Гарри расхохотался прямо с персиком во рту, и Мэри одарила его сияющим взглядом. Лотти, стоявшая рядом, тоже спешно набивала карманы. Тут приковылял Макс и тоже радостно взял себе фрукт.
– В жизни столько персиков не видела! – со смехом призналась Мэри.
– А ну, позорники, отошли от телеги! – проревел Форрест, вышедший из столовой.
Дети бросились врассыпную, унося с собой персики, припрятанные под одеждой.
– Выложите фрукты! Мы разделим их поровну! – Форрест попытался схватить кого-то одной рукой, потом другой, но дети уворачивались и проворно бежали к деревне.
Гарри со всех ног понесся к садовому сараю, стараясь не выронить добычу. Мэри, Лотти и Макс не отставали. Макс почти совсем оправился от травмы. Гарри очень обрадовался, когда отек спал и оказалось, что позвоночник хорошо восстанавливается и вскоре друг сможет ходить и бегать, как и прежде. Пока же Макс передвигался неуклюже, слегка косовато, но это не слишком его тормозило, он вполне поспевал за друзьями. Гарри оборачивался к нему чуть ли каждую минуту: окликал, проверял, все ли в порядке с другом.
– Давайте внутри спрячемся. Тут нас не найдут! – предложила запыхавшаяся Мэри и юркнула в сарай.
Гарри дождался Макса и помог ему зайти внутрь.
Они устроились у стены, вывалив на пол свою добычу из карманов, рук и складок рубашек.
– Какая вкуснотища, – закрыв глаза, восхитилась Мэри.
Гарри был того же мнения, но промолчал, чтобы не отвлекаться от еды. По языку разливался кисло-сладкий вкус, а сок бежал по подбородку. Мальчик выплюнул косточку и взялся за следующий плод.
– Когда-нибудь и я буду выращивать персики! У меня на заднем дворе будет свое дерево, и я смогу есть их, когда пожелаю, – объявила Лотти, вся в розоватом персиковом соке.
– И я тоже, – подхватил Гарри, вылавливая из-за пазухи еще один персик. – А о каше и вспоминать не буду.
Они смеялись и до отказа набивали желудок персиками, и с каждой выплюнутой косточкой Гарри чувствовал, как пустота внутри понемножку рассеивается.
Глава 31Март 1956 года
Ветер налетел на веранду коттеджа, и тоненький листок бумаги затрепетал. Мэри положила на него ладонь, прижав к сиденью стула. Из уголка рта у нее торчал кончик языка, высунутый от усердия.
– Спроси, когда она приедет, – потребовала Лотти, нависнув над сестрой.
– Хорошо.
Письмо маме писалось медленно. Мэри уже научилась выводить все буквы алфавита, но правописание у нее пока хромало. Она старательно проговаривала каждое слово, которое писала, но боялась, что маме все равно непросто будет разобрать ее почерк. Да вдобавок к тому и Лотти без устали надиктовывала ей очередные абзацы, в которых рассказывала об их новом доме и задавала вопросы, обреченные так и остаться без ответа.
На памяти Мэри мама ни разу ничего не писала и вряд ли изменила бы своим привычкам. Да и потом, они не знали ее нового адреса. В последнем разговоре мать упомянула, что собирается съехаться со Стэном, но его адреса дочерям не дала. Поэтому Мэри оставалось только послать письмо на старую квартиру в надежде, что его переправят в нынешний дом мамы. Впрочем, за это время она могла расстаться со Стэном и переехать куда-то еще.
Девочка наклонилась вперед, прижала карандашный грифель к бумаге и медленно вывела очередное слово. Если так пойдет и дальше, она до ужина промучается. Мэри устало и досадливо положила карандаш и сползла по стене. Спину уже ломило.
– Конца-края не видно, – пожаловалась она. Мэри вообще не хотелось писать матери, но она сдалась, не устояв перед щенячьим умоляющим взглядом голубоглазой Лотти. Другие девочки из корпуса писали родственникам в Англию, так почему же они так не делают? Лотти была непреклонна. Мама приедет, твердила она, поэтому надо держать с ней связь, а то как она узнает, где их искать?
Мэри не хотелось разбивать сестре сердце, и она принялась за письмо, а потом собиралась отдать его Ингрид, чтобы та отправила послание по их старому адресу. Впрочем, было понятно: однажды Лотти придется смириться с тем, что мама не приедет.
Покончив с письмом, Мэри зашла в дом, чтобы отдать его воспитательнице. Ингрид сидела за обеденным столом, закинув ноги на соседний стул, и читала «Уименз уикли», похрустывая солеными чипсами из пакетика, который лежал рядом.
– Вот письмо от нас с Лотти, – сказала Мэри и протянула листок.
Воспитательница взяла его масляными пальцами, и жир тут же отпечатался на бумаге. Женщина пробежала взглядом строки.
– Ошибок тьма-тьмущая, – прокомментировала она.
– Знаю, – ответила Мэри и сглотнула.
Ингрид заглянула ей в глаза и махнула рукой:
– Ладно, ступай.
Мэри бросилась прочь из комнаты, нервно покусывая ноготь. Утреннее солнце уже согрело траву, хотя роса пока испариться не успела. Сестры направились в сторону конюшни. По дороге им встретились Гарри с Максом. Когда Мэри увидела друга, в сердце разлилось тепло. После того случая с Крю Гарри стал к ней особенно внимателен, старался навещать каждый день, даже когда у него было много уроков и работы на ферме.
– Ты написала маме? – спросил он.
– Угу.
– А я Дэйви письмо отправил. Правда, не знаю, получит ли он его: у меня есть только адрес главного корпуса Фэйрбриджа.
– Обязательно получит, – с участливой улыбкой заверила друга Мэри.
– А куда вы идете? – спросил Гарри.
– В конюшню.
– Мы с вами, – мгновенно заявил он.
Ему не хотелось отпускать девочку туда одну, он не раз говорил ей об этом. Мэри понимала, что друг не сможет вечно ее оберегать, и ее злила мысль о том, что Крю обрекает ее на жизнь в страхе, но теперь она и впрямь старалась не ходить в конюшню одна.
– Я не против, – согласилась она.
– А когда закончите с лошадьми, пошли грибы искать, – предложил Макс.
– О, давайте! – Лотти просияла и потерла ладони.
Мэри тоже любила грибы. В Лондоне они с сестрой иногда обнаруживали их неподалеку от дома, в окрестностях разбомбленных зданий. А потом обходили соседей и выпрашивали у кого-нибудь немного масла, после чего жарили свою добычу с луком, если дома он был, и делали грибные тосты. У Мэри слюнки потекли от воспоминаний. Накануне прошел дождь, и земля еще не высохла. Прекрасная погода для грибной охоты, хотя лучше всего отправляться на нее ранним утром, пока не грянула жара.
Сестрам хотелось поскорее управиться с делами в конюшне. Они сняли с Худыша и Блестки попоны и начистили лошадям шерстку до блеска. Потом вместе с другими девочками из клуба насыпали сена и наполнили поилки.
Когда они закончили с работой, уже почти подошло время завтрака. Четверо друзей пересекли овечье пастбище и добрались до поля, на котором пасся один-единственный бычок. Он жевал траву в дальнем конце и не обратил на детей никакого внимания. Они юркнули в калитку, закрыли ее за собой и стали искать грибы.
Уже совсем скоро Мэри улыбнулась удача: грибы притаились неподалеку от коровьей лепешки. Они были маленькие, коренастые и округлые, белые-белые, и легко отделялись от земли. Мэри наполнила ими подол рубашки и продолжила поиски. Дети проходили мимо высоких грибов с широкими золотистыми шляпками – ими и отравиться можно было, – а вместо них выбирали маленькие белые, похожие на домики фей под крохотными крышами. Мэри представляла, как феи обустраивают там свои жилища, воображала малюсенькие окошки в грибных ножках и детишек-феечек, спящих в кроватках внутри грибных шляпок.
Когда прозвонили на обед, каждый уже успел набрать в подол рубашки внушительный урожай. Друзья поспешили к корпусам, чтобы спрятать трофеи, а позже пожарить.
После завтрака настало время учебы. Мэри каждый день с нетерпением ждала уроков. Ей нравилось узнавать новое, и учитель был добр к ней. Читать и писать было куда интереснее, чем рыскать по улицам Лондона в поисках еды. Да и на ферме, если проголодаешься, всегда можно пойти по грибы на соседнее поле или нарвать персиков с дерева по пути в город. Здесь заморить червячка, пускай и всего на пару часов, было нетрудно. Последнее время Мэри постоянно мучил голод: она росла. Да и Гарри сильно вымахал за несколько недель: ноги стали заметно длиннее, тело вытянулось. Он перестал наедаться – сколько бы ни ел, вечно ему было мало. Перед сном Мэри помогала другу таскать с кухни вчерашний зачерствевший хлеб, чтобы усмирять ночные голодные спазмы. Ей и самой это было очень кстати.
После занятий Мэри с Лотти отправились прямиком в конюшню, чтобы поупражняться с другими девочками. Сперва лошадей водили по кругу на длинной веревке, потом оседлали и стали кататься – теперь девочки тренировались не сутулиться, ровно сидеть в седле при помощи мышц ног, держать поводья уверенно, но не слишком крепко. Каждый раз у Мэри получалось все лучше и лучше. Она научилась приподниматься в стременах, а потом опускаться в такт с движениями лошади и уже не боялась, что, если та поскачет рысью, у нее самой вылетят зубы.
Потом девочки опять вычистили лошадей, покормили, напоили, накрыли на ночь попоной и отправились к себе пить чай. Когда они вошли в кухню, остальные обитательницы дома уже сидели за столом, с ногами забравшись на стулья. К чаю никто не накрыл, Ингрид нигде не было видно.
– Что происходит? – спросила Мэри, выискивая в буфете свежее молоко. В животе урчало от голода – казалось, его уже никогда не утолить. Да еще и голова болела и кружилась, потому что девочка весь день слишком мало пила.
– У Ингрид свидание, – пояснила Фэйт, гоняя ложку по столу.
Мэри так и не нашла молока, и пришлось выпить два полных стакана воды. Потом девочка прислонилась к кухонной скамейке и смерила остальных взглядом.
– А что у нас к чаю?
Фэйт кивнула на плиту. На одной из конфорок стояла кастрюля со слегка сдвинутой набок крышкой. Мэри наклонилась понюхать содержимое и отскочила, будто ошпаренная, зажав ладонью рот. Кастрюля была наполнена вонючим месивом с червями; они ползли вверх по стенкам, но стоило им добраться до середины, как они срывались обратно в мутную серую жижу.