мер, можно было стащить кусочек свинины, пока нарезаешь ее; ему часто поручали эту работу. Иногда он даже раздавал по кусочку младшеньким, которые слонялись по столовой и делали вид, что подметают деревянный пол и оттирают тряпками следы от подошв, а сами жадно поглядывали на аппетитное угощение.
– Не забудь мне немножко оставить, – шепнула ему Мэри из-за спины.
– Не буду я тебе ничего оставлять. Ты вон вчера мне яблок не дала.
– Они были для Лотти! – возмутилась Мэри и шутливо толкнула его в спину. Гарри едва не упал и рассмеялся вслух.
Мэри, Фэйт и другие девочки-стажерки суетились на кухне – помогали готовить угощения к вечернему чаепитию, чтобы попотчевать членов совета, когда они закончат инспекцию. Каждый год повторялась одна и та же история.
Гарри бросил взгляд через плечо. Мэри спешила обратно на кухню в белом переднике, повязанном на тонкой талии. Поймав его взгляд, девушка скорчила рожицу, скосив глаза и высунув кончик языка. Гарри захотелось схватить ее и защекотать до визга, но это исключалось, поскольку в столовой было полно народу: дети, учителя, воспитательницы, другие работники.
Форрест показывал инспекторам ферму. Наверняка они с женой сейчас хвастали корпусами общежития или бесчисленными садами при ферме – дети три месяца подготавливали посадки к этому дню. Ни в одном из больших прямоугольных садов нельзя было сыскать ни сорнячка. В них царила пестрая какофония цветов, посаженных меж пышных хвойных деревьев, и буйно росли летние овощи: сладкий зеленый горошек и фасоль, стебли которых были подвязаны веревочками, обмотанными вокруг колышков; морковь с раскидистой ботвой, торчащей над землей; картофель, притаившийся в земле под пучками листьев; ягоды, алеющие на темно-зеленых кустах; головки латука, изумрудные листья мангольда, буйные островки тыквенных грядок.
Гарри одолевали смешанные чувства. Ферма успела стать ему домом. Воспоминания об Англии поблекли и подернулись туманом. Казалось, когда он жил там, то был совсем другим человеком, так много времени прошло. И все же юноша держался за память о тех временах и том крае. Ему предстояло прощание с Фэйрбриджем – и Гарри всей душой ждал отъезда, но вместе с тем не хотел покидать Молонг, и на то было немало причин.
Он пошел на кухню за разделочным ножом. У плиты устроилась Мэри с большой ложкой в руке. Ее светлые волосы были собраны в дерзкий хвост и повязаны платком. Голубые глаза засияли, стоило ему появиться, а пухлые розовые губы тронула дразнящая улыбка.
Последнее время присутствие Мэри необъяснимым образом смущало юношу. Их беззаботная, уютная дружба сменилась тягучей тоской, которой он и сам не понимал. Его тянуло к Мэри со страшной силой, но когда он оказывался рядом, все слова вылетали из головы, шею и лицо обдавало жаром, ноги заплетались, а тарелка с едой летела на пол. Гарри ничего не мог с этим поделать.
– Что ты там варишь? – спросил он, подойдя поближе к плите.
Девочка улыбнулась еще шире.
– Вот здесь – жимолость для пирогов. А вон в той кастрюле – картошка. Сделаю пюре с маслом и сливками.
– Умираю с голоду! – признался Гарри и, привстав на цыпочки, залюбовался темно-бордовым ягодным варевом, приправленным сахаром и какими-то незнакомыми специями.
– Не трогай! – предупредила Мэри и замахнулась на него ложкой. – Горячее же. Язык обожжешь.
Гарри опустился на полную стопу и спрятал руки в карманы.
– Я завтра уезжаю.
Ее улыбка померкла, а взгляд скользнул на ягоды. Мэри принялась медленно их помешивать.
– Знаю. Зайдешь попрощаться перед отъездом?
– Обязательно. Если получится. – Он неловко переступил с ноги на ногу. – Очень хотелось бы.
– Ну вот и хорошо. – Мэри одарила его улыбкой, от которой внутри разлилось тепло, а сердце застучало быстро-быстро.
– Когда мы тут всё как следует подготовим, персонал отвлечется на инспекторов. Все будут заняты. Вот я и приду к тебе в корпус.
– Договорились, – ответила Мэри.
Гарри нашел разделочный нож и вышел, чтобы нарезать свинью. Деликатес поставили на буфетный стол неподалеку от входа. Тушка лежала на длинной серебристой тарелке, и ее соблазнительный аромат манил всех детей в комнате. Целый месяц Гарри работал в свинарнике и каждое утро спозаранку кормил животных. Он легко различал их на глаз, но понимал при этом, что каждая сослужит свою службу. За время стажировки Гарри успел разобраться во всех хитростях деревенской жизни. Никто не учил его растить свиней, тут приходилось разбираться самому – как и почти во всех прочих обязанностях. Старший показывал азы, а потом уже приходилось справляться своими силами.
Свинарником, как и доильней, заведовал Бронсон. Гарри почти сразу узнал, что он славится изобретательностью по части прикарманивания деньжат – иными словами, втайне от Форреста продает на сторону свиней, телят, сено и зерно. С любым из мальчишек, кто рассказывал об увиденном, Бронсон на следующий день разбирался очень и очень жестко. Второй раз никто уже не смел раскрыть рта. Гарри тоже помалкивал. Он просто делал свою работу, но внутри у него полыхал гнев, когда он видел, как маленькие ребятишки бегают по деревне босиком, как у них торчат ключицы, как они дрожат от холода, потому что нет денег на мясо, хлеб, обувь, теплую одежду. Такова была деревенская жизнь, и тут нельзя было ничего изменить. Еще немного – и он уедет, сможет обо всем этом позабыть.
Сердце щемило от мысли, что он последний раз видится с Мэри, Лотти, Максом и остальными ребятами, ставшими важной частью его жизни, его семьей. Макса пока решили оставить на ферме: Форрест отложил его отправку, когда директор школы убедил его дать Гарри шанс доучиться. Девон уехал с фермы несколько лет назад, и с тех пор о нем ничего не было слышно. Каждый год уезжал кто-нибудь из знакомых старших ребят, а потом потихоньку стали отбывать и ровесники Гарри. И каждый отъезд оставлял крошечную дыру в душе. Гарри прощался с друзьями, надеялся, что они еще когда-нибудь приедут в гости, но этого не случалось. Юноша понимал, что и сам вряд ли вернется. Его ждала учеба в Брисбене, на юридическом факультете Квинслендского университета. От Молонга путь неблизкий, а денег на приезд взять будет негде.
Гарри нарезал свинину, потом поспешил на кухню вернуть нож. Чета Форрестов тем временем привела гостей в столовую. Все дети как один застыли у своих скамеек, вытянув руки по швам. Юноше хотелось поскорее убраться отсюда. Ужинать со всеми он не собирался. Желудок умолял устроиться рядом с другими и до отвала наесться ароматными вкусностями, но нервная энергия не позволяла остановиться. Гарри уже собрал вещи и был полностью готов к завтрашнему путешествию на север, но ему хотелось в последний раз прогуляться по ферме в темноте и одиночестве, попрощаться с ней.
Он пошел через деревню. Окна в корпусах были черными, только на некоторых верандах горел свет, чтобы дети не заблудились по пути из столовой. Высоко в небе мерцала полная луна, заливая луга серебристым светом, из-за которого тени становились лишь гуще. На поле по соседству с деревней паслись овцы. Одни пощипывали траву, другие лежали на ней группками и поодиночке. Все они были упитанными и коротко подстриженными – с них совсем недавно собрали шерсть.
У конюшни прогуливался маленький табун. При виде Гарри лошади нежно и тихо заржали, а потом две из них поскакали к нему в надежде на гостинцы. Гарри достал из карманов морковную ботву и покормил их, погладил мягкие носы, попрощался шепотом, зарывшись в длинные спутанные гривы и последний раз вдыхая их запах.
По пути в Коричневый корпус Гарри столкнулся с Максом: тот тоже бродил по темной деревне. Его распределили на ферму к юго-западу от Молонга. Отъезд предстоял на следующей неделе, а на стажерское место поставили парнишку помладше. Гарри очень надеялся, что еще пересечется с приятелем, но опыт подсказывал, что надежды не сбываются. От мысли об этом в груди разлилась пустота.
– Вот ты где! – воскликнул Макс, поравнявшись с Гарри. – Так я и подумал, что ты где-то слоняешься. Какой же пир ты пропустил! – Парень облизнулся. – Я за две секунды все умял.
Гарри вздохнул.
– Да, знаю. Но я просто не смог бы сидеть там и в очередной раз слушать треп о том, до чего прекрасна наша ферма и какие возможности она открывает перед детьми. С меня хватит.
– Понимаю. Хотя тебе-то и впрямь неплохой шанс выпал, – заметил Макс и пнул камень. Тот покатился по тропе впереди них.
– Верно. Но мало кому так везет. Тебя вот обделили.
– Ничего страшного.
Такой разговор у них уже был. Гарри и Макс смотрели на Фэйрбриджскую школу по-разному. Друг видел ее в позитивном свете. Он любил супругов Форрест, как собственных родителей, хотя за годы жизни Макса на ферме Форрест неоднократно порол мальчишку, орал на него, не уделял должного внимания. Спорить с Максом не было смысла: он просто стремился к счастью, и никакие слова Гарри не заставили бы его сменить точку зрения. Да Гарри этого и не хотел. Раз друг доволен своим детством на ферме, ни к чему лишать его светлых воспоминаний.
– В одном я с тобой согласен: мне есть за что быть благодарным.
– В Англии ты бы в университет не попал, – добавил Макс.
– Жаль только…
– Что?
– Что ты со мной не поедешь. Больше я ни о чем не жалею. Вот бы и тебе дали шанс.
Макс пожал плечами.
– Мне твои успехи и не снились. Я и читаю-то через пень-колоду. Уж не знаю, откуда ты такой умный взялся, – парень со смехом похлопал Гарри по спине. – Нет, мне такое и не светит. Ты представить себе не можешь, как я радуюсь твоим победам! Когда буду затаскивать в телегу трактора тюки сена или пасти скот на солнцепеке, стану представлять, как ты корпишь над книгами и спасаешь мир.
– Ну уж мир спасти не обещаю.
– Хотя бы изучишь его.
От этой мысли что-то внутри екнуло. Гарри и впрямь не терпелось как можно больше узнать об этом мире – об истории, книгах, художниках, архитектуре, законах, языках. Но в итоге он остановил свой выбор на юриспруденции, решил стать представителем закона. Во всяком случае, пока.