Вот и никто не ожидал.
34.01 (мая).0040, Серый Камень
Торговый караван с десятком присоединившихся к нему переселенческих фургонов шёл сквозь южный обходной туннель Серого Камня. Меджид-караванщик, двадцать лет провожавший по этому пути людей и грузы, показывал вокруг с гордостью, словно сам участвовал в строительстве:
— См а три, Юсуф! Гномы маладцы, да! Такая работа! Пра-асторно, удобно. Если не рассчитал и в бури в дороге оказался — четыре больших каравана здесь могут укрыться! Тепло, сухо — атвичаю*. С той стороны у входа источник видел, да?
*Можно, я больше не буду издеваться над словами?
Просто представьте себе характерный акцент))
— Ага, — кивнул племянник, первый раз отправившийся в большой торговый путь.
— С этой стороны второй есть. Надо — пей. Чистая, хорошая вода. Бесплатно, понял да?
— А это зачем? — парень ткнул пальцем в одну из стен, на которой красовалась большая, нарисованная прямиком на поверхности картина. Закат, лошади.
— Культура! — назидательно поднял палец дядька. Восхищение в его голосе было понятно. Новый мир пока не мог похвастаться большим количеством масштабных сооружений, и Серый Камень, со всеми его башнями, мостами, гладкими крепостными стенами и такими вот обходными туннелями представлял из себя нечто вроде садов Семирамиды, египетских пирамид и Тадж-Махала в одном лице.
— Красиво, — согласился Юсуф.
— Там подальше что будет, ц-ц! Вон, видать уже!
Караван затормозил — каждому хотелось посмотреть на этакую диковинку, даже тем, кто уже не один десяток раз проходил мимо. В нише стены виднелся нарисованный, но живой сад! Покачивались листья и цветы, летали птицы. И они пели! И вода журчала в маленьком фонтанчике.
Юсуф сполз с коня и остановился напротив картины, разинув рот.
Дядька, явно довольный произведённым эффектом, встал рядом.
— Ну, говорил я тебе — чудо, э! И источник — вот он.
— Так он же нарисованный!
Меджид усмехнулся:
— Смотри.
Рядом с картиной стояло пристёгнутое на длинную цепочку ведро. Дядька взял его и прислонил к незаметной до этой манипуляции вмятине в стене. Специальное ведро! — догадался Юсуф. И тут прямо из картины потекла вода!
Караванщики довольно захохотали, столпились вокруг с кружками.
— Обычай! — пояснил дядька. — Всегда тут пьём. Где ещё волшебной воды попробуешь, э?
Позади раздался резкий недовольный голос:
— Ну что такое, почему опять стоим? Сколько можно, доедем мы когда-нибудь или нет⁈ Сходи спроси, что там?
Меджид тяжко вздохнул и слегка прикрыл глаза.
— Как же мне надоела эта самка собаки, а! Зачем я их взял? Полдня прошло, а она уже всему каравану мозги проковыряла…
И снова Юсуф подивился дядиной выдержке. Он глотнул из стаканчика и лицо его стало спокойным и твёрдым. Повернулся к переселенцу.
Высокий мужик с рыхлым одутловатым лицом переминался с ноги на ногу:
— Э-э-э… жена спрашивает… мнэ-э-э… когда поедем?
— Стоянка три минуты, уважаемый, — Меджид был ниже ростом, но Юсуфу показалось, что он смотрит на мужика сверху вниз. — И постарайтесь, чтобы ваша женщина не причиняла неудобств другим участникам каравана своими криками, иначе я буду вынужден расторгнуть договор сопровождения.
На самом деле караванщик уже принял решение. Месяц идти в такой компании — это ж сдохнуть можно. Он слегка поморщился. Сейчас этот рохля пожалуется своей жёнушке. Через минуту она прибежит скандалить лично. Ещё минут десять она будет орать, пока не выдохнется, а потом он развернёт договор и ткнёт пальцем в пункт, исчерпывающе описывающий условия разрыва контракта*.
*Умная фраза,
когда беловоронский законник её говорил,
Меджид постарался запомнить.
А потом всё! Он избавится от этого бешеного соседства, слава богам!
Меджид не успел обрадоваться такому славному стечению обстоятельств, как разом произошло несколько вещей. Где-то вдалеке грохнули решётки, запирающие выходы из тоннеля. Над головами, громом среди ясного неба, синхронно стукнуло множество открывающихся люков. И стало нестерпимо светло. А из-за толпы выскочил его главный помощник, Фарух, с огромными, в пол-лица, глазами:
— Там барон в полном доспехе!
Множество мыслей одновременно промелькнуло в голове Меджида. Он оглядел окруживших его побледневших товарищей.
— Кто за собой что знает? Лучше сразу говорите! Кто покается, у того есть шанс…
Все дружно замотали головами, отнекиваясь — мол, да они бы никогда, дурных нет.
Всё легче! Кто-то из чужих, вновь пришлых? Эти не скажут… Да и бог с ним, баронесса всё равно правду увидит!
И тут его пронзило… баронесса! Он схватил Фаруха за плечо:
— А баронесса там⁈ С бароном⁈
Фарух испуганно помотал головой:
— Барон один. Вашше один.
Ай-яй-яй-яй!!! Вот сейчас бы сматериться, да матушка с детства по губам шлёпала, отучила накрепко… Барон один бывает, только если всё ясно и будет рубилово… Ай-яй-яй, помогайте, боги!
Меджид сунул стаканчик с волшебной водой в руки племянника и заторопился в голову каравана, ощущая спиной отчаянные взгляды своих людей.
Никогда, никогда за двадцать лет такого не было… Ох, выносите, боги…
Он протолкался вперёд, к чёрной, закованной в сталь неподвижной фигуре:
— Что-то случилось, господин барон?
Пару секунд стояла тишина, и караванщика кольнул страх, что барон так и не удостоит его ответа, но тут шлем чуть развернулся к нему:
— Сегодня в твоём караване идёт то, что было отнято у меня.
От облегчения Меджид едва не завопил:
— Хвала небесам, господин мой! Скажи нам, что это, и мы вернём тебе твоё с радостью! Да свершится справедливость!
Снова двухсекундная пауза.
— Это люди.
Меджид прищурился. То, что в этом мире один человек мог предъявить права на владение другим человеком, давно уже стало обыденностью. Люди — это даже проще.
— Назови имена, мой господин. И, не прогневайся на меня за дерзость, ты можешь поклясться именем любого из восьми, что эти люди были отняты у тебя? Я должен сказать своим людям… и всем, кто будет спрашивать, слово истины. Во имя Вэр справедливой.
Барон кивнул.
— Клянусь именами восьми.
— Да будут благословенны боги…
Их принесли, увязанных верёвками, словно мумии. Солидные погонщики летели скачками, опасаясь, что барон устанет ждать. Позади бежала давешняя скандальная баба, мать этих двоих, и человек, которого они привыкли называть отцом. Женщина и её муж трясли кулаками за сомкнувшимися спинами провожатых, кричали, что когда-нибудь поквитаются с Белым Вороном, грозили подать на барона в суд…
Белый Ворон прошёл мимо них, как мимо грязной лужи. Позади связанными куклами караванщики тащили детей. Его бывших детей.
Да и детьми их вряд ли можно было назвать. Сыну было уже двадцать. Дочери — двадцать четыре. Сколько же они его не видели? Это у нас тут прошло четыре десятка лет, отгремела некромантская битва, случались пираты, бешеные лисы-оборотни, дикая Степь, агрессивные сектанты и разбойнички, которых мы уже утомились считать, а вот там… Там всего было меньше. И дней. И событий.
Чего было в избытке — так это страшных рассказов о том, какой ваш папа кровожадный монстр. Потому что только кровожадный монстр может сломать лицо любовнику жены, застав их вместе, верно?
Нда…
Он велел поместить их в башне, развязать и накормить. А потом пошёл разговаривать.
Первое, что сделал сын — попытался зарезать отца осколком тарелки.
Первое, что сделала дочь — оскорбила отца последними словами.
Я не знаю, о чём он разговаривал с ними. Я не спрашивала. Спустя четыре часа мой муж пригласил меня в малый приёмный зал, где сидели два этих молодых человека — нахохлившись, словно мокрые воробьи. Пригласил, потому что в таких вопросах мы всегда принимаем совместные решения.
— Любимая, — муж взял меня за руку, — в этих детях часть меня. Но и часть её тоже. Как ты думаешь, справедливо ли будет, если один из них вернётся к матери, а другой останется со мной?
Не знаю, какого ответа он ждал от меня. Я смотрела в этих молодых людей, и видела клубящуюся в них ненависть.
— Знаешь, милый… Для того, кто останется, наступит совершенно новая жизнь. Другая жизнь.
Молодые люди злобно на меня уставились. Вряд ли они поняли, что я сказала. А Вова понял. Помолчал немного. Кивнул с некоторым усилием.
Ему придётся принять это моё условие. Бороться со столь тщательно взращивавшейся ненавистью я не согласна.
— Хорошо. Пусть так и будет. Ты, — он ткнул пальцем в дочь, — уходишь.
Сын яростно вскинулся, но не успел ничего сказать. Целительный сон — штука быстрая.
— Ты больше не моя дочь, — продолжил барон, не обращая на эту короткую сцену внимания. — Постарайся вообразить, что та часть в тебе, которая досталась тебе от монстра, — он усмехнулся, — теперь отсутствует. Иди, — он сделал жест стражникам. — Проводите её до ушедшего каравана, к её родителям.
Она поднялась скованно, искоса бросила на брата взгляд и торопливо пошла вслед за стражей. А я смотрела на неё и думала: наверное, это правильное решение. Если с другого бока посмотреть, сын ведь и правда больше похож на Вову. А дочь — вся в мать, такая же долговязая, узколицая. И тощая. Даром что ли у Верки всю жизнь было прозвище Верёвка. Пускай идёт.
А парень на наших смахивает. Израстёт, никто и не поймёт, что мать другая была.
— А чего это вы сидите, как в трауре? — о, Кирюха! Истинно, ведут нас боги!
Зять переступил порог, заметил спящего.
— А это кто? На Ваньку как похож!
В целительном сне злобная гримаса на лице парня разгладилась, и он впрямь стал сильно походить на нашего Ивана. Вова только хмуро вздохнул.
Я приглашающе махнула в сторону одного из пустых кресел:
— А это, зятёк, нам с тобой работа. Располагайся давай. Проша! — это уже стражнику: — Не пускайте там никого, покуда сами не выйдем.