— Милосердие начинается дома, так, что ли?
— А где же еще? Вдобавок надо учитывать, что вы быстро теряете поддержку партии, а на избирательных участках катастрофически теряете голоса.
Президент покачал головой.
— Я не могу молчать, когда миллионы мужчин, женщин и детей умирают с голода.
— Благородная позиция, но вряд ли практичная.
У президента сделалось печальное лицо.
— Как вы не понимаете! — сказал он, глядя на темную воду реки. — Если мы покажем, что марксизм потерпел крах, ни одно партизанское движение в мире не сможет использовать его как знамя революции!
— Что возвращает нас к спору, — заметил Марголин. — Русские не хотят нашей помощи. Как вы знаете, я встречался с их министром иностранных дел Громыко. Он в самых определенных выражениях заявил: если ваша программа помощи пройдет в конгрессе, любые поставки продовольствия будут остановлены на границах.
— Все равно нужно попытаться.
Марголин про себя вздохнул. Любые возражения — напрасная трата времени. Президента невозможно отговорить.
— Если вы устали, — сказал президент, — пожалуйста, ложитесь. Не надо бодрствовать, лишь бы составить мне компанию.
— Мне пока не хочется спать.
— Как насчет еще одной порции бренди?
— Заманчиво.
Президент нажал кнопку на своем кресле, и из темноты выступила фигура стюарда в белом.
— Да, господин президент. Что угодно?
— Пожалуйста, принесите вице-президенту и мне еще бренди.
— Да, сэр.
Стюард повернулся, чтобы выполнить приказ, но президент поднял руку.
— Минутку.
— Сэр?
— Вы не Клоснер, обычный стюард.
— Да, господин президент. Я Ли Тонг, матрос первого класса. Матрос Клоснер получил увольнительную до десяти часов. Я на вахте до десяти утра.
Президент был одним из немногих политиков, искренне интересующихся людьми. Он мог с одинаковым вниманием говорить с восьмилетним мальчиком и восьмидесятилетней женщиной. Ему нравилось знакомиться с людьми, называть их по именам, как старых знакомых.
— Вы из китайской семьи, Ли?
— Нет, сэр, из корейской. Мои родители эмигрировали в Америку в 1952 году.
— Почему вы поступили на службу в береговую охрану?
— Наверно, потому, что люблю море.
— Вам нравится обслуживать старых чинуш вроде меня?
Матрос Тонг поколебался.
— Если б выбирать пришлось мне, сэр, я предпочел бы служить на ледоколе.
— Не уверен, что мне нравится быть на втором месте после ледокола, — добродушно рассмеялся президент. — Напомните утром, чтобы я попросил коммандера Коллинза перевести вас. Мы с ним старые друзья.
— Спасибо, господин президент, — взволнованно ответил матрос Ли Тонг. — Сейчас подам бренди.
Поворачиваясь, Тонг широко улыбнулся, показав щербинку в верхних зубах.
Глава 12
Густой туман окутал «Орел», обволакивая корпус необычной сырой тишиной. Постепенно расплылись и исчезли красные огни зданий на противоположном берегу реки. Где-то наверху крикнула чайка, но звук казался приглушенным, призрачным, невозможно было определить, откуда он исходит. Тиковые доски палубы скоро покрылись влагой и тускло заблестели в свете пригашенных туманом прожекторов на старом скрипучем причале, стоящем на якоре у берега.
Почти невидимую яхту охраняла небольшая группа агентов секретной службы, расставленных в стратегических точках на склоне, который мягко повышался к элегантному, выстроенному в колониальном стиле дому Джорджа Вашингтона.
Голосовой контакт поддерживали с помощью миниатюрных коротковолновых передатчиков. Чтобы обе руки всегда оставались свободными, агенты пользовались приемниками-наушниками, батареи крепились к поясу, миниатюрный микрофон — на запястье.
Каждый час агенты менялись местами, переходя в следующую заранее определенную точку, а старший группы непрерывно обходил посты, проверяя охрану.
В доме на колесах, припаркованном на подъездной дороге у старого здания, агент Черная Сова смотрел на экраны мониторов. Другой агент управлял оборудованием системы связи, третий наблюдал за предупредительными огнями, связанными с тревожной сигнализацией вокруг яхты.
— Можно подумать, что национальная служба погоды способна дать точный прогноз для мест хотя бы за десять миль от их главной конторы, — ворчал Черная Сова, допивая четвертую чашку кофе за ночь. — В прогнозе «легкий туман». Если это легкий туман, то как они назовут туман, который можно размешивать ложкой?
Агент, следивший за связью, обернулся и снял наушники.
— На сторожевом катере говорят, что ничего не видят под самым своим носом. Просят разрешения подойти ближе к берегу и пришвартоваться.
— Не могу их упрекнуть, — сказал Черная Сова. — Передайте: разрешение даем.
Он встал и помассировал шею. Потом похлопал связиста по плечу.
— Я присмотрю за радио. Вам нужно поспать.
— Вам самому надо бы лечь.
— Я не устал. К тому же ничего не могу разглядеть на мониторах.
Агент посмотрел на большие стенные часы.
— Время ноль один пятьдесят. Десять минут до смены постов.
Черная Сова кивнул и занял опустевшее кресло. Не успел он надеть наушники, как услышал сигнал с катера береговой охраны.
— Контроль, говорит речная охрана.
— Контроль слушает, — ответил Черная Сова, узнав голос капитана катера.
— Проблемы с нашим сканирующим оборудованием.
— Что за проблемы?
— Наш радар заглушает очень мощный сигнал на той же частоте.
На лице Черной Совы промелькнуло удивление.
— Кто-то вас глушит?
— Не думаю. Кажется, столкновение случайное. Сигнал возникает и исчезает. Впечатление такое, словно передают какие-то сообщения. Думаю, кто-то из радиолюбителей по соседству случайно вышел на нашу частоту.
— Обнаружили что-нибудь?
— В это время на реке никакого движения, — ответил капитан. — За последние два часа только сигнал буксира, который тащил в море баржи с мусором.
— Когда прошел буксир?
— Да он не прошел. Встал у берега в нескольких сотнях ярдов выше по течению. Должно быть, капитан буксира пережидает туман.
— Хорошо, речная охрана, продолжайте держать меня в курсе ваших проблем с радио.
— Обязательно, контроль. Конец связи.
Черная Сова откинулся на спинку и принялся мысленно оценивать возможные опасности.
Движения по реке нет, и потому нет опасности, что с «Орлом» столкнется другое судно. Радар катера береговой охраны работает, хоть и не без перебоев. Никакое нападение с берега невозможно, поскольку нулевая видимость не позволяет нацелиться на яхту. Похоже, туман — настоящее благо, только сразу это не понять.
Черная Сова взглянул на часы. До смены постов одна минута. Он быстро просмотрел план с именами агентов, их постами и временем смены.
Он отметил, что агент Лайл Блок должен стоять на посту номер семь, то есть на самой яхте, а агент Карл Поласки — на посту номер шесть, то есть на причале.
Черная Сова нажал кнопку передачи и заговорил в крошечный микрофон, прикрепленный к полоске на лбу:
— Внимание всем постам. Время ноль два часа. Смена постов. Повторяю, смена постов согласно графику. — Потом сменил частоту и вызвал командира группы, используя кодовое имя: — «Катти Сарк», говорит контроль.
Агент Эд Макграт, ветеран, прослуживший пятнадцать лет, ответил почти немедленно:
— «Катти Сарк» слушает.
— Попросите посты номер шесть и семь внимательней наблюдать за рекой.
— В этом супе они ничего не увидят.
— Насколько плохо возле причала?
— Скажем, вам следовало бы снабдить нас белыми тростями с красными концами.
— Сделайте все возможное, — сказал Черная Сова.
Замигал огонек, и Черная Сова отключил Макграта и принял входящий сигнал.
— Контроль, говорит речная охрана. Тот, кто глушил наш радар, теперь делает это постоянно.
— Вы ничего не видите? — спросил Черная Сова.
— Дисплей осциллоскопа на сорок процентов ослеп. Вместо объектов на экране большой клин.
— Хорошо, речная охрана, я сообщу старшему спецагенту. Может, он сумеет отследить источник вмешательства и блокировать его.
Прежде чем сообщить в Белый дом Лукасу о проблемах с радаром, Черная Сова повернулся и с любопытством поглядел на телеэкраны. Никакого изображения на них не было, только неопределенные тени, дрожащие и зыбкие.
Агент Карл Поласки поправил наушники, подключенные к радиоприемнику «Моторола НТ-220», и вытер влагу с бисмарковских усов. За сорок минут, проведенных на причале, он промок и чувствовал себя отвратительно. Он вытер влагу с лица, и она показалась ему маслянистой. Странно.
Его взгляд остановился на прожекторах над головой. Они создавали тусклый желтоватый ореол, но по краям из-за призматического эффекта образовывались радужные переливы. Агент стоял посреди тридцатифутового причала, и с этого места «Орел» был совершенно не виден в тумане. Нельзя было разглядеть даже палубу и огни на мачтах.
Поласки прошел по обшарпанным доскам причала, иногда останавливаясь и прислушиваясь, но слышал только мягкий плеск воды у свай и негромкое гудение генераторов яхты. Он был всего в нескольких футах от края причала, когда в серых щупальцах тумана материализовался «Орел».
Поласки негромко окликнул агента Лайла Брока, который занимал пост номер семь на яхте.
— Эй, Лайл? Слышишь меня?
Донесся голос чуть громче шепота:
— Чего тебе?
— Как насчет чашки кофе с камбуза?
— Смена через двадцать минут. Получишь кофе, когда поднимешься на яхту и займешь мое место.
— Ждать двадцать минут я не могу, — возразил Поласки. — Промок до костей.
— Тяжко. Но придется потерпеть.
Поласки знал, что Брок ни при каких обстоятельствах не имеет права покинуть палубу, но добродушно поддразнивал агента.
— Ну, попросишь меня о чем-нибудь.
— Кстати, о просьбах. Я забыл, куда перехожу отсюда.
Поласки вопросительно взглянул на фигуру в тени на палубе «Орла».
— Загляни в свой график, осел.