— Не похоже, чтобы тебя легко было в чем-то переубедить.
— Ты просто не представляешь себе, насколько я хочу, чтобы он был счастлив, — сказала Шан и улыбнулась Местин одной из тех странных улыбок, которую и улыбкой-то не назовешь. Скорее, наоборот.
Ее руки время от времени вспыхивали фиолетовым, когда они выходили из зала. Местин могла бы поклясться, что видела слабую вспышку желто-зеленого цвета.
Но Шан не пахла ничем.
Арас отвел Эдди в подземные бункеры, как и велела ему Шан, и приложил огромные усилия, чтобы ничем не выдать, что запас вооружения у них очень ограничен. Эдди был страшно доволен отснятым материалом. Тоннели привели его в восторг. Похоже, ему нравилось делать красивые фотографии.
Камера-пчела порхала туда-сюда, снимая оборудование и боевые машины. Шан сказала, что на них нет ничего, что могло бы дать военным аналитикам гефес ключ к тому, как одержать победу. Арас же не привык к войнам, где враждующие стороны не знали, чем обладает, чего хочет и как мыслит противник.
— Твою мать, — сказал Эдди, — а в каждом городе есть что-то подобное?
— Да, — ответил Арас. Это была чистая правда. Он не стал добавлять: они боятся, что этого все равно недостаточно.
— Ты умеешь летать на этих штуках?
— Вот на этой, — сказал Арас. Он положил руку на обшивку истребителя, и кабина открылась.
Эдди щелкнул языком и заткнул уши.
— Я летал на такой на Безер'едж, меня сбили, и я попал в руки исенджи.
— Я знаю, что они сделали с тобой, Арас. Мне очень жаль. Не знаю, что сказать.
— Ничего не надо говорить.
— Они не показались мне садистами, но кто их знает…
— Это произошло пятьсот лет назад. Что ваши люди делали друг с другом в то время?
Эдди что-то считал, глядя куда-то вверх.
— Девятнадцатый век. — Он пожал плечами. — По правде говоря, мы до сих пор пытаем других, так что вопрос поставлен неверно. А ты их хоть немного простил?
Арас не собирался никого прощать. Для вес'харской части его натуры это казалось неважным, для человеческой — несправедливым. Как же ему быть теперь, когда Шан не сказала, что сотрудничала с вес'хар в создании биологического оружия?
— Я не простил. Возможно, исенджи изменились. Но я могу судить только по их поступкам, а на данный момент они все еще бесконтрольно размножаются, и это грозит большими разрушениями. Они и сейчас с радостью делали бы с Безер'еджем то же самое. И я точно так же убивал бы их. Ты об этом спрашивал?
— Я не жалею о судьбе Мджата.
— Это было неприятно, но при таких же обстоятельствах я снова сделал бы то же самое. Вы сами напали бы на тех, кто убивал бы и мучил ваших союзников.
— Я не осуждаю тебя, Арас. Просто спросил.
— Люди всегда кого-то осуждают. — Арас намеренно не сказал «гефес». Ему нравился Эдди, хотя от него пахло той же горечью, что и от всех плотоядных существ. Может, он и вправду начал прощать тех, кто этого не заслуживает.
— Может, это была месть?
— Месть и соблюдение баланса — не одно и то же.
— Вопрос в степени?
— Возможно. Думаю, вы бы назвали это разумным применением силы. Оправданное вмешательство.
— Многие люди сочли бы, что вы применили против исенджи неоправданно большую силу.
— Им стоило бы обсудить это с безери. До прихода исенджи их насчитывались миллиарды. Сейчас они едва дотягивают до численности в несколько сотен тысяч. Они очень медленно размножаются. Они мечут икру в определенных местах вдоль островной цепи, и не в силах этого изменить, хотя и становятся уязвимыми. — Вот еще одна причина, по которой Парек заслужила смерть: подросток безери — редчайшее, драгоценнейшее создание. Но навряд ли стоит объяснять это Мичаллату. — Ты, может быть, считаешь, что ту историю нужно скрыть. Не надо. Твой народ должен знать, что мы сделали с исенджи. Им стоит сказать всю правду.
Эдди пристально на него посмотрел. Интересно, то, что он сделал, считается «пропагандой»? Шан пыталась объяснить ему, что это такое, и лучший перевод, который пришел ей на ум, «оружие фактов», или, что вероятнее, «оружие лжи». Он сказал Эдди чистую правду, и, если момент выбран правильно, правда сработает на них.
— Если безери разумны, то почему они не мечут икру где-нибудь подальше от береговой линии?
— Они ценят место. Я могу показать тебе карту, сделанную задолго до моего рождения, из песка, зажатого между двумя прозрачными раковинами. Почему карты столько значит для них? Потому что они могут жить только в определенных частях океана, с определенной минерализацией воды. Вы можете управлять окружающей средой, а они — нет. Они могут мигрировать в другие места, весьма немногочисленные, но размножаться там — нет.
— Меня интересовал этот вопрос — могут они перебраться в другие места или нет. Не очень-то умно — выбирать то, что делает тебя уязвимым.
— Это оправдывает их участь?
— Нет, но если ты можешь вести себя иначе и при этом избежать многих несчастий…
— Я помню, люди каждый день делают глупости, из-за которых становятся уязвимыми. Они употребляют продукты, которые ускоряют их смерть, и живут в местах, которые подвержены стихийным бедствиям. Может быть, это тоже — оправдание их горькой участи.
— Теперь, когда ты сказал об этом такими словами, я вижу свою ошибку.
— Не издевайся надо мной, Эдди.
— Я вовсе не это имел в виду. Просто звучит очень жестоко.
— Как ты думаешь, Ailuropoda melanoleuca виноват в том, что есть только бамбук?
— Кто?
— Черно-белый медведь, который вам так нравится. Панда.
— Вовсе нет. Это настоящая трагедия. Мы уничтожили их естественную среду. У них не было выбора.
— На самом деле они могли бы есть мелких животных. Но никто не винит их в том, что они заняли строго определенную нишу. Может, дело в том, что они симпатичные и вашим детям нравятся игрушки, их изображающие, а безери напоминают вам пищу.
— Эй, не я установил эти правила.
— А почему люди поощряют в детях любовь к игрушкам — животным в символической форме — и в то же время учат мучить настоящих?
— Приятель, ты победил.
— Игрушки в виде животных… Меня смущает эта привычка.
— Ты задаешь слишком сложные вопросы. В устах журналиста это похвала.
Они поднялись на поверхность и пошли через поля. Эдди набрел на генадина, но тот удрал, пока Эдди пытался заснять его на камеру. Вечер выдался чудесный. Тем вились вокруг нагретого солнцем камня, украшая его новым слоем перламутра.
— Можно задать тебе личный вопрос, Арас?
— А Мджат — это не личный вопрос?
— Я про тебя и Шан. Вы вроде как вместе?
— Что это значит?
— Вы встречаетесь? — Эдди улыбнулся. Арас понял, что его по-доброму, невинно поддразнивают.
— Если тебя интересует, трахаю ли я ее, то да. Это подходящее слово? Она моя исан, и я связан с ней. Я счастлив.
— Вот черт, — обронил Эдди, изменившись в лице. — Ты — ее?
— Будет достаточно просто поздравлений. Ну или можешь подарить нам набор красивых бокалов для вина, Шан оценит.
Эдди, похоже, не знал, смеяться ему или плакать. Арасу нравилось играть в словесные игры с людьми. Они никогда не понимали, говорит ли он что-то прямо, по наивности, или шутит. Иногда он и сам этого не знал.
— А что это за штука у вас обоих?
— Паразит. — Что?
— Возможно, точнее будет — «симбионт».
— Это не биотехнология?
— Мы не создавали его, если ты это имеешь в виду. — Арас подумал, что бы сделала Шан на его месте, и решил, что немного «бряцания оружием» не повредит, хотя эти игры разума ему не нравились, Шан они давались гораздо лучше. Арас сделал все возможное, чтобы добиться своего и не солгать. — Мы можем создавать биологическое оружие, но это не то.
— Я полностью понимаю, чем мы рискуем, если оно попадет в массы.
— Мне кажется, понимание последствий и отсутствие подобного искушения — немного разные вещи.
— А как Шан с этим живет?
— Сначала она пришла в ярость, но теперь смирилась. Проще принять некоторые вещи, когда есть кто-то еще с такой же проблемой.
— Они с ума сходят от желания заполучить эту штуку, Арас.
— Им это не удастся. С'наатат живет во мне и в Шан, а «Актеон» не доберется ни до одного из нас. Этот организм живет в определенной части Безер'еджа, но туда людям тоже нет доступа.
— Я очень на это надеюсь, — сказал Эдди. — Знаешь, они даже собираются откопать ребенка Линдсей, чтобы проверить его.
Арас прошипел что-то про себя. Интересно, как «Актеон» планирует пробиться через оборону вес'хар и приземлиться на равнине за Константином, где он собственноручно поставил стеклянное надгробие на крохотной могилке Дэвида Невилла.
Исенджи вот приземлились, и он уничтожил их всех до одного. Последняя высадка едва не стоила его исан жизни.
Он не собирался позволить чужакам еще раз ступить на землю Безер'еджа. Наверняка его жена с ним согласится.
И все же зря она ему не сказала…
Арсенал «Актеона» располагался отдельно от жилых помещений, ближе к хвостовому отсеку, и Линдсей требовалось специальное разрешение от Окурта, чтобы туда попасть.
Он с угрюмым лицом протянул ей магнитный ключ.
— Возьми. Я даже техперсонал заставил убраться из арсенала. Босс босса Райата поговорил с боссом моего босса, так что я буду паинькой. Но тебе скажу — воняет от этого дела, и все тут.
Линдсей не нравилась ее нынешняя роль, она привыкла действовать иначе — играть в команде: сотрудничать с офицерами и отдавать приказы подчиненным. Не то что Шан.
Она зажала ключ в руке и вдруг поняла, что ни разу за этот день не вспомнила о Дэвиде.
— Я беру ответственность на себя. Вес'хар наказывают только непосредственных виновников. Казнь Парек спасла всех, кто прилетел на «Фетиде».
Окурт взорвался:
— Не вешай мне лапшу на уши, Лин! Я управляю этой посудиной и думаю, что у вес'хар и ко мне будут некоторые претензии!
— Мы должны быть готовы ко всему.
— Если ты думаешь только о том, как можно применить тяжелую артиллерию на чужой планете, то я обязан придумать, как побыстрее оттуда убраться после всего. Как быть со станцией на Юмехе?