– Как же этот так? – от имени всех христиан недоуменно развел руками бородатый православный, явно писатель. – Кто же тогда взорвал башни центра?
– Как это кто? Известно, кто. Сами американцы и взорвали. Не надо быть такими наивными.
Перс перехватил слово и заметил, что от американцев можно ждать чего угодно. Они уничтожают культуру по всему миру. Им хочется унизить древнюю персидскую культуру. Они вполне могли сами взорвать башни Всемирного торгового центра. Северную и Южную. Вполне.
Обстановка накалялась, все начинали горячиться. Ведущий, Артур Безмозгис, решил напомнить уважаемым коллегам, что тема, которая их объединяет за круглым столом, – это толерантность.
Представительница Беларуси горячо его поддержала и стала доказывать всем присутствующим, что Евфросинья Полоцкая есть хранительница земли белорусской. И она, Евфросинья, была очень толерантной.
Перс и тут нашел что возразить, ссылаясь на игривые вирши Омара Хаёма, однако за Евфросинью было кому вступиться.
– Дайте женщине сказать слово! – кричала белоруска, встряхивая смоляной косой.
– Вы хотите сказать, что Евфросинья из Полоцка несла в мир толерантность? – с надеждой вопросил ведущий.
Ответ прозвучал с другой стороны стола.
– Самым толерантным был Пророк Мухаммед. Толерантность – его второе имя. Миссия мусульман – объединить все религии мира. Все, без исключения!
– Разве можно сравнить Мохаммеда с толерантностью распятого Христа? Это смешно!
– А Будда, Будда! Это же сама толерантность!
– Надо говорить иудео-христианская цивилизация! Иудео!
– Профессор Разумнов, господин Разумнов! Слово предоставляется Вам! Скажите хоть что-нибудь, ради Бога!
Я солидно взял паузу, и это успокоило присутствующих. Бесстрастностью я напоминал Будду, подражающего Яхве, величавостью – пророка Мохаммеда, хотя в душе я кипятился, словно нелепо распинаемый Христос.
– Господа! – начал я с хрипотцой. – Все наши разногласия суть разногласия религиозные. Не кажется ли вам, что именно религиозное сознание не позволяет нам быть толерантными?
Перс фыркнул, мусульманин презрительно махнул рукой у себя перед глазами, православный ехидно ухмыльнулся, еврей покачивал головой, дескать, профессора занесло, ой, занесло.
– Единственная вера, с которой у нас не получается диалога, так это атеисты, – деликатно произнес мусульманин.
Все одобрительно закивали головами.
Перс понял так, что атеисты – это секта, и вновь гневно обрушился на Америку, клеймя отчего-то мормонов.
Странно: на сей его слушали без возражений. После его энергичного спича все недружелюбно посмотрели в мою сторону, словно я и был Главный мормон, ответственный за уничтожение древней персидской культуры, а также по роковому совпадению личный враг Омара Хаёма.
В эту минуту, удивительно тонко прочувствовав момент, слово взял ведущий.
– Так смотрим ли мы с надеждой в завтра? – промурлыкал Безмозгис.
– Да! – дружно сказали все.
– Мир и доверие?
– Да! – сказали все.
И вновь закивали головами.
3
Я вышел из-за круглого стола одним из последних.
Безмозгис приветствовал меня с большим почтением, чем весьма меня озадачил.
– Благодаря Вам, профессор Разумнов, дискуссия приняла конструктивное направление.
– Вы полагаете, я этому способствовал?
– А как же? Вы сумели объединить усилия коллег. Скажу вам по секрету, они относятся к Вам с большим уважением. Я Вам очень, очень благодарен!
Этим секретом Безмозгис окончательно сбил меня с толку.
Мне стало не по себе.
– А чего же ты хочешь? – по привычке задал я сам себе вопрос. – Ты изволил, как медведь к диким пчелам, влезть в их липкое коллективное бессознательное. Ты, человек, уважающий в себе личность, стал спорить с людьми, уважающими способность презирать в себе личность. На что ты рассчитывал?
– Ну, хотя бы на то, что представители древних культур оценят забавность ситуации, – отозвалась во мне часть существа, уязвленная вопросом.
– Все шутки шутишь. А тут не до шуток. В чем ты видишь забавность?
– В том, например, что собрались семь мужиков, одна девушка и один Безмозгис, и стали спорить, кто правильнее всех живет на Земле. Кому на Земле жить хорошо? Выяснили: всем, кроме тех, кто взял на себя смелость и ответственность думать головой. Не забавно?
– Обхохочешься. Давно уже не смешно. С их точки зрения, если ты не веришь – то ты вне культуры. Ты шайтан, изгой и антихрист в одном лице. Кого-то еще забыл. Смешно?
– А ей-богу смешно!
– Ну, и дурень, в таком случае. Хорошо смеется тот, кто смеется…
– Без последствий.
– Вот именно. С работы завтра уволят. Ты забыл, что ректор – рьяный христианин? Завтра в университете его молитвами открывают богословский факультет, а ты – «религиозное сознание не позволяет нам быть толерантными».
– Что же мне теперь, не думать совсем? Я же все-таки профессор. У меня научный склад ума. Я культуролог. Я понимаю, что толерантность – категория, сотворенная умом. Людям кажется, что объединяют их чувства; на самом деле чувства их разъединяют, на самом деле их может объединить только разум! Благие намерения ведут в ад, в пекло – в сторону, противоположную толерантности.
– Возможно, ты и прав; но только обрати внимание: все верующие тут же, не сговариваясь, стали дружить против тебя.
– И что это доказывает?
– Только то, что свое будущее они видят без разума.
– Но это же катастрофа! Как же торелан…, тьфу ты, как же мир на Земле наступит без разума? Мир, гармония, и разум – это братья и сестры, можно сказать – близнецы. А чувства, вера – это, если говорить на языке приближенных к Богу, – от дьявола! От демона! От шайтана! От Азазеля, черт бы его побрал! Чувства даны человеку, чтобы погубить его, если они не дружат с разумом!
– Да тише ты! Чего раскричался, как будто ты живешь на планете вменяемых? Тебе же с ними жить, с этими, которые разум презирают. Как ты собираешься сосуществовать с ними?
– Толерантно.
– То есть? Поясните свою мысль.
– Я презираю их, они презирают меня; умение скрывать презрение и называется толерантность.
– Забавно. А дальше?
– Что значит – дальше? Куда уже – дальше? Живем же толерантно в течение веков и тысячелетий.
– Да вы оптимист, профессор, как я погляжу со стороны.
– Да, я такой.
– Ну-ну. Только не кричите. Язык не показывайте почтенной публике. Не размахивайте руками. Вообще, ведите себя прилично, как подобает человеку древней культуры. Всего наилучшего.
– И вам не хворать, толерантный вы наш.
Я улыбнулся, стряхнул задумчивость – и обнаружил себя, сидящим на краешке скамейки в парке. Припекало солнце – очень-очень древняя звезда. Рядом со мной что-то горячо обсуждали молодые мамаши.
– Нет, нет, Мария, ты не права! – твердила полноватая в веснушках женщина с румянцем во все щеки.
– А я тебе говорю – только мольбой и постом. Вот хоть ты меня режь! – стояла на своем ее подруга, высокая и худая.
– Мама! Танька меня бьет! – к веснушчатой подбежала полноватая румяная дочка, рыжеватая, вся в маму.
Рядом тут же возникла Танька, дочь высокой и худой, копия мамы в детстве, можно не сомневаться.
– Светка первая начала! – было видно, что Танька из тех, кто никогда не сдается.
У девчонок горели глаза, смотреть на них было одно удовольствие.
– Дети! Надо жить дружно! Сколько раз можно повторять одно и то же? – в один голос воскликнули мамаши.
– Ладно! – сказали Танька и Светка и отошли в сторону, на всякий случай надувая губки.
Перемирие длилось целую минуту. За это время Мария доходчиво объяснила своей подруге, что лучшая диета – это пост. Добродушная, казалось бы, мягкотелая пышка категорически возражала.
Потом Танька показала Светке язык. Светка ответила тем же.
– Давай на качели? Чур, я первая! – заверещала Танька.
– Нет, я первая! – эхом отозвалась Светка.
– Нет, я!
– Нет, я!
– Мама!
– Мама!
Все это напомнило мне недавний круглый стол.
Забавно.
4
На следующее утро в ведущей республиканской Газете была опубликована весьма пространная статейка с броским заголовком: «Давайте жить дружно!»
Я прочитал ее. Вот ее краткое содержание, если угодно.
Вчера общественное объединение «Диалог Восток-Запад» (директор А. Безмозгис) организовало работу круглого стола «Интеллектуалы и общество». Собрались лучшие интеллектуальные силы… философы, писатели, общественные деятели… в том числе профессор Разумнов… элита общества… с надеждой смотрим в завтра… мир и доверие… толерантность… возьмемся за руки, друзья!
И подпись: Артур Безмозгис.
Было не смешно.
4 декабря 2011
Евангелие от П. П
Рождественский рассказ
1
За окном сыпал рождественский снежок.
Душа привычно настраивалась на светлый праздник. Впереди было Рождество, а затем Новый год. При желании праздники можно было поменять местами: сначала встретить Новый год, а затем плавно вкатиться в Рождество.
Мама у Фомы была православная, а отец – правоверный католик (перенявший традицию веры от своей мамы; отец же отца был безвольным православным). В Беларуси такое не редкость. Почти в каждом городе, городке или крупном населенном пункте на главной площади, напротив друг друга, располагаются православные и католические храмы, – стоят, вросшие в землю, подчеркнуто мирно, но подбоченясь. Родители вместе посещали церковь и костел, где каждый молился одному и тому же Сыну Божию, одинаково распятому, преданному одними и теми же людьми, путаясь, отчего-то, в дате его рождения. Неужели так сложно узнать, до Нового года Он родился или уже после? Любопытный Фома неоднократно пытался прояснить это туманное обстоятельство, но всегда получал одни и те же уверенные наставления и от родителей, и от ксендзов, и от православных священников: больше молись и меньше спрашивай.