— Ворота в городе закрыты. Переночуйте, а завтра уж и поезжайте, — аргументировал им Митрофан
В итоге всё-таки Богдана получилось убедить остаться. Василь, признаться, сам был происшествием напуган. Он без конца прокручивал воспоминанье произошедшего в конюшне. Та сила, с которой Щукарь его откинул, потрясала. Без помощи волхва им было не уйти. А ещё та, говорящая с ним тьма… и почему-то ему казалось, она заботилась о нём. Но вот одно бесспорно: он разделял желанье друга покинуть город и поскорее позабыть об этом всём, как о кошмарном сне. И несмотря на то, что голова была полна тревожных дум, едва улёгшись на подушки, он уснул.
На утро, когда за окном занимались первые лучи, его разбудил уже готовый к отбытию Богдан. Друг выглядел гораздо лучше, но молчалив, как никогда. Он то и дело пускал коня в галоп, и всю обратную дорогу Василю приходилось приостанавливать его. Богдан хоть хмурился, но скачку замедлял. Василь не понимал столь яростное устремленье. На все вопросы вновь хмурился, не отвечал. Поэтому в Звенигород они вернулись в рекордный срок и уже поздним вечером в усадьбе были у отца.
Встречал их люд, что к этому времени не спал. Старушка Кирияна выскочила к ним не подпоясавшись, а как услышала, что они весь день не ели, поспешила поздний ужин собирать. Ну и, конечно, Добромира. Василёк с облегчением отметил, что друг ей рад и улыбается. Всё как обычно. Василь нашёл отца в каморе. Отец, увлекшийся резьбой, теченье времени не замечал, покуда мастерил сундук для приданного на свадьбу Добромире. Тот оторвался от работ и выслушал внимательно о произошедшем с Щукарем. Отец от части ужаснулся, затем подумал, дал понять, что с дядькой Блудом сам переговорит. Покинув кабинет отца, Василь отправился на кухню.
— Прости, мать, что разбудили, — он приветственно поцеловал в щеку Кирияну.
— Пустое, — махнула та рукой. — Я не спала ещё. Такая штука — старость приходит и сна лишает. Садись скорей и ешь.
На кухне свечою освещённой она была одна.
— А где Богдан и Мира? — спросил он, ухватив кусок мясного пирога. — Я думал, они тут ещё.
— Этот хулиган есть отказался. Сказал, устал, — проворчала старушка. — Ты мне-то поведай, что в городе случилось? Богдашка сам не свой.
Василь напрягся. Он думал, что странным поведение Богдана ему казалось, но Кирияна вряд ли ошибалась.
— Ты знаешь, мать, я никогда такого не видал. Я думал, рассказы о нечисти — это сказки для детей. Щукарь никак с нечистой силой сговорился. Если бы не волхв, нам не вернуться бы живыми, — поделился Василёк. — Страшно, в общем, было, мать.
Она погладила по его голове, вздохнула:
— Хвала богам вы дома, — и строго наказала: — Завтра по утру сходи к кумирне и принеси дары. Да у жрецов возьми охранку.
Василь кивнул.
Перед тем, как последовать к себе, решил проверить, как там Богдан. А если честно, ему в душе хотелось с ним поговорить. Подойдя к комнатам Богдана, он неожиданно услышал, что тот ведёт с кем-то разговор. С начала было Василь подумал, что это Добромира, забыв о всех приличиях, в мужских покоях находится в ночное время, но услыхал он баритон мужской, отличный от голоса Богдана. Под впечатлением от дней последних, он не сдержался и ухо приложил к двери.
— С таким и я тебе не помогу. Не можешь ты там оставаться, — вещал голос незнакомый.
— Что я остальным скажу? — спросил Богдан.
— Тебе не стоит что-то говорить.
— С Мирой хочу переговорить, — вздохнул Богдан. — Как думаешь, сколько времени есть у меня?
— Два дня не больше.
Не выдержал Василь без стука двери распахнул:
— Два дня на что?!
И к удивленью своему, застал Богдана одного. Стоял тот у стены в портках, рубахе и босым. На столике, что за его спиной, свеча горела. Перед свечой было установлено бронзовое зеркало́, что отражало свет, упавший от свечи на стену кругом. Почудилось иль нет, Василь не знал, но вроде как, когда ворвался он, то в круге человека увидал.
— Что ты творишь? — прищурился Василь. — И с кем ты говорил?
Богдан вздохнул. Его лицо печально было.
— Василь, всё сложно объяснить…
— Тот волхв спрашивал о колдуне, — пронзила мысль внезапно Василя. — Так это ты?! Колдун? И что тебе надо от моей семьи?
Богдан ладони вверх поднял:
— Я вам не враг.
— Так значит, всё-таки колдун?! — вскричал Василь.
В груди вновь заболело, но боль была другой. Такое ощущение, словно в его сердце воткнули нож и провернули. Обман — название тому ножу.
— Колдун, — Богдан признал. — Но не со зла. Прошу, выслушай меня. Мне не так много дней осталось с вами быть.
У Василя расширились от ужаса глаза, когда он у Богдана на груди приметил открывшейся давно зажившую там рану. Заметив его взгляд, Богдан рубаху запахнул. Василёк сделал шаг назад:
— С нечистой силой ты дружбу водишь.
Богдан вздохнул:
— Всё сложно объяснить.
— Ты кратко расскажи, что нужно от моей семьи?
— Я говорил, я ничего другого не хочу как жизнь с твоей сестрой прожить.
— Да кто тебе позволит?!
Резко развернувшись, он прочь из комнату хотел уйти, хотя сам ещё не знал куда — к отцу или жрецам. Богдан схватил его за руку:
— Тогда прости меня, Василь. Я не желаю зла. Я должен с твоей сестрой поговорить, а пока тебе придется в волчьей шкуре походить.
Василь оглянулся чрез плечо и понял: Богдан не шутит. Он руку выдернул и поспешил. Но тихий голос Богдана со всех сторон, как кокон окружил, а вместе с тем поплыло всё в его глазах.
— На море, на океане, на острове Буяне, на полой поляне светит месяц на осиновый пень, — Василь пытался идти, но каждый шаг давался для него с трудом. Все кости словно выворачивало изнутри наружу. — В зелень леса, в широкий дол отныне волком ты пойдёшь.
Василь закричал, словно кто-то невидимый принялся выкручивать ему руки из суставов. Он посмотрел на них, и это были лапы, покрытые мохнатой серой шерстью. Крик оборвался, превратившись в скуление собаки. Василёк упал на колени, как думалось ему… Он снизу вверх на Богдана поглядел. Тот с сожаленьем на него смотрел:
— Будь в лесу. Завтра я с твоей сестрой поговорю и верну тебе человеческий облик.
Хотел Василь горячо возразить и кинуть оскорбленье в сторону того, кого считал когда-то другом, но лишь неясный рык вырвался из пасти. Не верилось ему, что Богдан его так просто в волка обратил. А в следующее мгновение пришлось поверить, почто вбежавший в комнату отец кинулся на Василька с мечом. Василь метался по дому, как перепуганная псина, что без разрешения хозяина вошла. За ним гонялись все мужчины, что были в доме. А уж когда он увидал, что отец за лук схватился, то, не раздумывая, выпрыгнул в окно. А там его погнали собаки, что жили во дворе. И слава всем богам, перемахнуть забор он смог. С тоскою посмотрел на дом и к лесу побежал на четырех ногах.
Глава 6. Держи метлу наготове
А между тем в Новом граде уже на утро знали все, что на неделе день в конюшне на Торговой прибили упыря. Так скоро этот слух весь город обежал. И был, конечно, тот, кого не радовал такой итог.
И этот кто-то, в это время сидя за широким дубовым столом что-то напряженно изучал в большой и толстой книге. Когда он находил нужное себе, то выносил пером пометки на листок. И делал это настолько увлеченно, что не заметил, как измарал чернилами рукав белоснежного хитона, в который был одет. Язык в той книге состоял из незнакомых для простого люда старинных рун. И в этой тишине, нарушаемой лишь шорохом страниц, казалось, только алый плащ волхва изнывал от скуки. Он, как живое существо, перемещался горкой ткани от одной ножки стула до другой.
В большом помещении без окон было светло, как днём, благодаря многочисленным факелам, огонь в которых неживой, не оставлял следов на стенах. Вдоль выбеленных стен располагались стеллажи. Одни с заставленными книгами и свитками, другие с бутылями, то жидкостью наполнены, то неизведанными существами. На некоторых инструмент лежал различного ремесленного дела.
А в центре, пред столом, на каменном каком-то постаменте лежало тело, что некогда носило имя Щукаря и даже говорило. Хотя на человека он мало был уже похож. Большая голова, глаза на выкате, на рыбьи схожи, и пасть огромная от уха и до уха, широкая грудина сейчас с зияющей дырой, а руки, ноги — просто кости.
Из темноты прохода на яркий свет внезапно вышел человек. Мужчина с высоким чубом и длинными усами, спадавшими на грудь. Из одежд на нём красовались шёлковые портки, что обычно надевались под штанины, да красный плащ с золотым шитьём. За ним шла девушка в одной рубахе до колен. Она была до неприличия прекрасна. Её волосы стекали по плечам, подобно гречишному медку.
Мужчина подошёл к постаменту с телом Щукаря, пристально оглядел со всех сторон и произнес:
— Очередной твой неудавшийся эксперимент, Сновид?
Волхв оторвался от письма и отложил перо:
— Князь? — немного удивился он, только заметив, что не один. И вздохнул: — С начала всё шло хорошо, а потом его куда-то понесло.
— Зачем тебе вообще такой слуга? Люди и деньгам неплохо служат. И как тебе не надоест над ними издеваться?
Сновид поднялся и подошёл к мужчине:
— Хочу понять, что я делаю не так. Ведь у тебя со мной неплохо получилось.
Князь улыбнулся.
— Я много раз тебе уж это объяснял. Тут дело главное в желанье. Вот ты, — мужчина тыкнул пальцем в грудь Сновида, — желал служить. А этому бедняге было тошно, вот магия его и исказила. Теперь весь город говорит о нём, — заметил он и взял девушку за руку, повернул запястье вверх, и пододвинул в сторону Сновида: — Угоститься хочешь?
Сновид поморщился:
— Благодарю! Напился лошадиной крови. До сих пор тошнит.
Полуодетый, или точнее, полураздетый князь расхохотался так, что дико чуб дрожал:
— Так это ты, — смеялся тот: — Не он?!
Сновид тяжело вздохнул. Спокойно обождал, когда другой уймёт своё веселье.
— Ну, что? Что ты так смотришь на меня? — сквозь смех выдавил усатый. — Это же смешно! Зачем?