, ком в горле встанет, что еда не пролазит и слова связного вымолвить не может. Уж и брат её подбадривал, и отец, а ничего с собой поделать не может, не привыкла с людьми разговаривать.
Отец уезжать, а она едва не рыдает. Оставаться у чужих людей ей не хочется. Выделили ей комнату отдельную, по соседству от кухни, тёплую, уютную, с оконцем на улицу. И стали женихов водить на знакомство под предлогами разными. Никто не по нраву Ждане. Да и она им, видно, не очень была, раз более не возвращались. Не печалило это её, только домой очень хотелось. Ни с женой брата, ни с её сестрами подружиться у неё не получилось. Разговоры не ладились. Уж больно молчаливой Ждана сделалась, слова не вытянешь. Стали сестры её Махрюткой называть. Так к ней это и прилипло, что к следующему лету все уже так и звали, позабыв об имени.
Приблизительно в это время ухажёр у неё появился. Мелкий такой, с лицом рябым, никак какую болезнь в детстве перенёс. Повёл он её как-то на прогулку по городу — есть калачи, и стал разговоры такие вести:
— Махрютка, хочу я на большую землю перебраться в деревеньку. Утомляет меня город. Тебе я вижу он тоже не по душе. Мне бы такая, как ты в хозяйстве пригодилась. Деток бы народили, помощников. Что скажешь, Махрютка? — и так вопрошающе снизу вверх смотрит.
Не пойми с чего на неё злоба нашла.
— Не Махрютка я! — вскричала она и как толкнёт его в грудки.
Упал он так, что аж перекувыркнулся. Оглянулась Ждана в ужасе от того, что натворила, а прохожие приостановились и на неё пялятся. Развернулась она и домой бежать. С того дня слух о ней пошел, что мужчин она поколачивает. Прознав об этом, Борислав лишь смеялся да в дружину к себе зазывал. Деян же с семьёй своей новой все больше печалился — не ходило больше женихов к ней знакомиться. А вскоре она неумышленно разговор Деяна с женой подслушала.
— Деян, не знаю я, что делать, — признавалась жена. — Не сыскать нам ей жениха. Молва о твоей сестре уже весь город обежала. Ты не обижайся, но похожесть вас Державиных для мужчины хороша, а вот девицу не красит. Может быть, это и не помешало бы, если она хоть разговорчивой и весёлой была.
— Сестра моя хороший человек, — возражал брат. — Не привыкшая с людьми болтать просто.
— А я и не говорю, что плохая. Сложно с ней очень, — помолчала она чуток, подумала: — А давай её в лавку к отцу определим, счёту она обучена. Там люд ходит, может разговорится?
Так они и поступили. С тех пор сподручной стала Емельяну в торговле, да только не помогало это Ждане. Все сильнее за ней прозвище Махрютка закреплялось. А после того подслушанного разговора, у неё всё больше мысль прочилась, что не такая она, как все другие девицы. Ранее никогда себя и не сравнивала. А сейчас явно видела, что против остальных дородная она и большая. Вон что жена Деяна на фоне мужа хрупкая, ладная да фигуристая. А Ждана себе больше бочонок напоминала.
Сменилось так четыре лета. Отца с матерью ездила навещать, домой просилась, а отец со словами: «Мужа ищи!» обратно в город отправлял. День сменялся днём, похожим на предыдущий, словно поверхность вод Ворлоста ни всплеска, ни ряби. Пока она не повстречала того, кто на веки лишил сердце покоя.
— Подскажи, красавица, а почем лисьи шкуры продаёте?
Она как раз наводила порядок на полках и повернута спиною стояла, но этот теплые низкий голос с неслыханным ей говорком окружил и заворожил, что дрожь по телу всему пробежала. И не сразу сообразила, что мужчина к ней обращается. Никто доселе из незнакомцев её красавицей и не называл. Повернулась она и обомлела.
Перед ней стоял мужчина ростом не меньше сажени царской, что повыше её братьев будет, да только худ настолько, что сразу же его откормить захотелось. С ярко-рыжими локонами волос и светло-зелёными чарующими глазами. А вот бороды не было и кафтан на нём непривычный.
Стоит Ждана, молчит, в глаза смотрит да отвести не может. И страшно стало и боязно, ибо все по глазам иноземец понял, да улыбнулся ей по-доброму. Тут Емельян подбежал:
— Вы уж извиняйте, это Махрютка сестра зятя моего. Она у нас неразговорчивая.
Хотела Ждана сказать, что не Махрютка она вовсе, да сил нет, язык к нёбу прилип. Так и смотрела, черты лица купца огневолосового в себя впитывала, пока тот с Емельяном о поставке договаривался.
— Значит, до завтра, — пожали мужчины руки, а уходить к ней повернулся и говорит: — До свиданья, красавица, — и вышел.
На лице Жданы улыбка растеклась сладкая, как липовый мёд. Увидал Емельян, что впервые девчонка нелюдимая улыбается, так челюсть его и отпала:
— Махрютка, неужто понравился он тебе?
Ждана тут же улыбку глупую спрятала, да молчит.
— Да ты что?! — воскликнул он. — Мало того, что лицо голое, так он красно-рыжий. Ясное дело человек опасный. Да и иноземец. Такой свататься к нашим и не пойдёт.
Может она разумом это и понимала, но никто же ей мечтать о нём запретить не в силах? Всю ночь не спала, о рыжем думала. Захотелось ей его имя вызнать.
На следующий день пришлый всё также её красавицей назвал, чем и подпитал кострище её чувств к нему. Уж и корила она себя в мыслях, а слова вымолвить не с