Сопротивление было бессмысленно: недаром Становский служил в погранвойсках и недаром оставался на сверхсрочной. Поэтому, пока он тащил бандита в сторону дороги, тот, уже не сопротивляясь, умолял лишь отпустить его, обещая за это тысячу рублей.
— Ах ты, сволочь! — выругался Становский.
Когда он выволок бандита к дороге, то, на его счастье, ему удалось остановить первый же попавшийся автомобиль. Не тратя много времени на разговоры с водителем, Становский впихнул задержанного в салон машины.
— Не выпускай его, — стараясь говорить ровно, сказал он водителю, — это преступник…
Этими словами Становский ошарашил водителя, который думал, что это просто подвыпившие дружки в обнимку добираются до дому.
— Преступник, — повторил Становский растерявшемуся водителю. — Его нужно доставить в милицию. Я сейчас вернусь — только подберу его пистолет… Не бойся его — он еле дышит…
Пистолет валялся в полусотне метров от дороги — в сугробе, за углом ближайшего дома, — и Становский побежал туда. Вскоре он уже возвращался с пистолетом. Но едва его плотная фигура показалась из-за угла дома, как дверца машины приоткрылась — из нее выскочил человек и побежал что есть силы по улице. Становский рванулся вперед.
— Раззява! — крикнул он на бегу водителю. — В милицию… в милицию сообщи!.. быстро!..
Бандит обогнул дом, и на какое-то время Становский потерял его из виду. Вбежав во двор, он на секунду остановился: во дворе было тихо, темно — и пусто. Внимательно посматривая по сторонам, Становский уверенно направился к ближайшей парадной; по его расчетам, до следующей парадной преступник не мог успеть добежать: расстояние, разделяющее его и преступника, когда тот свернул за угол, было меньше, чем от угла дома до дальней парадной.
Шофер осторожно приоткрыл дверь, вошел внутрь, прислушался. Где-то наверху, казалось, слышался разговор, — Становский до предела напряг слух, — слабо хлопнула дверь — на четвертом или пятом этаже. Становский, подталкиваемый догадкой, быстро вышел наружу, во двор, задрал кверху голову. Так и есть! Наверху одиноко светилось окно: четвертый этаж!
Ай да Становский!
Шум двигателя и свет фар заставил его мгновенно обернуться: во двор въезжала милицейская машина. Становский замахал руками: «Сюда, сюда!» Машина подъехала ближе, из нее вышел сержант.
— Он там, — указал на окно Становский, — спрятался в квартире… Это бандит, он напал на водителя, вот его пистолет, — наскоро объяснял он ситуацию милиционеру.
— Я знаю, — кивнул сержант. — Где остальные?
— Разбежались…
— Ладно. — Сержант взялся за дверную ручку. — Оставайся внизу, — сказал он милиционеру-водителю, — а мы с ним вдвоем пойдем, а то черт его знает…
Стараясь не шуметь, они поднялись по лестнице на четвертый этаж; на лестничной площадке сориентировались, в какую квартиру следует звонить, и сержант нажал кнопку звонка.
— Кто там? — раздался за дверью испуганный женский голос.
— Откройте, милиция!
— А что случилось?
— Я прошу вас открыть дверь!..
Открыли не сразу. Хозяйка квартиры — женщина лет 40–45, — делая удивленное лицо, отрицала, что у нее кто-либо прячется. И действительно, кроме этой женщины и ее малолетнего сына, в квартире больше никого не было, — сержант бегло осмотрел все помещения.
— А теперь откройте шкаф, — потребовал он.
— Как? Вы не имеете права! — возмутилась женщина.
— Я должен убедиться, — с расстановкой произнес сержант.
Секунду женщина колебалась, а затем вдруг как-то обмякла, тихо сказала:
— Лучше — вы сами… он там…
— Понятно.
Сержант распахнул дверцу платяного шкафа: преступник сидел внутри — на корточках, согнувшись в три погибели, и сердце у него в этот миг отчаянно колотилось.
— Ну вот и приехали, — устало произнес Становский, взяв его за шиворот.
Когда задержанного доставили в отделение милиции, то находившийся там Шелехов сразу признал в нем своего грабителя.
Преступление было совершено в считанные минуты, но расследование его заняло многие дни, которые незаметно срастались в месяцы.
Возбужденное милицией по факту разбойного нападения уголовное дело было на десятый день передано в районную прокуратуру, поскольку действия преступника, стрелявшего в Становского, надлежало дополнительно квалифицировать как покушение на убийство, а это опасное преступление подследственно органам прокуратуры.
Измайлов — так звали обвиняемого — отрицал все. Он, по его словам, случайно оказался в компании малознакомых ему лиц, которые пригласили его поехать к ним домой, чтобы еще немного выпить. То, что они напали на таксиста, — полная для него неожиданность. Сам он очень этого испугался и участия в разбойном нападении не принимал. Пистолет ему кто-то сунул в карман, когда они все разом бросились бежать. Он ни в кого не целил, когда стрелял, и убивать не хотел — пугал только, не желая попадать в милицию, боясь, что не разберутся по-настоящему и ошибочно арестуют его как соучастника преступления, которого он на самом деле не совершал, — что и произошло в действительности. Такова была версия Измайлова. При всей ее несуразности она тем не менее выполняла свою основную задачу — не дать следствию ничего конкретного, реального, ничего такого, за что можно было бы зацепиться.
При таком положении приходилось большие надежды возлагать на уголовный розыск.
Женщина, у которой пытался укрыться Измайлов, оказалась посторонним, случайным человеком в этой истории, — Измайлов позвонил в первую попавшуюся квартиру. Женщина впустила его, во-первых, потому, что он говорил, будто за ним гонятся хулиганы, а во-вторых, потому, что Измайлов обещал ей за это деньги; а когда стало ясно, что вовсе не хулиганы гнались за Измайловым, эта женщина поддалась соблазну, и, позарившись на обещанную ей сумму, пыталась спрятать Измайлова от работников милиции, не задумываясь о последствиях. Бывает и так. Один человек сознательно рискует жизнью, чтобы задержать опасного преступника, другой — укрывает этого преступника, рассчитывая получить с него деньги.
Поначалу следствие складывалось удачно. Донцову вскоре удалось прочно «привязать» Измайлова к пистолету, который к тому времени был сдан в научно-технический отдел ГУВД — на экспертизу. Были получены показания от бывшей жены Измайлова о том, что в ноябре или в самом начале декабря Измайлов приходил к ней на работу и во время разговора, происходившего во дворе дома, куда они вышли, он, желая, видимо, похвастать, распахнул дубленку и показал ей заткнутый за пояс брюк пистолет.
Эти свидетельские показания окончательно подрывали версию Измайлова о «случайном» его участии в преступлении. Вину Измайлова можно было считать доказанной. Но оставалась нерешенной более трудная задача — установить его сообщников, о которых Измайлов не говорил ни слова. Как это сделать?
Инспектор уголовного розыска Иванов — это благодаря ему Донцов располагал показаниями бывшей жены Измайлова относительно пистолета — поделился с Донцовым своими предположениями.
— Есть нераскрытое дело о кражах крупных партий цветов из государственных теплиц, — говорил Иванов, дымя крепкой сигаретой. — Потом эти цветы продают на рынках. У меня есть данные о том, что Измайлов как-то связан с этой группой: почему я и стал вплотную им заниматься и еще в декабре вышел на его бывшую жену… Жаль, с ним самим не удалось раньше встретиться… Кстати, вспомнил вот еще что: преступники использовали на кражах автомашину «Жигули»…
— «Жигули»? — живо переспросил Донцов.
— Ну да. А ведь Шелехова-то остановил и подсадил к нему трех разбойников тоже водитель «Жигулей», так?
— Верно, — кивнул Донцов.
— Так что, — подвел черту Иванов, — если удастся задержать этих цветочных воров, мы, может быть, убьем сразу двух зайцев… а то и больше…
Шли дни, а ночные засады, в которых не раз мерз Иванов, не приносили результатов. Шли дни, а из районного отдела уголовного розыска, куда Донцов передал несколько изъятых у Измайлова листков с записанными на них телефонами, обнадеживающих вестей не поступало. Сам Донцов тоже немногого добился, собирая материалы о личности Измайлова. Но вот наконец — это было уже в начале апреля — в кабинет к Донцову вошел победно улыбающийся Иванов, — достаточно было одного взгляда на инспектора, чтобы понять: пришла долгожданная удача!
— Уф! — Иванов устало повалился на стул. — Можешь поздравить. Задержали. Пятерых! С поличным, так сказать, на месте преступления… — Иванов достал сигарету. — Сколько я за ними гонялся, с ума можно сойти! Теперь кончено… Знаешь, ведь сопротивление, сволочи, оказали. Один гад несколько ножевых ранений нанес постовому, но тоже не ушел… — Лицо Иванова посуровело. — А этот парень, милиционер, сейчас в больнице, в тяжелом состоянии…
— Даст бог — поправится, — сказал Донцов.
— Конечно. А все-таки мы их взяли! — Возбуждение все еще одерживало в Иванове верх над усталостью. — Теперь будем «раскручивать» их и «примерять» к Измайлову, — с азартом говорил он.
Но эта «примерка» оказалась непростым делом. Только через три недели Донцову поступило сообщение: разбойное нападение вместе с Измайловым совершил Эмирнов.
Нужно было проводить опознание.
…Наступил кульминационный момент. Сейчас, вот именно сейчас, все решалось. Что, если Шелехов не опознает Эмирнова?.. Донцов чувствовал легкий озноб волнения и пытался подавить его, держаться спокойно и уверенно — хотя бы внешне.
Момент опознания приближался… Вот Донцов разъяснил участникам опознания их обязанности и права. Вот Эмирнов занял по своему усмотрению место среди опознаваемых — вторым слева. Вот Донцов распорядился, чтобы в кабинет пригласили Шелехова, который находился, пока шла подготовка, в комнате дежурного персонала следственного изолятора. Вот, наконец, вошел Шелехов, встал у входа…
— Александр Борисович, — обратился к нему Донцов, — пожалуйста, посмотрите: не знаком ли вам кто-либо из этих людей? Не спешите, подумайте, посмотрите внимательно…