Линдсей ощутила укол совести. Окурт и не подозревал, насколько он прав. Ее планы заканчивались на убийстве Шан. Ему же нужно позаботиться о безопасности гражданских и обслуживающего персонала, недостроенной станции и корабля.
— Ты же знаешь, каковы сейчас приоритеты.
— Да, мне уже разъяснили. Просто скажи мне, что мы достанем эту чертову технологию.
— Достанем. Райат наверняка знает, что делает.
— Лин, милочка, ты отличный офицер, но иногда и вправду не догоняешь. — Окурт развернулся, чтобы уйти, но остановился. — Что будет, если они расшифруют наши переговоры по ТМСИ?
— Может, они уже это сделали. Он ушел.
Линдсей стояла и смотрела на то место, где только что был Окурт. Если ты застрял на склоне утеса на равном расстоянии от вершины и от земли, то остается надеяться лишь на то, что доползешь до вершины. Ни вес'хар, ни исенджи, ни юссисси не занимались шифровкой, дешифровкой и не играли в другие шпионские игры. Поэтому если они и прослушивали переговоры по ТМСИ, то слышали какую-то неразборчивую чушь. Линдсей надеялась, что в плане конфиденциальности можно рассчитывать на их врожденное равнодушие к криптографии.
Арсенал показался Линдсей удивительно скучным местом, даром что в этом адском супермаркете хватило бы припасов на устройство настоящего Армагеддона. Линдсей ждала Райата и Беннетта.
— Ну что ж, приступим, — сказал Райат у нее за спиной. Как ни крути, а он мастер неожиданных появлений.
— К чему именно?
— К оценке наших возможностей. Когда доберемся до цели.
— Возможностей для…
— Уничтожения объекта. — Райат сверился с информацией на своем наладоннике. В этот момент через комингс1 переступил Беннетт. — А ваш великолепный сержант подскажет, что нам проще будет взять с собой.
Одни бомбы выглядели совершенно карикатурно — с красными полосками и заостренными носами, другие нет, они походили скорее на какую-то оргтехнику — безликие коробки. Райат что-то быстро писал на наладоннике, а потом читал ответы, его губы беззвучно шевелились. Он поднял глаза. На лице его было написано облегчение.
— Можем ли мы отправить на поверхность в этих одноразовых костюмчиках УРУ, по меньшей мере шесть штук?
Беннетт посмотрел на Линдсей. Она кивнула. Ей никак не удавалось вспомнить, что же такое УРУ.
— Да, — ответил Беннетт.
— А подробнее?
— Мы можем это сделать. Каждое весит 20–30 килограммов. Но если вы спросите меня, стоит ли это делать, я скажу «нет».
— Я не спрашиваю.
Линдсей все-таки вспомнила. УРУ — это усовершенствованные радиационные устройства. Она знала их как нейтронные бомбы.
— О нет, только не это. Не надо, — проговорила она.
Райат подошел к шкафу с выдвижными ящиками, навевавшими мысли о морге. Он дернул за ручку одного — и ящик с хлопком открылся.
Внутри лежали совсем небольшие штуки, гораздо меньше, чем те, которые Линдсей видела на курсах повышения квалификации, — тупоносые, похожие на старые огнетушители. Они в точности походили на «Бино» — бомбы британских ВМС, нейтрализующие биологическое оружие, кроме того, что винторезы их украшали яркие бирюзовые полосы, а внутри помещались соли кобальта. «Бино» запретили к использованию на Земле, но оставили как запасной вариант на самый худший случай в герметичных средах и космосе.
Обманчивая простота. Это оружие — суперзащищенное, на складе оно почти не представляет опасности, и очень простое в использовании. Проблемы оно приносит только тем, против кого направлено.
— Ты не можешь применить на Безер'едже нейтронные бомбы и «Бино»!
— Почему же? — осведомился Райат. — Это лучший способ для уничтожения органического материала.
Линдсей подумала о Шан, подумала о том, что ее собственная цель — убийство, а не захват в плен. Она не имела понятия, убьет ли Шан радиация.
— Это бомба для домовладельцев. Убивает квартирантов и тараканов, а дом остается нетронутым.
— Ну, это если бы нам нужно было, чтобы дом стоял. А нам не нужно. Не обязательно. Это просто чертовски мощная бомба.
— Если мы применим запрещенное оружие, вес'хар обязательно взбесятся.
— Как будто они не взбесятся, если мы применим разрешенное оружие!
Райат бросил на Беннетта взгляд, красноречиво советующий ему убраться. С морпехами такие приемы не проходят. Беннетт не двинулся с места, будто его ботинки вросли в палубу.
— Мэм, вы хотите, чтобы я покинул помещение? — сквозь зубы спросил Беннетт, глядя на Райата.
— Да. Или выпей чаю, — отозвалась она. Несправедливо было бы навесить на Беннетта все, что им нужно обсудить. Кроме того, в такой ситуации он, возможно, станет судить о рациональности ее приказов. Что-то подсказывало Линдсей, что разумными они не будут…
Она задраила за Беннеттом люк.
— Слушай, что за проблемы? — спросил Райат. — Какой смысл уничтожать одну биотехнологию, не трогая другие?
— Мне почему-то кажется, что ядерные боеголовки — это чересчур. Возможно, девчачий взгляд на вещи…
— Ай, какие мы чистоплюйки!
— Это будет объявлением войны, независимо оттого, есть на Кристофере лаборатории или нет.
— Равно как и несанкционированная высадка боевого подразделения на чужой суверенной территории.
— Экологический ущерб на самом деле приведет матриархов в ярость.
— А ты считаешь, что конвенциональное оружие массового поражения принесет окружающей среде меньший вред? Спроси у Германии или Вьетнама. — Райат похлопал по тусклой металлической оболочке, и Линдсей неосознанно дернулась. — УРУ — самое осмысленное локализованное уничтожение. Ждешь сорок восемь часов — и отправляешься туда.
— Да на территорию, на которой рассеян кобальт, не сунешься несколько лет, если мне не изменяет память!
— Все, что нам нужно — большой взрыв, большой пожар, и чтобы то, что уцелеет, сдохло от радиации. Кобальт, по сути, и ни к чему.
— А ты неплохо в этом разбираешься.
— И ты бы разбиралась, если бы работала с биотехнологиями. Ядерный взрыв все равно сработает лучше всего. — Наверное, он прочитал отвращение на ее лице. — Я могу сделать все сам. Предоставь оружие мне. Твои морпехи тоже останутся в стороне от этой грязи.
Райат был прав. Линдсей сама себя обманывала, считая, что достаточно просто убить Шан Франкленд и что это не навлечет на них гнев матриархов. Они не станут обдумывать, как именно это было сделано. Разделение оружия на этически допустимое и этически недопустимое — дело для лицемерных людей.
Если есть определенный очаг заражения, он тоже должен быть уничтожен.
— А ты наверняка знаешь, что генштаб разведки собирается делать с… с твоим образцом тканей Шан?
Райат кивнул.
— Спрячут куда-нибудь в надежное место, на случай, если он и вправду понадобится нам позарез.
— Понятно. — Действительно понятно. В разведке служит не больше образчиков добродетели, чем в любой другой крупной организации.
Райат может стерилизовать Безер'едж, если он не ошибся с месторасположением лаборатории. Но она будет заботиться только о том, чтобы уничтожить Шан Франкленд.
— Окурт взбесится.
— Ничего он не сделает. У него приказ.
— Я бы предпочла не вмешивать сюда его и «Актеон».
— Ты действительно считаешь, что вес'хар станут разбираться, кто и в чем виноват?
— Да. — Линдсей вспомнила те минуты, когда затирала на полу невероятно маленькую лужицу крови и укладывала тело Сурендры Парек в пластиковый мешок. Арас казнил ее — два выстрела в голову. Все. Она расчленила малыша инопланетян живьем, и за то их всех нужно было бы убить. Но нет. Все обошлось одной-единственной казнью. Нечеловеческая мораль. — Личная ответственность много значит для них.
Она вышла вслед за Райатом из арсенала и задраила люк. Разошлись в разные стороны.
Ни один из них не коснулся очевидного вопроса: даже если вес'хар не заинтересуются «Актеоном», они наверняка придут за доктором Райатом и командором Линдсей Невилл. И придут злые как черти, какими их никто никогда не видел.
По крайней мере со времен Мджата.
Они были его друзьями.
Арас видел, как они рождались, взрослели, женились. Арас ел с ними за одним столом. И Арас видел, как они умирали.
Он знал, что они будут умирать и дальше, но не знал, имеет ли значение — от старости или на войне.
Эдди спал на диване, который ему на время пожертвовала Шан. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что явно, неоспоримо белая обивка для Араса и Шан — синяя. Арас растянулся на матрасе на террасе, заложив руки за голову и любуясь на звезды. Даже на фоне всех последних событий день выдался не из легких. Арас ждал возвращения Шан.
Вскоре он услышал знакомый звук тяжелых шагов, который стал тише — Шан пробиралась мимо Эдди. Она вышла на террасу.
— Ты, наверное, чертовски зол на меня. — Она стояла над Арасом, уперев руки в бока. — Ну же. Выскажи все, что обо мне думаешь.
Он не улавливал от нее ни одного запаха — странно. Это выбило его из колеи на несколько секунд.
— Я не могу на тебя злиться. Я злюсь на то, что ты мне не сказала о своих планах, хотя мы уже стольким поделились…
Шан опустилась на колени и поцеловала его в лоб, скорее как мать, нежели как любовница.
— Если бы я рассказала и ты стал бы меня отговаривать, мне пришлось бы очень нелегко.
— Но ты все равно сделала бы то, что сделала.
— Увы, да.
— Возражения тебя прежде не беспокоили.
— Да. Но ты — другое дело. — Ее губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но промолчала. Нечасто она выглядела столь же беззащитной. Но потом расправила плечи, нацепила на лицо другое выражение — и снова стала кем-то другим. — Прости, что не сказала. Может, давай разок по-быстренькому?
— Мы разбудим Эдди.
— Эдди здесь уже три дня, и я становлюсь немножко нервной.
— Тогда попробуем потише.
Человеческий экстаз — чувство более сильное и всепоглощающее, чем вес'харский аур, но он слишком краток. Шан скоро уснула на плече Араса, а он лежал без сна и думал о Мджате.