Лотти радостно подпрыгнула на кровати. Глаза ее сияли, на губах играла улыбка. Она натянула шорты и рубашку и проворно спрыгнула на пол, едва не споткнувшись о собственную ногу.
Мэри захихикала.
– Что это на тебя нашло?
– Сегодня же праздник! – напомнила Лотти. В ее голубых глазах плясали восторженные искорки.
– Ой, да ладно тебе с ума сходить. Сегодня соревнования, только и всего. А ты что, ждешь карнавала, клоунов и сахарной ваты?
Сестренка скосила глаза и высунула язык.
– Нет, конечно. Я знаю, что, кроме соревнований, ничего не будет, но все равно ведь здорово!
– Не понимаю, что тут хорошего, – продолжила Мэри, опустив ноги на прохладный деревянный пол. – Скакать в такую адскую жару на солнцепеке…
Лотти пожала плечами.
– Так-то оно так, но зато хоть что-то новенькое! А то мы вечно работаем и никуда отсюда не выбираемся. На дворе лето, так что нас даже в школу не берут – никакого разнообразия!
С этим спорить было трудно. Рождественские дни миновали в один миг. Детям устроили праздничный ужин с окороком и подливкой. Но с английским Рождеством здешнее и сравниться не могло: в тот день было так жарко, что приходилось обтираться мокрой тканью и обмахивать друг дружку, прячась в тени и отгоняя мух. Какое же это Рождество? А январь оказался даже жарче декабря.
Они провели в фермерской школе Фэйрбридж целый месяц, и Мэри уже начала обживаться. Она привыкла к жаре и стала легче ее переносить, притерпелась к рутине, научилась избегать встреч с Крю. Как-то раз она даже удостоилась похвалы от самого Форреста – директор увидел, как она старательно моет посуду на кухне. Некоторые ребята, прибывшие в Австралию вместе с Мэри и Лотти, справлялись куда хуже – особенно те, что помладше. Они скучали по дому, по родителям, и некому было о них позаботиться.
Сестры же давно привыкли заботиться о себе сами: так они и выживали, сколько Мэри себя помнила, поэтому к здешнему раскладу они оказались готовы. Мэри не горела желанием становиться прислугой – а здесь девочек только к такой работе и готовили, – но понимала, что ближайшие несколько месяцев лучше провести на ферме, где их накормят и оденут, где нечего бояться и точно не замерзнешь насмерть.
Если подумать, их с Лотти жизнь все-таки изменилась к лучшему, пускай школа Фэйрбридж и не шла ни в какое сравнение со «Стратэйрдом». На борту шикарного лайнера девочки чувствовали себя как в сказке – и недаром. Не созданы были они с Лотти для такой роскошной жизни. Мэри пришла к этой мысли уже на второй день пребывания на ферме. А вот Гарри, казалось, отчаянно цеплялся за прошлое. У нее так и не получилось развеять хандру, напавшую на друга после высадки в Австралии. Впрочем, с тех пор они мало виделись, разве что если случайно сталкивались на территории фермы или в столовой. Иногда мальчик приходил к корпусу, где жили сестры, чтобы их навестить, но если воспитательница Ингрид оказывалась рядом, ему приходилось прятаться, а не то еще директору донесут и выпорют.
С Ингрид, как и со многими другими сложностями на ферме, приходилось мириться. Мэри совсем не хотелось, чтобы эта зловредная тетка портила ей жизнь, поэтому девочка старалась лишний раз не показываться воспитательнице на глаза и не злить ее. Как-то раз, еще в первую неделю жизни Мэри на ферме, Ингрид поймала одну из младших воспитанниц за шиворот и сунула головой в отхожее место, потому что та описалась в кровати. Тогда Мэри твердо решила, что будет оберегать Лотти от встреч с этой мегерой.
Ингрид говорила по-немецки и приехала из Южной Африки. Эта дама средних лет, казалось, из кожи вон лезла, лишь бы попортить кровь девочкам, живущим во вверенном ей корпусе. Во всяком случае, так всем казалось. Но Мэри знала не понаслышке, как портит человека жизнь, полная тягот. Она не раз это наблюдала, но так и не смогла проникнуться к воспитательнице сочувствием, лишь стала вести себя осмотрительнее, ведь раненый зверь непредсказуем. За строгостью и грубостью Ингрид, за регулярными порками, которые она задавала девочкам, за отсутствием малейшего интереса в том, чтобы накормить их съедобной пищей, стояла боль.
Мэри быстро оделась, умылась холодной водой, перевязала волосы обрывком старой тряпицы. Девочки уже покидали корпус парами и тройками: до завтрака им полагалось поработать в деревне. Солнце уже поднялось высоко, и под его беспощадными лучами земля стремительно нагревалась. Где-то вдалеке затянул песню хор кукабар, но вскоре его заглушили щебет и свист множества других птиц, живущих в этих краях. С самого своего приезда в Австралию Мэри не переставала удивляться разнообразию здешней крылатой фауны.
Они с Лотти наполнили ведро теплой водой и добавили мыло, потом взяли две швабры из шкафчика с принадлежностями для уборки и принялись мыть пол в корпусе. Доски испещряли грязные отпечатки ног, но стереть их не составило особого труда. Под конец вода остыла и стала коричневой. Сестры вылили ее, перенесли пустое ведро в следующий корпус и начали все заново.
Рядом с поленницей собралась группка босых мальчишек. Они по очереди взмахивали топорами и раскалывали поленья. Двое мальчишек собирали готовые дрова в большую кучу и складывали у Наффилд-Холла, как раз напротив дома, где теперь убирались сестры. На вид мальчикам было лет шесть-семь, но с топором они управлялись мастерски, точно кололи дрова уже не первый год. Интересно, подумала Мэри, скольким из них не посчастливилось лишиться пальца на ноге.
Девочки домыли второй корпус и пошли к следующему. Впереди показалась телега, запряженная лошадью, и сестры отступили в сторонку, чтобы ее пропустить. В телеге сидели два мальчика лет одиннадцати-двенадцати. Один спокойно держал в руках поводья, второй откинулся назад и улыбнулся Мэри. Телега остановилась напротив дома, один из мальчишек соскочил на землю, взял кувшин с молоком и отнес на крыльцо. Потом снова взглянул на Мэри, тряхнув каштановой челкой. Он был высокий, тощий и веснушчатый; таких часто можно было увидеть на ферме. В лицо Мэри запомнила многих, но по именам мало кого знала. Мальчишка чем-то напомнил ей Гарри, и она вдруг страшно по нему заскучала. По нему и по тому времени, когда можно было играть вместе, не таясь исследовать корабль, прятаться в укромных закоулочках, таскать выпечку с кухни, пока обслуга не видит.
– А ты Гарри не видел? – спросила девочка.
Телега уже продолжила путь, поэтому Лотти подхватила швабру и девочки пошли рядом с повозкой вдоль дороги.
– Вчера видел. Сказал, что будет сегодня во всех состязаниях участвовать.
– Надеюсь, и мы сможем… – начала Мэри, но ее перебил громкий сигнал на завтрак. Девочка вздохнула и посмотрела на дом, стоявший перед ними. – Выходит, больше мы не успеем.
– Какая жалость, – с усмешкой откликнулась Лотти. – А давай наперегонки!
И они побежали. Мэри обогнала сестренку на несколько шагов, но потом сбавила скорость, чтобы они снова поравнялись. Спотыкаясь, они влетели в двери, поскользнулись на влажном полу и повалились друг на дружку. Мэри со смехом убрала ведро и швабры, и сестры, взявшись за руки, пошли в Наффилд-Холл.
У закрытых дверей уже выстроилась очередь. Девочки встали в самом конце. Вскоре явился директор Форрест и отпер двери, а сам замер у порога, чтобы проверить, чистые ли руки у воспитанников. Когда подошла очередь Мэри, она показала свои ладони, и Форрест одобрительно кивнул. Сестры быстро отыскали себе местечки за привычным столом.
В зале только и разговоров было что о сегодняшнем празднике. Ребята сновали между столами, не скрывая воодушевления. Мальчишки, горделиво выпятив грудь, шумно хвастались своей ловкостью и рассуждали, кто кого перегонит и на сколько. Гарри тоже был здесь: он стоял неподалеку от своего стола вместе с Максом. Мэри помахала другу, стоило ей только заметить его, и мальчик ответил тем же. Его лицо озарила широкая улыбка.
Его счастливый вид наполнил Мэри радостью. Прежде ее мучил вопрос, вернется ли к Гарри его добрая, красивая улыбка. Она не сомневалась: втроем они преодолеют любые невзгоды, если будут вместе смеяться над ними.
Она тоже улыбнулась Гарри. Остальные мальчишки за его столом заметили это и тут же заулюлюкали, засвистели и захихикали. На Гарри обрушился целый шквал острот и подколок. А когда он раскраснелся, как помидор, даже Мэри покатилась со смеху.
Глава 25Январь 1954 года
В воздухе висел запах пота. Ребята вопили и подскакивали вдоль никак не размеченного трека. Адреналин пульсировал в жилах Гарри с такой силой, что в висках стучало. Он буравил взглядом финишную черту, согнув ноги и руки и крепко сжав кулаки. Когда-то, еще в Барнардо, он уже участвовал в гонках, но отчего-то сегодняшнее состязание казалось важнее всех предыдущих. Мальчики должны были бежать босиком через овечье пастбище.
– На старт! Внимание! Марш! – скомандовал Форрест и резко опустил руку.
Гарри рванул вперед. Сердце бешено заколотилось от восторга. Он понесся во весь дух. Ноги работали точно и слаженно, будто поршни, а руки ритмично ходили вдоль корпуса. Мальчик перескочил через коровью лепешку, обогнул заросли лисохвоста, выбеленного солнцем, споткнулся, когда нога угодила в нору, притаившуюся под иссушенной травой. В начале забега он уверенно лидировал, перегнав разношерстную стайку мальчишек метров на двадцать, но теперь разрыв неуклонно сокращался.
У финишной черты Гарри, собрав последние силы, поднажал и пересек ее вторым – сразу же после Девона. Старший товарищ похлопал его по плечу, тяжело дыша, и согнулся, уперев ладони в колени.
Гарри слабо улыбнулся, хватая ртом воздух.
– А ты неплох, малыш Гарри! – одобрительно воскликнул Макс, нагнав приятеля. Его лицо раскраснелось от изнурительного бега. – Надо же, какой быстрый! Вот уж не подумал бы!
– Натренировался, пока спасался от по́рок, – пошутил Гарри и подмигнул.
– Ну еще бы. – Макс склонил голову набок.
– Ты, поди, за все эти годы тоже не раз от Форреста удирал.