ньшиться ското-конокрадство, — и это понятно: народ невежественный, и для воровского элемента 6-месячное тюремное заключение ничего не значит. Нужно преступника наказать так, чтоб у других отбить всякую охоту к ското-конокрадству. Какой-нибудь Юсуп, зная, что за кражу лошади он отсидит всего два-три месяца, не устрашится этого наказания, так как для него ничего не стоит провести это время в тюрьме».
«Для человека культурного розги не нужно, но для чеченцев и ингушей необходимо иметь их, и я уверен, что сечение розгами за кражи чеченцев и ингушей, кроме общей пользы для жителей, ничего не принесёт».
Однако прежде чем наказывать преступников их следует поймать. А с этим у местной власти возникли изрядные трудности. Так, комиссар 4-го (Итум-Калинского) участка Грозненского округа З. Гапаев 2 (15) октября докладывал комиссару Грозненского округа о том, что меры по розыску угнанных на днях овец и коров предпринимаются, «но, к великому сожалению, таковые безрезультатны ввиду распущенности и вооруженности населения». В заключение своего рапорта участковый комиссар:
«Единственным средством к достижению некоторой степени прекращения разбоев и грабежей это командирование хотя бы одной сотни казачьего полка».
Итак, вопреки воплям и стенаниям об угнетавшем несчастных горцев царском режиме выяснилось, что лишь присутствие «прислужников самодержавия» в лице казаков способно приструнить «распущенных и вооруженных» обитателей Чечни, обеспечив хоть какой-то порядок на Северном Кавказе.
Тем временем ситуация продолжала ухудшаться. Из телеграммы председателя Терского окружного продовольственного комитета в министерство внутренних дел от 12 (25) сентября:
«Чрезвычайно усилившиеся вследствие отсутствия твёрдой власти на местах грабежи и разбои нарушили правильное течение сельскохозяйственной жизни в Хасав-Юртовском округе; убытки достигают полмиллиона рублей; рабочий скот угнан, земледельцы бросают хозяйство и бегут из округа, что грозит полной гибелью цветущему краю и увеличит число голодных ртов, которые будут угрожать мирной жизни соседних районов. Окружной продовольственный комитет просит оказать немедленную материальную помощь для восстановления разграбленных хозяйств, а равно принять меры к обеспечению нормальных условий труда».
«23 сентября шайка туземцев числом около 500 человек напала на селение Новогеоргиевское, угнала табун лошадей и 1000 голов овец и увела 6 человек. В перестрелке убито трое жителей», — сообщал новогеоргиевский комиссар Витвицкий.
В октябре сообщения о разбоях и грабежах пошли непрерывным потоком.
Из телеграммы Моздокского комитета овцеводства и сельских хозяев от 10 (23) октября:
«Разбои и грабежи со стороны преступного туземного элемента парализуют всякую возможность вести сельское хозяйство. За последнее время вооруженными шайками совершенно разграблены несколько культурных имений. Грабежи сопровождаются убийствами, расхищением скота, хлеба и всякого другого имущества».
Из телеграммы грозненского городского головы В. О. Потапова, препровождённой из Департамент общих дел 11 (24) октября:
«Шайка абреков наводит панику. Поля запущены, население города и промыслов волнуется. Чеченцы расхищают городской лес и грозят захватить сады и земли. Убытки миллионные. Военная власть вследствие многовластия бездействует».
Из телеграммы Курко и Дрожжина, 13 (26) октября:
«Селение Хамамат-Юрт заподозрено в укрывательстве преступников; окружающее население считает необходимым наложить на это селение экзекуцию».
В тот же день представители Терского областного земельного комитета Горб и Кремнёв телеграфировали из Владикавказа в канцелярию министра-председателя Временного правительства:
«В Хасав-Юртовском и Грозненском округах и в отделах Кизлярском, Сунженском и Моздокском грабежи усилились: туземцы угоняют табунами крупный скот у мирных сельских хозяев».
Из сообщения члена Государственной Думы Л. Г. Люца от 16 (29) октября:
«В Хасав-Юртовском округе ограблено шесть менонитских селений».
Из телеграммы председателя Терского сельскохозяйственного общества от 17 (30) октября:
«Абреки, нападая на сельскохозяйственные предприятия, убивают хозяев, грабят скот, овец и прочее имущество».
Страницы местных газет заполнили сообщения о ежедневных разбоях и нападениях. 16 (29) октября у станции Назрань был обстрелян проходивший мимо санитарный поезд, два солдата погибли, один ранен. 17 (30) октября в станице Слепцовской шайкой вооруженных всадников было угнано около 2 тысяч баранов. В ночь на 25 октября (7 ноября) на Ново-Грозненских промыслах около 30 вооруженных преступников угнали 23 быка черноморской породы и взяли в плен сторожа-чеченца. В ночь на 28 октября (10 ноября) в хуторе Беллик в пригороде Грозного бандиты напали на дом старосты Тимофея Степанова, обстреляли его и угнали хозяйский скот. В тот же день были ограблены склады фирм Ванецова и Каспийского общества.
Между тем по настоянию «Союза объединённых горцев Кавказа» для предстоящей борьбы за власть и межплеменных разборок осенью 1917 года с фронта была отозвана Кавказская туземная конная дивизия — так называемая «дикая дивизия», развёрнутая к тому времени в корпус. Не сумев навести порядок в Петрограде во время августовского выступления Корнилова, джигиты с энтузиазмом включились в борьбу за самостийность.
В ноябре «Союз объединённых горцев Кавказа» провозгласил создание «Горской республики», претендовавшей на территории от Каспийского до Чёрного моря, включая Ставрополье, Кубань и Черноморье. Председателем правительства стал всё тот же Чермоев. 23 ноября (6 декабря) 1917 года Чеченский исполком направил Грозненскому совету рабочих и солдатских депутатов ультиматум, потребовав разоружения рабочих отрядов и находившегося в городе революционно настроенного 111-го полка.
На следующий день в Грозном было спровоцировано убийство нескольких всадников и офицера чеченского полка «дикой дивизии». Вечером несколько сот чеченских всадников разграбили и подожгли Новогрозненские нефтепромыслы, которые горели 18 месяцев. Грозненский совет принял решение о выводе 111-го полка в Ставрополь.
Чеченцы и ингуши приступили к планомерному изгнанию русского населения. «Грабежи и убийства в Моздокском и Грозненском округах не прекращаются. Целые станицы подвергаются нападениям со стороны чеченцев. Поезда подвергаются обстрелам… Жить становится невыносимо», — писала в те дни газета «Терек».
«В грабежах принимают участие и мирные до сих пор туземцы, — отмечал в своём докладе комиссар Кавказского фронта эсер Д. Д. Донской. — Хуторян физически выживают. То же в отдельных казачьих станицах, например, в Карабулакской».
15 (28) ноября ингуши перешли к решительным действиям. Были атакованы станицы Нестеровская, Карабулакская, Михайловская. Станица Фельдмаршальская была захвачена ингушами и частично сожжена. «Станица Михайловская в опасности, — телеграфировал в этот день во Владикавказ станичный атаман Гордиенко. — Нестеровская атакована ингушами. Фельдмаршальская взята ингушами и сожжена. Просим оказать экстренную помощь, т.к. опасность грозит всему району». На следующий день заместитель войскового атамана Терского казачьего войска есаул Л. Е. Медяник докладывал:
«Бой остановить невозможно. Работает артиллерия. Ингуши наседают. Народ Карабулакский бежит».
Наступление ингушских ополченцев удалось остановить только при поддержке бронепоезда, направленного главнокомандующим войсками Терско-Дагестанского края генерал-лейтенантом П. А. Половцевым.
В этой ситуации казаки Сунженской линии обратились за военной помощью к казачьим правительствам Дона и Кубани. Однако тем было не до них. За месяц до этого 16 (29) октября во Владикавказе открылась конференция представителей казачьих войск и горских народов Юго-Восточных областей России. 21 октября (3 ноября) на ней было провозглашено создание «Юго-Восточного Союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей».
Как отмечал полтора года спустя казачий публицист Николай Туземцев:
«Цель этого союза была исключительно в создании единой армии фронта в борьбе с большевизмом который, охватив почти всю центральную Россию, стремился залить и окраины её».
Занятые борьбой с большевизмом, донское и кубанское войсковые правительства проявили полное равнодушие к просьбе своих терских собратьев, заявив, что межнациональные столкновения «порочат идею Юго-Восточного Союза» и что «вооруженной помощи донцы и кубанцы не пошлют ни той, ни другой стороне». Вместо военного отряда из Екатеринодара была направлена миротворческая делегация, в которую вошли полковник Логвинов и урядник Мищенко.
30 декабря 1917 года отряд чеченцев, возглавляемый жителем аула Шали Эрбулатом, разграбил и сжег станицу Кохановскую. Сам Эрбулат был убит во время нападения. Вслед за тем была сожжена станица Ильинская, подверглась нападению станица Закан-Юртовская (бывшая Романовская).
В январе 1918 года ингуши захватили и разграбили Владикавказ. Этот «подвиг» стал возможным благодаря всеобщему развалу и дезорганизации. На вопрос, где же войска, которые должны были защищать город, Л. Е. Медяник, ставший к тому времени войсковым атаманом Терского казачьего войска, честно ответил: «Да они же разбежались по домам… осталось только шесть членов Правительства (Имеется в виду Терское войсковое правительство. — И.П.), генерал Голощапов да несколько офицеров и казаков». Как выразился по этому поводу в своих мемуарах генерал-лейтенант А. И. Деникин, ингуши грабили «владикавказских граждан — за их беспомощность и непротивление».
15 (28) января 1918 года в Урус-Мартане состоялся съезд духовенства и представителей аулов Чечни, на котором был избран Чеченский народный (национальный) совет. Главой совета стал всё тот же Ахметхан Мутушев.