— О! Это ни для кого не тайна. Как то, что у вас взаимно это. Я даже большее тебе скажу. На днях я разговаривал с отцом, и он сказал, что даст добро. А коль захочешь ты, я буду сватом.
После этих слов чувств радости не смог сдержать Богдан, и улыбнулся шире.
— Но ты обязан и мне помочь, — не унимался Василёк. — Кто знает, может, в Новом граде я девчину повстречаю, предназначенную мне богами.
— Поэтому и вырядился, как петух? — усмехнулся Богдан.
Чуть заалели щеки Василька. На нём надета ближе к телу была рубаха из тонкого шёлка, поверх неё лазоревая свита, сине-голубая, она приятно оттеняла цвет его красивых глаз. Алые портки, блестевшие атласом, в тон них из телячьей кожи сафьяновые сапоги. Плащ длинный, красный, что укрывал сейчас коня попоной, узором рун защитных вышитый по краю, был перекинут чрез плечо и большой брошью с камнем закреплён. На голове очелье, в сравнение с другой одеждой совсем простое. Василь с облегченьем выдохнул, что всё же не решился покозырять в кафтане новом, со стоячим воротником. Он с ног до головы Богдана оглядел:
— А ты чего оделся, как крестьянин?
И верно, лишь плащ добротный и кожаный сапог, Богдана от названного отличал. Очелья даже не носил, словно не опасался ничего.
— Ну, это ты у нас сын князя, а я всего лишь твой приятель.
Василь почто немного оскорбился:
— И не приятель вовсе ты. Ты — близкий друг, скорее даже названный мой брат!
— Всё так! — выразил согласие Богдан.
За спором легким и за пустою болтовней подъехали они к воротам. Охрана в кожаных доспехах с пристрастием их расспросила, кто и откуда они будут. Затем велели двойную векшу заплатить и могут в город проезжать. До этого в городе они бывали пару раз, и оба раза с дядькой Блудом и его дружиной. Поэтому дом родственника Щукаря пришлось разыскивать по памяти.
Удивительно, но за год город разросся новыми домами, переулками и тупиками. Оружейная улица находилась на окраине. Люд, проживающий на ней, был в основном кузнецами-оружейниками, что и обеспечило её названье. И вроде они на месте были том, где дом стоял родственника Щукаря, но на их пути построен был большущий терем, который вместе с садом, хлевом и прочими строениями, скрытыми за высоченным забором, невозможно было ни обойти и не объехать.
Василёк заметно начал волноваться. Впервые батюшка поручил ему решение семейных дел, а он самое простое — дом найти не мог. Им даже спешится пришлось. Ведя коней под узду, они уж в третий раз тот терем обходили.
— Будто леший по кругу водит, — зло заметил Василёк. — Слушай, как думаешь, в городе водится нечто подобное? Городичий какой-нить.
— Кто его знает, — вздохнул Богдан.
Вот точно! Кто бы знал, сколько им пришлось ходить кругами, если бы ворота не отворились и к ним не вышел молодой мужчина, которого ни капли не смущал расшитый козырной кафтан. На его фоне Василёк выглядел едва простолюдина лучше, а Богдан и вовсе смотрелся нищим.
— Вы потеряли что-то тут? Иль позабыли? — спросил мужчина, грозно глядя. Затем черты его лица разгладились, он их признал: — Василь? Богдан?
— Митроха! — порывисто Василь вскричал: — Ба! В таком наряде я с трудом тебя признал. И бороду, как у отца, ты отрастил! Аж, на десятку лет как будто повзрослел.
Они порывисто обнялись.
— Порою я сам себя не узнаю, — согласился тот, кого Митрофаном нарекли. — Вы, наверное, пытались дом моего отца найти?
— Ага, — подал голос Василёк.
— Ну, заходите! Будете гостями, — он махнул рукой их за ворота приглашая: — Мы старый дом прошлым летом ещё снесли. На его месте отстроили хоромы.
— Хоромы — это верно! Огромный дом в три этажа и по-другому не назвать, — пошутил Василь. — А что случилось? Никак вы скрытый клад нашли?
Митрофан улыбнулся:
— Как посмотреть. Я прошлою весной женился. Мы и отстроились, чтобы всем хватало места.
— Насколько же удачно ты женился? — прищурил глаз Василь.
— Моя жёнка, дочка первого купца в городе. Вандой звать. Да я вас познакомлю.
— И как такое счастие случилось? — не унимался Василек. — Да как отец её согласье дал?
— Не ровня я ей, понимаю. Да отец ейный не смог дочке отказать. Теперь настаивает, чтобы дочь жила так, как привыкла, — он обвел рукою владения свои.
— Да что же это всем так везет?! — воскликнул Василёк. — В кого не плюнь, все любятся и женятся! Богдан вот тоже скоро свататься пойдет.
— Так может, я тебя с подружками своими познакомлю? — подала голос с крыльца милая дивчина в нарядах под стать мужа своего.
Приветили их знатно, на постой пустили сразу. За стол широкий усадили и накормили, как говорится, от живота, словно не желая, чтобы они из-за стола вставали, а следовало им выкатываться колобками.
— Значит, ты сейчас делами заправляешь? — спросил Богдан, не позабыв о деле.
— Ну, вроде как. А вы с каким вопросом? — Митрофан в раз сделался серьёзным и сразу видно, что торговый парень, деловой.
— Нас Блуд послал на розыск Щукаря, — пояснил Василёк.
— А что с ним? Он деньги за продажи с моими людьми Блуду передал.
— Всё так, — согласился Богдан. — Да только тут дело личного характера.
Меж бровей Митрофана залегла складка, обозначая стремительный бег мысли:
— Помню, он мне как-то говорил, что по душе ему дочь Блуда… — задумчиво тот протянул.
— Не забивай свой острый ум, — прервал его Богдан. — Скажи, где нам его найти.
Митрофан глаза отвел, чуть покусал губу, глянул на жену и произнес:
— Знаете чего? С ним что-то странное произошло. Когда он пришёл ко мне и попросил отправить деньги с кем-то из моих людей, то я пытался вызнать у него, что так. Он мне ответил, мол, не может в Звенигород вернуться, но причины так и не сказал. Ещё заметил, что нам лучше тоже не общаться. Велел при встрече делать вид, что незнакомы. А мне он брат двоюродный, родной. Я начал справки наводить, чего случилось с ним. И выяснил. В рядах торговых он свел знакомство с кем-то важным, — в его словах звучала не скрываемая горечь: — И больше ничего.
Он тяжело вздохнул и свой рассказ продолжил, понизив голос:
— Мне довелось ещё разок с ним говорить. Он сам явился. Ночью. Он исхудал так, что рубаха болталась на нём свободно. И это больше не был мой болтливый братец Щукарёк. Нежданно скуп был на слова и говорил с трудом, невнятно. Он дал понять, что следовать за ним не надо.
— Так что случилось с ним? — не понял Василёк.
— Этого он так и не сказал. Но вот чего. Ко мне он в дом пришел через закрытые ворота, не стучась. Так же и ушёл. А пока он говорил, меня такой животный страх пробрал, не мог я даже двинуть пальцем. И больше Щукаря я не искал.
Закончил он. Василь растерянно молчал. Богдан тут слово взял:
— Не знаешь, Митрофан, когда откроется гридница на рядах?
— Ты не слышал, что я сказал?
— Всё слышал, но семья нам поручила его найти. Столь пространственный ответ вряд ли Блуда удовлетворит.
Митрофан потер лоб, взгляд опустив:
— Если мне не изменяет память, то в неделю день там будет пир.
— То бишь завтра, — заключил Богдан.
Глава 4. Рыбак рыбака видит из далека
На следующий день к гриднице они подъехали не поздно, но и не рано, чтобы не бросаться сильно уж в глаза кому не надо. Коней на стойло сдали рядом и для начала стали наблюдать.
— С чего решил, что мы его тут найдём? — спросил Василёк, облокотившись на забор.
— А я и не решил. Митрофан сказал, что он с кем-то свёл знакомство на рядах. А пир, где соберётся весь торговый люд, — хороший повод разузнать, кто чем живёт. Всегда найдётся тот, кто спьяну что-нибудь сболтнёт, — сказал Богдан.
В своей душе Богдан не сомневался, что с Щукарем действительно случилось что-то подозрительно дурное. Митрофан виделся серьёзным парнем, и вряд ли он бы стал юлить, выдумывая то, чего в помине нет. Щукарь реально чем-то брата напугал. Богдан не очень-то желал быть втянутым в странные дела. И у него зрел план уговорить Василя на обман из лучших побуждений и просто дядьке сообщить о том, что Щукаря убили в пьяной драке. Как говорится, нож в печень — никто не вечен. Он и предложил Васильку понаблюдать снаружи, чтобы время потянуть, покуда размышлял, какое же решение принять.
Дочь Блуда была красивою зазнобой, в чертах лица немного схожей с Добромирой. Щукаря он видел пару раз всего. В памяти он образ воскресил его с натугой. Такой кряжистый мелкий паренёк, но на язык подвешан был и обладал стремительным умом, что от болтливого соратника не отставал. Наверное, тем дочке Блуда он и полюбился.
Мимо них по направлению к гриднице прошла дружина князя. Их трудно было не признать. Не выдавал их схожий с братом красный с золотом кафтан, не притороченные к поясам мечи. Уж меч себе позволить мог любой, у кого лишняя деньга водилась. Управится с мечом простой крестьянин, не даром дети их с младенчества играли деревянным. А бравый шаг, с которым они шли, их с головою обличал. Несли себя те десять человек, как властители миров.
— Пойдём, — махнул рукой Василь и с такой скоростью рванул за ними вслед, что в попытке его приостановить, Богдан успел лишь воздух ухватить.
Он тяжело вздохнул, легко предполагая мысли друга, а именно усесться к дружинникам поближе. В гриднице Богдан, как и Василь, впервые был. Застольная изба размерами своими потрясала. Казалось, что она в себя вместила весь торговый люд Нового града, от самых простеньких и до мастистых торгашей. Длинными столами в несколько рядов заставлено тут было всё пространство. Народу тьма, из сонма голосов лишь шум стоял и гомон. Особенностью на таком пиру являлось то, что за еду здесь приходилось заплатить. И, видимо, по той причине столы ломились от питья, еды и дичи. Стремился каждый похвастать пред другим, что может он себе позволить.
Не успел Богдан толком оглядеться, как в крепкие мужские руки он попал. Его обняли, к груди прижали, приподняли и принялись в воздухе качать. Богдан не разговорчив был всегда, но от такого совсем дар речи потерял.