– А у меня вот нет мамы, – сказал Дэйви и, сцепив руки на затылке, тоже принялся разглядывать небо.
Гарри вздохнул.
– У меня тоже.
– Тогда давайте приглядывать друг за другом, – предложила Мэри, положив руку на плечо Гарри.
Он поглядел на нее. Девочка смотрела с улыбкой, ее синие глаза поблескивали. Гарри вспомнил, что он совсем один в целом свете, и у него екнуло сердце.
Глава 10Ноябрь 1953 года
Автобус дрожал и то и дело кренился в сторону. Когда он повернул, Мэри вжалась в окно, а потом чуть не упала на Лотти, сидевшую рядом. Казалось, водитель напрочь позабыл о безопасности и удобстве пассажиров: на поворотах он совсем не сбавлял скорость. Девочка уселась ровнее, поправила шапку, пригладила волосы и обернулась к тем, кто сидел сзади.
Гарри и Дэйви расположились на длинной скамейке в самом конце автобуса. На голове у Гарри было кепи, залихватски сдвинутое набок. А вот у Дэйви оно сползло чуть ли не на самые брови. Он держал кожаный лоскут и что-то мастерил – Мэри никак не могла разглядеть, что именно, но мальчик был до того сосредоточен, что аж высунул кончик языка.
– Куда мы едем? – спросила Лотти, не отводя взгляда от окошка слева от нее. Одной рукой она держалась за оконную раму, а второй – за спинку переднего кресла. Костяшки пальцев девочки побелели от натуги.
– Куда-то в Лондон, – ответил Гарри.
– Спасибо. Теперь все сразу стало понятно, – съязвила Мэри и закатила глаза.
Гарри усмехнулся:
– Обращайся!
– Едем покупать нарядные вещи, – сообщил Дэйви с ухмылкой и оторвал взгляд от своей поделки.
– Ох, прям не терпится! – воскликнула Мэри. Ей еще не доводилось покупать себе одежду. Если у нее и появлялось новое платье или пальто, то после того, как мама приносила домой ткань или вещи, которые уже кто-то носил. Выбирать Мэри не приходилось, и чаще всего одежда оказывалась ей велика – или в ней обнаруживались дыры, которые приходилось латать.
Она прижалась к спинке кресла, подтянула ноги повыше и положила подбородок на колени.
– А мне вот плевать на одежду, – признался Дэйви.
– Что это ты там мастеришь? – с интересом спросила Мэри.
Мальчик показал ей кожаный лоскут, приподняв его повыше.
– Рогатку. Красота, скажи?
Мэри искренне восхитилась поделкой и камешками-снарядами, которые Дэйви достал из кармана. Потом Гарри показал ей свою рогатку. Девочка и ее не обошла вниманием. Мальчишки так гордились своими творениями, что ей и самой захотелось обзавестись таким вот оружием.
Автобус подскочил на очередной рытвине; Мэри на миг подлетела и больно ударилась о виниловое сиденье. Решив, что лучше все-таки ехать лицом вперед, она развернулась и принялась разминать кончиками пальцев шею и смотреть на виды за окном.
Они уже въехали в пригород Лондона. Мимо проносились здания и мужчины на велосипедах, низко надвинувшие шляпы. Потом рядом с ними поехал двухэтажный красный автобус, но вскоре свернул в какой-то переулок. Стоило только подобраться поближе к центру, дорога стала шире и оживленнее.
Им все чаще встречались легковушки и грузовики, а шум моторов и автомобильные гудки стали постоянным фоном для разговоров в автобусе. Наконец фургон затормозил у тротуара. Миссис Ханнити, сидевшая впереди водителя, неуверенно поднялась, придерживаясь за спинку соседнего кресла.
– Ну что, дети, вот мы и на месте, – прочистив горло, сообщила она. – Выходим, только без спешки и суеты. На улице встаем колонной и ждем остальных. Я вас поведу. Идемте.
Она спустилась по ступенькам, и ребята пошли за ней, восторженно обсуждая, что же будет дальше. Мэри и Лотти взялись за руки и присоединились к колонне. Гарри с Дэйви встали сзади, спрятав в карманы рогатки и камни.
Магазин одежды оказался просторным и заставленным готовыми нарядами всевозможных размеров. Тут были пальто, брюки, юбки; платья построже и попышнее, шорты и передники; фартуки, чулки, туфли. Все, что только душе угодно, и под одной крышей. Сперва ребята потрясенно любовались изобилием, а потом со смехом и улыбками стали тыкать пальцами то в одну, то в другую вещицу. Но все послушно стояли колонной: никому не хотелось расстраивать миссис Ханнити – а то еще лишит их обещанных радостей нового гардероба!
Мэри терпеливо ждала своей очереди, хотя ее не оставляла тревога, что, когда подойдет ее черед мерить наряды, миссис Ханнити вскинет руку, остановит ее, покачает головой и объявит: «Для этих девочек обновок не будет; всем можно, а им нет». Но ничего такого не случилось. Продавщица, покачивая бедрами, повела их с Лотти в примерочную. Никто не остановил сестер и не преградил им путь, никто не высказал возражений, и девочки направились за женщиной, испуганно округлив глаза. Ноги едва их слушались.
В поместье сестры вернулись с новехонькими чемоданами, набитыми всем, что только могло понадобиться в путешествии: дождевик и шерстяная шапка, два клетчатых платья, туника, пара серых фланелевых рубашек, шерстяные кардиган с джемпером, юбка с корсетом, четыре пары панталон, две хлопковые блузки и две жилетки тоже из хлопка, льняная шляпа, три пары обуви (парадные туфли, сандалии и парусиновые ботиночки на резиновой подошве), две пары носков, три пижамных комплекта, купальник, полотенце для лица, мочалка, гребешок и щетка для волос, зубная щетка и зубная паста и, наконец, Библия. Мальчикам достались такие же наборы, только вместо блузок и юбок у них были брюки, галстуки, ремни и майки.
По возвращении все пошли мыться. Мэри оттерла себя мочалкой с головы до пят и вымыла голову шампунем. Осторожно разобрала все колтуны, зачесала волосы назад, закрепила двумя заколками, потом надела клетчатое платье, носки и парусиновые ботиночки. Еще никогда в жизни она не была такой нарядной и чистой. Сытость после чаепития до сих пор не прошла, а еще девочка невольно любовалась собой, красуясь перед зеркалом в ванной. Ее тело лучилось здоровьем, щечки раскраснелись от тепла, сгустившегося после душа, кожа была чистой и светлой. Мэри улыбнулась своему отражению и пошла искать Лотти.
Оказалось, что сестренку уже искупала пышнотелая улыбчивая женщина, работавшая в поместье. Теперь она расчесывала малышке волосы и осторожно заплетала их в длинные косички. Мэри наблюдала за этой сценой с робостью и смущением. До чего странно было смотреть, что за Лотти ухаживает кто-то другой, ведь с самого рождения малышки это была работа Мэри! Сестренка смеялась и беззаботно болтала с женщиной, точно ровным счетом ничего необычного и не происходило.
Мэри сложила обновки в большой деревянный чемодан и спрятала его под кроватью. Разгладила простыню, постелила одеяло так, чтобы на нем не осталось ни складочки, села на краешек постели и стала ждать, пока женщина уйдет. Когда та удалилась, Мэри повернулась к сестренке, взяла ее за руки, подняла и покрутила перед собой, внимательно осматривая.
– Какая ты красавица! – ласково заметила она и нагнулась, чтобы поцеловать Лотти в щечку.
Сестренка расплылась в улыбке и зарделась.
– Правда?
– Правда-правда!
– А ты прям настоящая леди! – в свою очередь восхитилась Лотти, глядя на сестру.
– И это все теперь наше, представляешь! – просияв, воскликнула Мэри.
– Мне было так грустно, когда мама нас тут оставила, – начала Лотти и сглотнула. – Я не понимала зачем. А теперь думаю: может, она знала, что о нас тут хорошо позаботятся.
Улыбка Мэри померкла. Она не собиралась так быстро прощать маму, которая вот так просто бросила своих девочек. Оставить родных дочек ради мужчины и его ветхой, полной крыс квартирки – это ж надо!
– Мне все равно, как там мама, и говорить о ней я не хочу. Теперь у нас вдоволь вкусной еды, новые наряды, впереди нас ждет путешествие. Вот о чем все мои мысли. И ты тоже думай только об этом. Про маму забудь: ей нет дела до нас, она даже нашу семью сохранить не захотела. Зато мы есть друг у друга, и так будет всегда. – Она прижала Лотти к себе.
Сестренка опустила голову на худенькое плечо Мэри.
– Наверное, следует возненавидеть маму. Я постараюсь, если ты так хочешь.
Мэри вздохнула:
– Нет, не хочу. Хотя сама ее ненавижу и ты тоже имеешь полное право. Но не мне решать, кого тебе любить, а кого – нет.
– Как ты думаешь, она к нам приедет? – спросила Лотти, подняв голову и заглянув сестре в глаза.
– В колонию-то? – Мэри не хотелось отвечать на этот вопрос. Она знала, как сильно Лотти хочется, чтобы мама выполнила обещание.
Глаза малышки лучились надеждой.
Мэри не понимала, как мама вообще могла их бросить. Вот так взять и уйти, даже не оглянувшись. Сестренка смотрела на нее, широко раскрыв глаза и слегка надув розовые губки. На ее лице читалось столько веры, что в горле у Мэри встал ком.
– Не знаю. И мне все равно.
Через три недели за ними снова приехал автобус. Все это время они играли в огромном саду при доме Джона Ховарда Митчелла и досыта ели всякие вкусности, их холили, причесывали, купали и одевали заботливые работницы поместья; словом, то были райские деньки. Но им пришел конец. Грустно было прощаться с полюбившимся местом.
Некоторых ребят до отъезда навещали мамы и папы. Те, кому приходилось прощаться с близкими ради программы «Один родитель», уже не веселились и не смеялись: у них были красные от слез глаза, они то и дело шмыгали носом, а с лиц не сходило угрюмое выражение. Но всех этих мальчишек и девчонок ждало семейное воссоединение. Во всяком случае, таким был план. А вот их с Лотти мама не приедет. Мэри и не думала, что сможет разочароваться в матери еще больше, но мысли об этом проходились ножом по сердцу.
Мэри с Лотти подолгу просиживали в библиотеке с книгами в руках – правда, не обращая никакого внимания на слова на страничках: Мэри читать не умела, а Лотти вообще не знала ни одной буковки. Когда распахивалась входная дверь, сестры вытягивали шеи, чтобы увидеть, кто там пришел, уж не мама ли. Но появлялись то полные женщины в светло-коричневых одеяниях, то юные девушки в цветастых платьях и с ярко-розовыми губами, то жилистые мужчины в одежде фабричных рабочих, то сутулые господа в костюмах. А вот женщина, которая столько лет была их единственным родителем, так здесь и не появилась.