Усилием воли он подавил страх, еще крепче сжал ручку управления.
- Держись! - крикнул он стрелку-радисту. - Пошли!
Он еще резче направил самолет вниз. Стена огня осталась где-то позади.
Дерябин поймал в прицел медленно ползущую по рельсам змею и нажал на гашетку. С крыльев сорвались реактивные снаряды, огненными иглами вонзились в эшелон.
При выходе из пикирования в самолет попал снаряд. Изрешетило фюзеляж, отбило часть хвоста. Но летчик еще раз зашел на штурмовку и обрушил оставшийся бомбовый запас и пушечный удар по другому эшелону, стоявшему невдалеке от станции. Только когда осколки разорвавшегося снаряда попали в двигатель и всю кабину и его самого залило маслом, летчик вышел из боя. Но дотянуть до аэродрома не смог. Пришлось Алексею Дерябину садиться на болото, которое, приняв на себя изрешеченный штурмовик, смягчило удар.
В октябре 1944 года гвардейскую дивизию, в которую входил 15-й штурмовой авиаполк, перебросили на 3-й Белорусский фронт, осуществлявший операцию по разгрому фашистских войск в Восточной Пруссии, этой цитадели германского империализма.
20 октября полк получил задание уничтожить скопление фашистских танков на окраине Шталлупеннена. Танки имели сильное противовоздушное прикрытие. И все же советские штурмовики сумели прорваться сквозь огонь и обрушить мощный удар по наземному врагу.
Алексей Дерябин уничтожил несколько танков. И снова - в какой уж раз! - у "ила" оказались выведенными из строя рули высоты, пробитым колесо шасси, продырявленным фюзеляж.
Возвращались, можно сказать, на честном слове, а тут еще надо было садиться на незнакомый аэродром - задача выполнялась с перебазированием.
- Как думаете, командир, дотянем? Тревожится Пелевин. Алексею и самому тревожно.
Сколько раз приходилось идти на вынужденную. Как сложится в этот раз неизвестно. На больших оборотах машина держится. Убираешь газ, - опускает нос. Попробуй тут сядь. Хотя бы до переднего края дотянуть. А там, на своей земле, и помирать легче.
А почему, собственно, помирать? Почему помирать?! Всем смертям назло дотянем!
- Дотянем, Костя! - крикнул Дерябин. - Дотянем, дружище! Ты только смотри внимательнее - не проскочить бы.
Вот и аэродром. Алексей обеими руками сжал ручку управления, стал осторожно снижаться. Находившиеся на летном поле сразу заметили, что с самолетом что-то неладно. Когда он остановился у края летного поля, все бросились к нему. Всеобщее изумление прорвалось громкими возгласами:
- Вот это - да!
- Как же ты садился?
- Ты, браток, у нас, видно, крепче металла! - говорили боевые друзья, осматривая изрешеченный штурмовик.
-Придется вам, товарищ Дерябин, дать другую машину, - сказал командир.
- Не надо, товарищ подполковник. Прошу оставить на "четырнадцатом". Я ведь со дня прибытия в полк летаю на нем. Седьмой раз возвращаемся в таком виде, и каждый раз возвращаемся в строй.
- Ну, что ж, давайте заштопаем еще раз.
Чем ближе было к завершению войны, тем яростнее сопротивлялся враг. Тем сокрушительнее становились удары советских войск, в том числе и авиации. Вылет следовал за вылетом. Удар за ударом.
В один из январских дней 1945 года, когда наземные войска 3-го Белорусского фронта при содействии, авиации взломали оборону вражеской группировки в Восточной Пруссии, едва выдалась небольшая передышка, заместитель командира 15-го гвардейского полка по политической части гвардии майор Сердюков собрал летчиков и зачитал им телеграмму Военного совета фронта.
"Вы, славные соколы, - говорилось в ней, - своими героическими действиями выполняете великое дело во славу нашей Родины. С ожесточением бейте отходящего противника, не давайте ему закрепляться на последующих рубежах".
Так они и били врага, не давая ему передышки, изо дня в день самоотверженно выполняя свой солдатский долг перед Родиной.
19 апреля 1945 года - памятная дата для воинов 15-го гвардейского Невского Краснознаменного орденов Суворова и Кутузова штурмового полка. Многим летчикам в этот день было присвоено звание Героя Советского Союза. В числе их были капитан В. А. Алексенко, старшие лейтенанты А. Н. Прохоров, С. И. Потапов, лейтенант А. Н. Дерябин, младший лейтенант В. Г. Аверьянов. Старший лейтенант Е. М. Кунгурцев в этот день был награжден второй Золотой Звездой Героя.
Командующий фронтом сердечно поздравил героев-летчиков. Как самую долгую память рядом с фотографиями боевых друзей вместе с боевыми наградами хранит Алексей Дерябин телеграмму: "Гвардии лейтенанту Дерябину Алексею Никитовичу. От всей души сердечно поздравляю Вас с высокой наградой страны - присвоением Вам звания Героя Советского Союза. Желаю Вам здоровья и новых боевых успехов в борьбе за свободу и независимость нашей Родины. Маршал Советского Союза А. М. Василевский".
24 июня 1945 года летчики 15-го гвардейского штурмового авиационного полка - Герои Советского Союза в составе сводного полка 3-го Белорусского фронта торжественно прошли на параде Победы по Красной площади мимо мавзолея Ленина.
Вместе со всеми в строю фронтовиков шагал Алексей Дерябин.
Шел один из рядовых тружеников войны - летчик-штурмовик, совершивший 183 боевых вылета, Герой Советского Союза, кавалер Золотой Звезды, ордена Ленина, трех орденов Красного Знамени, двух - Отечественной войны, двух Красной Звезды, двенадцати медалей.
Шли годы. С небом пришлось расстаться. Но, распрощавшись с небом, Алексей Дерябин не распрощался с авиацией. Вот уже около двух десятков лет он работает на одном из предприятий Ленинграда. Принимает активное участие в работе партийной и профсоюзной организаций. Квалифицированный специалист, добросовестный труженик, хороший товарищ, принципиальный коммунист, Алексей Никитович Дерябин пользуется уважением всего коллектива предприятия.
Он по-прежнему в строю.
Да и все они из 15-го гвардейского штурмового - в строю. Кто в трудовом, а кто до сих пор в армейском. Вот как генерал-лейтенант авиации дважды Герой Советского Союза Владимир Авраамович Алексенко. Как Николай Иванович Свитенко. Тоже генерал. Тоже Герой.
...Алексей Никитович машинально взглянул на часы. Стрелки приближались к одиннадцати.
- Игорь, сынок, давай-ка переключимся на первую программу. В одиннадцать передают новости. Может, еще раз митинг покажут.
А. Муравлев
Крылья мужества
В авиации навсегда
"В авиационных частях Ленинградского фронта воспитались такие мастера... сокрушительных штурмовок, как Паршин, Манохин, Мыльников, Плешаков, Глущенко, Арчаков и многие другие. На боевом счету ленинградских летчиков... 5046 самолетов врага, сбитых в воздухе, и свыше 800 уничтоженных на земле..." (Газета "На страже Родины" от 20.08.1944 г.)
Осенью 1943 года на командный пункт 999-го штурмового авиационного полка прибыл молодой летчик.
- Товарищ майор! - доложил он командиру полка Александру Ивановичу Горохову, - лейтенант Арчаков прибыл в ваше распоряжение, - а потом уж совсем не по-уставному добавил: - Руки чешутся: бить фашистов хочу!
Командир окинул летчика быстрым взглядом. Улыбнулся, невольно подумал про себя: "Орел парень! И силой, видать, бог не обидел - на пятерых хватит".
Потом подошел, поздоровался за руку и сдержанно сказал:
- Что в бой рветесь - это похвально. А для драки с фашистами возможностей и простора у нас достаточно. Только ведь для этого одной злости маловато.
- Знаю, товарищ майор. Умение, навыки, опыт. Пока нет, но все это будет, - уверенно отчеканил Арчаков.
- Пойдемте-ка потолкуем, - предложил командир, направляясь к выходу.
Они присели на скамейку около врытой в землю бочки с водой. Закурили, не торопясь сделали по нескольку затяжек, помолчали немного, затем молодой летчик поведал командиру о своей жизни. Рассказал о родном селе, что раскинулось по живописным берегам реки Прони на Рязанщине, о том, как пас скот у кулаков, как, с трудом ворочая тяжелую двухсошниковую соху своими еще не окрепшими мальчишечьими руками, плакал горькими слезами от недетской усталости.
Майор Горохов слушал, курил, покачивал головой.
- Да, видать, жизнь у вас сладкой не была.
- Когда сравнялось шестнадцать, - продолжал Арчаков, - ушел в отхожие промыслы с артелью стекольщиков. Исходил всю Рязанскую, Тульскую и Московскую земли. Потом надоело это бродяжничество, поступил в ФЗУ. Учился на строителя. А тут у нас открыли аэроклуб. Заинтересовался авиацией. Приняли. Учился охотно. Все мне нравилось: и самолеты, и аэродром, и книги по авиации, и полеты, особенно когда сам стал летать. Все выходило вроде бы хорошо, и жизнь моя совсем повеселела. Окончил аэроклуб, - оставили работать инструктором. "Ну, - думаю про себя, - силен ты, Колька, не только на земле, но и в воздухе". Это, значит, заносить меня стало. И занесло - не удержался в аэроклубе.
- Что ж так?
- На речном пляже загорающих разогнал: пикировал на них и на бреющем колесами траву стриг. Выгнали из аэроклуба, товарищ майор.
- И правильно сделали.
- Конечно. Хорошо еще, что под суд не отдали.
- Самокритичен. Ну, а как же дальше?
- Пошел на хозяйственную работу. И здесь вроде бы дела пошли: был сначала заведующим столовой, потом директором районного ресторана. Понравилось. Отслужил в армии и опять в ресторан. Так и держался за директорский стул.
- И долго восседал на нем? - спросил, улыбаясь, командир.
- До самой войны. Как началась она, всю душу во мне перевернуло: добровольно пошел на фронт, рядовым. К тому времени мне уже стукнуло двадцать восемь... В армии дела у меня тоже пошли. Поручили вести политработу среди солдат. Вскоре послали в полковую школу пропагандистов. Там вступил в партию, а в ноябре сорок второго направили в Московское военно-политическое училище. Учился усердно. После окончания училища назначили замполитом. В феврале сорок третьего это было. Наша противотанковая батарея находилась тогда на Ленинградском фронте в районе Красного Бора.
- А как же авиация? - спросил командир. - Как удалось вернуться?