Макс поморщился.
– Да не такой уж он и злодей. Будь паинькой, и он тебя не обидит. Многим из нас Форрест заменил отца: я вот своего папашу ни разу не видел. Пойми меня правильно: с теми, кто глупости вытворяет, директор строг, но зато справедлив.
Пот бежал по лицу Гарри и затекал в глаза, отчего их страшно щипало. Отгоняя от лица мух, мальчик побежал на следующее состязание. Из головы не шли слова Макса. Самому Гарри Форрест казался человеком суровым и авторитарным. Трудно было представить, что тот бывает добрым и великодушным. С другой стороны, Макс прожил на ферме достаточно долго, чтобы изучить начальство со всех сторон, насколько это только возможно. И если Макс считал Форреста славным малым, Гарри явно недооценил директора. Наверняка он знал одно: чудесно провести целый день без сборов урожая, дойки коров и выпаса свиней. Впрочем, тело быстро приспосабливалось к нагрузкам: несколько дней новой работы – и боль проходила.
Когда Гарри добрался до того места, где шло состязание по прыжкам в длину, девочки еще не закончили соревноваться. Мэри ждала своей очереди. Едва Гарри подошел, девочка разбежалась, прыгнула и приземлилась на гору песка, вытянув ноги. Гарри внимательно за ней наблюдал. Заметив его, Мэри поспешила к другу. Ее светлые волосы, собранные в хвост, подскакивали на бегу.
– Привет, Гарри!
– Привет, – отозвался он. Внутри вдруг проснулось странное волнение. Но почему? Они с Мэри дружили не первый месяц. Но теперь, стоило ей появиться, мальчика охватывали дрожь и робость.
На щеках у Мэри алел здоровый румянец – спасибо солнышку и физической активности, – а волосы блестели. За несколько месяцев их с Гарри знакомства девочка заметно выросла. Худенькая, бледная замарашка с огромными глазами, которую Гарри впервые увидел в доме Общества Фэйрбриджа, осталась в прошлом. Нынешняя Мэри просто лучилась здоровьем, и ее вид не портила даже не по размеру большая форма, усеянная пятнами.
– Я видела, ты прибежал к финишу первым! – воскликнула она и скрестила на груди руки.
Новость о том, что она наблюдала за ним, Гарри обрадовала.
– Вторым, – поправил он подругу.
– Ну, отсюда казалось, что первым.
– Ага, чуток недотянул.
– Ты уже начинаешь говорить как австралиец, – подметила девочка.
– Ты тоже.
– Как думаешь, у нас когда-нибудь пропадет британский акцент?
Мальчик пожал плечами:
– Возможно.
– Ну и ладно, – продолжала Мэри, – я все равно не хочу возвращаться. С Англией покончено навсегда.
Гарри смерил ее внимательным взглядом. Сердце вдруг защемило от воспоминаний о доме, точно поднялся занавес над окном в прошлое.
– А я вернусь при первой же возможности.
– Серьезно? – Мэри сощурилась. – Зачем тебе это?
– Сначала я отсюда сбегу, а потом и домой вернусь.
Девочка выгнула бровь.
– А я останусь здесь. Найду работу – говорят, тут кем хочешь можно устроиться, и неважно, откуда ты родом.
Гарри тоже такое слышал и все равно ощущал отторжение. Этот край был слишком диковинным, чужим, суровым, пустынным и беспощадным. Мальчик тосковал по зеленым изгородям и нескончаемым английским дождям.
Между ребятами бродил мужчина с фотокамерой. Одет он был в черную шляпу, костюм в тон и белую рубашку, застегнутую до самой шеи, на которой был повязан галстук угольного цвета. Время от времени фотограф садился на корточки и снимал состязания. Наконец он остановился рядом с Гарри и Мэри и повыше поднял черный аппарат.
– Не возражаете, если я вас сфотографирую?
Мэри покосилась на Гарри, и тот едва заметно кивнул.
– Я не против, – подтвердила девочка.
– Может, встанете чуть ближе?
Мэри придвинулась к другу и легонько толкнула его плечом. Мальчик покраснел, и она не сдержала смеха. Гарри тоже расплылся в улыбке, и тут раздался щелчок фотоаппарата.
– Отлично! – воскликнул корреспондент. – Я вышлю вам снимок, как только он будет готов. Ферме пойдет на пользу, если о ней узнает больше народу. Может, даже пожертвования для вас соберем.
Гарри вместе с другими ребятами принял участие в соревновании по прыжкам в длину и забеге на четыреста ярдов, а после этого появились воспитательницы с ведрами, полными эскимо на палочке. Гарри вместе с соседями по корпусу рванули к Эльзе, и каждому досталось по угощению. Приятели расселись в теньке – кто под деревьями, кто у домов, – и стали с аппетитом, причмокивая, поглощать прохладное лакомство, пока оно совсем не растаяло.
Гарри обвел взглядом других мальчишек вокруг, и его на миг наполнило удовлетворение. Повсюду были счастливые улыбки и утомленные, слипающиеся глаза. Опаленные солнцем лица, пропитанные по́том рубашки, грязные коленки и ступни. Славный выдался денек – пожалуй, лучший за всю жизнь на ферме. Он зажег в душе Гарри слабый огонек надежды.
Пока шел последний забег, дети уже начали уборку. Тюки сена, которые служили загородками и сиденьями, загрузили в телегу, чтобы трактор отогнал ее обратно в конюшню. Ребятишки помладше собирали мусор, а потом большими охапками относили его в Наффилд-Холл. Трех-четырехлетки с мутными от усталости глазами плелись через пастбище домой. В руках они несли растаявшие остатки эскимо, а опаленные солнцем щеки были вымазаны грязью.
Гарри сложил сено и стал ждать трактора с телегой. Когда тот приехал, мальчик погрузил туда тюки. Мэри с Лотти прибежали попрощаться, потом тоже взобрались в телегу и устроились на сене: трактор направлялся в деревню, им было по пути. За рулем сидел Девон. Этот парень держался с уверенностью, которой Гарри мог только позавидовать. Девон был старше и выше, выглядел жилистым, смуглым и способным на всё.
Гарри проводил взглядом трактор. Тот, покачиваясь на ухабах, въехал в железные ворота, миновал курятник и обогнул конюшню, у которой телегу должны были разгрузить. Мальчик вздохнул и вытер пот со лба.
Солнце зависло над самым горизонтом. Небо напоминало холст, испещренный розовыми, оранжевыми и желтыми мазками. Зной стал ослабевать, жар больше не исходил от всего вокруг, но спина и подмышки Гарри по-прежнему были влажными от пота. Он осторожно притронулся к носу. Завтра обгоревшая кожа будет болеть, как и все лицо, руки, шея, но оно того стоило. Праздник очень ему понравился от первой и до последней минуты.
Время полдника давно миновало. В животе урчало от голода. Гарри надеялся, что Эльза сейчас готовит на плите что-то сытное и угостит ребят, когда они вернутся в коттедж. Мальчик понесся по огороженному участку пастбища. Если добраться домой побыстрее, можно успеть помыться до чая: Эльза не обрадуется, если он явится к столу в таком виде.
Добежав до Коричневого корпуса, Гарри устало поднялся на крыльцо и сел на верхнюю ступеньку. Вот уже полчаса он прихрамывал: в ногу впилось несколько колючек. Он уже пытался их вынуть, но, видимо, достал не все, потому что каждый шаг отзывался болью.
Гарри закинул больную ногу на колено другой и стал внимательно ощупывать ступню. Вот оно: подушечку пальца царапнула колючка. Высунув язык от усердия, мальчик стал вытаскивать шип ногтями.
– Что делаешь? – спросил Девон, поднимаясь на крыльцо.
Гарри поморщился.
– Да вот, ногу занозил.
Девон что-то сочувственно пробурчал.
Гарри с победным кличем вытащил последнюю колючку и вскочил, проверяя, прошла ли боль. От нее и следа не осталось. Мальчик с улыбкой поглядел на Девона, а тот широко улыбнулся в ответ.
– Слушай, а ты не видел, Мэри и Лотти вернулись к себе? – рискнул спросить Гарри.
Девон пожал плечами.
– Не знаю. Их Крю перехватил. Сказал, что у него для них работа есть.
Гарри похолодел.
– Что?
– Да-да, вроде как надо убрать мусор, который малявки оставили.
– И ты бросил девочек с садовником?
Девон нахмурился.
– А что мне было делать? Пискни я – и Крю от меня мокрого места не оставил бы! Недавно он целую минуту меня отделывал, потому что я слишком медленно освободил дорогу, когда он мимо проходил!
– Ты знаешь, какой он, и все равно бросил девочек с ним наедине! – возмутился Гарри.
– А тебе-то какое дело?
Гарри подмывало надавать Девону по невозмутимой загорелой и уверенной роже, но тогда он лишь попусту потратил бы время. Нужно было поскорее отыскать Мэри и Лотти, пока Крю снова не выплеснул на них свой гнев. Сам Гарри с садовником пока не сталкивался, но Мэри рассказала ему о том дне, когда они с Лотти впервые увидели Крю. До мальчика долетали обрывки и других баек, ходивших по деревне. Рассказывали, что в гневе Крю страшен и любит помахать кулаками, а иногда и ботинки в ход пускает, если кулак не справляется. От таких историй у Гарри по спине бегали мурашки, пускай он и не знал наверняка, выдумки это или нет.
Одним прыжком он спустился с крыльца и побежал в сторону конюшни.
– Эй, ты куда? – крикнул ему вслед Девон. – Эльза разозлится, если к чаю не поспеешь!
Пока Гарри бежал, серые тени на земле становились все длиннее. Пару мгновений над ухом у него пищали москиты, но вскоре и они затихли. Повисла тишина, лишь легкий ветерок пробегал по волосам. Влажный жар тяжело стелился над позолоченными стебельками лисохвоста и зелеными побегами жесткой, упрямой травы. Гарри проворно перебирал ногами по пыльной тропе. Острые камни вонзались в кожу стоп, но он просто не мог остановиться. Нет, конечно, опасность Мэри не угрожает, зря он распереживался! Крю ничего ей не сделает, он ведь недавно уже отличился. А вдруг она опять будет пререкаться и разозлит его? Нрав у садовника крутой, так все кругом говорят. Да и Мэри за словом в карман не полезет. Слышал Гарри о Крю и еще кое-что, но боялся даже подумать об этом, иначе голова начинала кружиться, а в животе тяжелело от страха.
Одна половина здания конюшни была залита ослепительным закатным солнцем, а другая уже потонула в тени. Кругом царила тишина. Невыносимая тишина. Где же девочки? Наверное, уже ушли и теперь ужинают у себя в коттедже.