Прогулочные лодки занимали свои места загодя, чтобы аристократы могли приятно провести время в ожидании главного вечернего представления. Корабль, на котором находился Красный Феникс, именовался флагманским, и к нему не допускалось приближаться другим судам. На флагмане имелось несколько больших лодок, которые ученики спустили на воду и теперь развлекались тем, что в шутку сталкивали друг друга за борт и плескались в волнах, весело гомоня. Крупные синие сливы плавали в глубоких серебряных чашах: ледяная вода приятно охлаждала сезонное лакомство.
Сам Красный Феникс отдыхал где-то внутри, вдали от надоедливого шума, укрываясь от жары вместе с Первым учеником. Разделять трапезу с другими учениками он не стал. Как успел выяснить Райар, Красный Феникс был чрезвычайно взыскателен в своих пристрастиях: выходцу из Лианора подходили только самые изысканные сезонные блюда с деликатным и тонким вкусом. Возможно, он выйдет позже, чтобы чисто символически пригубить молодого сливового вина или вкусить ароматных фиников, тем самым великодушно давая адептам почувствовать единение со своим верховным жрецом.
Пламенное солнце все так же стояло в высшей точке и не торопилось клониться к закату. Кажется, полдень длился уже тысячу лет. Райар изнывал от повисшей меж небом и морем изнурительной духоты, но, разумеется, не принимал участия в общих забавах. Компания молодых Совершенных подчеркнуто сторонилась чужака, да он и не думал искать их высокого общества.
Дощатые переборки набрались солнца и острого запаха соли. От воды тянуло манящей прохладой. Ох, Райар и сам с удовольствием прыгнул бы в нее и освежился, но увы… В Великих степях сухо. В Великих степях нет крупных рек и глубоких водоемов, а потому Райару попросту негде было научиться плавать. Оставалось без дела сидеть на раскаленной корме и молча пялиться в глубину. Море застыло – словно гигантское зеркальное стекло, в котором отражалось летнее небо и облака. Только раздававшийся временами мелодичный звон делал этот мучительный полдень чуть приятнее: нежный переливчатый голос ветряного колокольчика создавал ощущение прохлады.
Райару неожиданно понравился непривычный звук: он ассоциировался с бодрящим ветром и кристально чистой колодезною водою. Телу колокольчика из тончайшего невесомого фарфора придали необычную круглую форму: бризы Полуденного моря целовали ему бока. К язычку крепилась длинная и узкая полоска рисовой бумаги. На этой шевелящейся от малейшего движения воздуха полоске красивыми каллиграфическими знаками было начертано что-то… по-видимому, какое-то древнее философское изречение или краткое стихотворение на ли-ан – Совершенные питали слабость к подобным утонченным глупостям. Под воздействием даже самого незначительного ветерка фарфоровый колокольчик начинал петь, и голос его менялся в зависимости от силы и интенсивности ветра, успешно отвлекая кочевника от окружающей действительности.
Райар поднял руку, с наслаждением пропуская легкий бриз меж пальцами. Со стихией воздуха он всегда чувствовал какое-то особое родство.
Только что поверхность моря была совершенно спокойна, но вдруг все изменилось: невесть откуда поднявшаяся волна прицельно ударилась о борт. Вода немедленно ожила, и лодку сильно затрясло. Не обращая внимания на качку, Райар обернулся – чтобы увидеть насмешливо изогнутые уголки тонкого рта Яниэра, который под легким солнечным зонтом наконец появился на палубе. Кажется, свет струился от серебряно-белых волос северянина, а силуэт был окутан воздушными одеждами, как дымом: невесомый, будто облако, драгоценный шелк редкого переплетения дарил прохладу и позволял с комфортом переносить летнюю жару.
Остальные стихийно собрались вокруг Первого ученика и откровенно забавлялись тем, как нелепо Райар пытается удержаться на ногах. Простодушному парню еще не довелось столкнуться с жестокими забавами высшей знати Ром-Белиата, и неожиданная выходка соучеников застала его врасплох.
Лодка плясала и ходила ходуном. В следующее мгновение волна ударила еще сильнее, и издевательский смех стих, заглушенный густым безмолвием глубины – лодка перевернулась! Прохладная, очень даже приятная для купания вода сомкнулась над головой.
Небо и море поменялись местами – и море ласково обняло его.
Желанная прохлада как рукой сняла усталость от влажной жары. Растворяясь в воде, разгоряченное тело частично потеряло вес, но упорно отказывалось держаться на поверхности.
Впервые в жизни кочевник оказался в таком огромном водоеме. Растерявшись, он в первую же минуту наглотался соленого солнца, горькой золотой воды и принялся лихорадочно молотить по ней конечностями. Увы, Райар не только не умел плавать, но и не понимал самой механики движений пловца. Бестолково дергая ногами и кое-как выгребая из пучины, он обнаружил, что лодка опрокинулась вверх дном, мешая вынырнуть на воздух.
Дорожка из бликов ярко искрила на поверхности. Сильные рыбы в блестящей кольчуге чешуи тут и там высоко выпрыгивали из воды, на миг замирая в полете. Солнечный свет отражался от их плавников. Белые чайки кружили в небе и камнем падали вниз, острым крылом касаясь пенных шапок. Лоснящиеся дружелюбные дельфины танцевали в подводных течениях.
Но Райар не видел всей этой красоты. Он неуклюже барахтался под медленно идущей ко дну лодкой и вместе с ней погружался все глубже, глубже в бездну, пропитываясь ее тишиной. Диковинное ощущение парения захватило его.
Как выяснилось, нельзя однозначно определить оттенок морской воды: она будто вобрала множество красок мира. Вот солнце пробивает светом зеленую толщу и делает ее ослепительно-прозрачной. В эту минуту, в ярком сиянии полуденного светила вода казалась золотой, но только на поверхности. Внутри же океан обретал свой истинный цвет – льдистая зелень мешалась с темной синевой. До рези в глазах Райар вглядывался в воду и видел рыб, сверкающих, как драгоценности.
Поначалу соленая вода хоть как-то помогала, будто сама мягко выталкивала наверх; но на определенной глубине тело уже не всплывало естественным образом, а камнем падало на дно – или прямо в небо. Внутри него – тишина, и более ничего. Оглушительное безмолвие. Вокруг парили крупные искристые медузы-колокола. Райару показалось: они уже тянутся к нему, уже обвивают, липко облепляют беспомощное тело. Длинные остроконечные нити полны жгучего яда… вот-вот они впрыснут под кожу обжигающую субстанцию и обездвижат свою жертву…
Кочевник еще толком не успел понять, чем все это ему грозит, как чья-то рука плавно потянула тело вверх. Уверенно преодолевая властное притяжение глубины, она вытянула его из мрака и окружения медуз.
До боли знакомые глаза холодно смотрели на Райара. Эти глаза были того же цвета, что и жестокая вода вокруг, капли сверкали в длинных ресницах, как драгоценные камешки… Учитель?
Обхватив его сзади, Красный Феникс тесно сцепил руки под грудиной и сделал резкий рывок на себя – с сиплым звуком море выплеснулось из легких. Такой же соленый воздух немедленно хлынул внутрь, занимая освободившееся место. Снова дышать им оказалось больно.
– Не надо… – едва слышно прохрипел Райар, надсадно закашлявшись. – Лучше умереть…
Но, противореча собственным громким словам, кочевник начал инстинктивно барахтаться и отчаянно цепляться за поддерживавшего его наставника. Под ногами по-прежнему зияла бездна – это рождало неуверенность и яростное желание твердой опоры. Руки сами собой беспорядочно били по воде. Не отдавая себе отчета, Райар развернулся и всем телом приник к своему спасителю, камнем повиснув на его предплечьях.
В мгновение ока поняв, что происходит, Учитель сделал глубокий вдох – и в следующий миг они оба снова ушли под воду.
Лицо Красного Феникса осталось абсолютно спокойным, глаза – раскрыты и пристально смотрят сквозь толщу прозрачной воды. Волосы царственными черно-серебряными змеями шевелились вокруг.
«Отпусти меня».
Учитель не разжимал губ и улыбался ему сквозь океан, а ненавистный шелковый голос почему-то звучал прямо в голове, и никак его оттуда не вытащить, не изгнать. Насмешливый голос в сжимающей, давящей на уши подводной тишине.
«Доверься мне, глупый звереныш, или умрешь».
Кочевник напрягся и интуитивно попробовал включиться в этот активный обмен мыслями.
«И пускай… я не хочу так жить!»
«Не хотел бы, не вцепился бы в меня как пиявка».
Райар внезапно подумал, что, наверное, это очень смешно – умереть вот так, в прекрасный летний день, в беззаботный праздник, когда ничто не предвещало беды. Умереть из-за дурацкой выходки наглого северянина. Разве такая смерть достойна воина?
Вдвоем погружались они в пустоту, средь диковинных рыб, вспыхивающих зеленоватым фосфорическим светом, средь хищных морских звезд и длинных витых водорослей, похожих на красную бахрому, средь вечного, не прерываемого ничем безмолвия. Вокруг дышали живые кораллы и светящиеся морские перья, парили выскользнувшие из перламутровых раковин гладкие белые жемчужины, призывно шелестел, влекомый течением, золотоносный черный песок, на который оба они уже вскоре смогут поставить ноги. Огромные медузы выжидающе кружили поблизости, как стервятники, а глубже, глубже, в самой бездне шевелили щупальцами диковинные осьминоги и красиво мерцал планктон, словно мельчайшие частицы живого серебра.
Морская вода загустевала зеленым бутылочным стеклом. Сами их тела, казалось, наполнились этой странной стеклянистой влагой и, отяжелев, медленно опускались на дно – одно в смертельных объятиях другого.
«Да, вцепился – чтобы забрать вас с собой!»
«Этого не случится. Очень скоро ты захлебнешься, и хватка твоя ослабеет».
Райар задумался. Все верно – легкие Учителя полны заветного кислорода, и он не собирается расходовать его на судорожные движения, ненужную борьбу или панику. Вода – естественная стихия морского народа Лианора. Они плавают как рыбы и ныряют глубоко, способные надолго задерживать дыхание.
«Раз уж так мечтаешь убить меня – сбереги эту ярость. Выживи и стань достойным бросить мне вызов».