Да и против работы Гарри ничуть не возражал, честно сказать. На ферме труд в саду служил повинностью, теперь же – лишь поводом отвлечься от книг и побыть на воздухе. Теперь юноша редко оказывался наедине с природой, хотя раньше и подумать не мог, что такое случится. Гнуть спину под полуденным солнцем ему теперь было в радость, как и пачкать ногти в земле, закапывая луковицы в темную мягкую почву, и слушать, как порхают вокруг бабочки и гудят стрекозы.
Гарри отряхнул руки о штаны, расстегнул карман рубашки, достал сложенную фотографию. На снимке были изображены они с Мэри в день спортивного состязания. Кадр был сделан несколько лет назад. Мэри стояла рядом и смотрела на Гарри снизу, а на ее хорошеньком лице играла улыбка. Они были такие юные и еще почти одного роста, хотя Гарри был старше подруги на два года. Худенькие, с узловатыми коленками, одетые в простенькую фэйрбриджскую униформу.
Улыбки и радость на лицах были обманчивы, по ним ни за что нельзя было догадаться, в каких условиях живут эти ребята. Казалось, они не знают забот, тягот и страхов. На деле все было наоборот, но фотография запечатлела ту жизнь, о которой так мечтал Гарри. Приятно было видеть их такими – наивными, невинными, счастливыми, пускай картинка не соответствовала действительности.
Задняя дверь хлопнула, и к Гарри помчалась хозяйская собака, австралийский келпи. Не успел Гарри распрямиться, как она уже облизала ему все лицо. Парень со смехом вытер рукавом влажный след от собачьего поцелуя и погладил келпи по спине.
– Тише, тише, Бесс! С головы до пят обслюнявишь!
Бесс завертелась вокруг него. Ее шубка ржаво-коричневого цвета блестела в лучах полуденного солнца.
Калитка была закрыта, но за ней виднелась оживленная улица, по которой двигался поток представительских автомобилей с округлыми корпусами. Сливочно-желтый «понтиак-чифтейн» с белой островерхой крышей, черный «стандарт-вэнгард», «моррис-майнор» цвета индиго и несколько «холденов» успели проехать мимо, пока Гарри любовался видами молодого, кипящего жизнью города и думал о том, где же сейчас Мэри и что она делает.
Бесс принялась бодать его колени, намекая на прогулку. Парень со смехом почесал ее за ушами.
– Ладно-ладно, пойдем в дом. Глотну водички – и погуляем.
В доме он наполнил стакан водой из-под крана и осушил его в два глотка, потом опять наполнил. Вся рубашка пропиталась по́том. Он спустил шляпу на затылок, чтобы было удобнее пить, и снова опустошил стакан.
Потом они с Бесс пошли гулять по городу, как и каждый полдень. Казалось, собака обладает безграничными запасами энергии. Пожилые супруги уже с ней не справлялись, поэтому бо́льшую часть времени Бесс была предоставлена самой себе и от грусти и скуки прогрызала дыры в стенах и деревянной лестнице. На прогулке Бесс успела даже слегка запыхаться от усталости и очень проголодалась. Дома Гарри покормил ее и пошел в душ, а дальше планировал вернуться к себе в комнату и сесть за книги.
По воскресеньям у Гарри не было ни курьерской работы, ни занятий в университете. В этот день жизнь в Брисбене, казалось, замирала. Все кругом было закрыто, а люди после церкви разбредались по домам отдыхать. Время после церковных служб, на которые Гарри ходил с четой Хобольтов, как нельзя лучше подходило для учебы и работы в саду, потому что супруги почти весь день ходили по гостям или дремали. А другие обитатели пансиона, которые тоже снимали тут жилье, либо отсутствовали, либо спали по своим комнатам, либо слушали пластинки и курили сигары.
На своем столе Гарри обнаружил запечатанный конверт и нетерпеливо вскрыл его. На столешницу выпал единственный лист бумаги. Парень жадно взялся за чтение. Почерк Мэри он знал как свой и ни с чьим бы его не спутал. Девушка писала о том, как ей хочется поскорее проститься с фермой, сбежать от Крю и его постоянных издевательств. Оказалось, что садовник вернулся, и от этой мысли в Гарри вспыхнуло пламя ярости. Еще Мэри писала, что ни за что не останется в Фэйрбридже дольше необходимого. Как только она придумает, как забрать Лотти с собой, она убежит. Гарри прижал письмо к груди. Сердце гулко заколотилось, стоило только представить, что может случиться, если Мэри исполнит свои угрозы. Всех, кто пытался удрать из Фэйрбриджа, непременно находили и возвращали, а потом публично наказывали, ужесточали им условия жизни, а для свободолюбивой Мэри такая участь была бы невыносима.
Словами не описать, как он презирал Крю. Если бы только можно было вернуться и спасти сестер от тяжкой жизни! Как это сделать? У него не было денег даже на поездку в Молонг, не то что на совместный отъезд оттуда. А если бы и были, что тогда? Какова вероятность, что Гарри арестуют на месте? Едва ли кому-нибудь будет польза, если его бросят в тюрьму, а девочек вернут на ферму, на растерзание разгневанному Форресту. Мэри обязательно нужно дотянуть до конца стажировки, тогда влюбленные смогут воссоединиться. Гарри достал чистый лист, положил в центр стола и стал писать ответ с хмурым лицом и тяжестью на сердце.
Глава 40Март 1960 года
– Пойдем скорее! У нас в воскресенье соревнование, надо потренироваться огибать препятствия. Прошлый раз победа была так близко! – Мэри уперла руки в бока и нетерпеливо топнула.
Лотти старательно терла пол шваброй, оставляя за собой влажный след.
– Еще немножко. Если Ингрид вернется и увидит, что я не закончила, мне влетит.
Мэри досадливо простонала.
– Выходит, последними придем на конюшню!
– Ты иди пока, а я скоро тебя догоню.
Мэри задумалась. Вот уже несколько недель она не отходила от младшей сестры – с того самого дня, как Крю пригрозил добраться до Лотти. Но сестренка ведь вот-вот управится с уборкой и догонит ее.
– Ну ладно, тогда встретимся на месте. – Мэри натянула носки и обувь и выскочила из коттеджа. По пути она едва не столкнулась с Ингрид – воспитательница тяжело поднималась на веранду. Лицо у нее было мрачнее тучи. Мэри опасливо взглянула вслед Ингрид, которая грозно ворвалась в дом. И почему она сегодня такая сердитая? В таком настроении опасно оставлять Лотти с ней наедине, ничего хорошего это не сулит.
Мэри юркнула в дом и тихонько пошла за Ингрид. Впереди послышался вопль и глухой стук. Мэри в несколько прыжков пересекла спальню и увидела Ингрид в гостиной: та лежала на полу, запрокинув ноги, платье у нее задралось. Женщина со стоном и ворчанием перекатилась на живот, встала на четвереньки и с трудом поднялась.
У Мэри екнуло сердце. Лотти стояла совсем рядом, ее швабра торчала из ведра.
– Ах ты мерзавка! – взвизгнула Ингрид, расправляя платье. – На полу сплошные лужи! Гляди, что ты натворила! – Воспитательница гневно всплеснула руками. Мэри не было видно ее лица, но она живо представила, как оно багровеет, а вены на шее вздуваются. Такое с воспитательницей случалось нередко, но причиной еще никогда не становилась Лотти. Мэри всеми силами старалась защищать сестру от злобной мегеры, но сейчас ничего не могла поделать.
– Простите… простите, Ингрид, – запинаясь, проговорила Лотти, отступая от женщины.
Ингрид гневно сжала кулаки.
– Сто раз говорила: надо выжимать тряпку как следует и только потом мыть полы. Я чуть шею себе не свернула.
Лотти сцепила руки и уставилась на свои голые ноги.
Мэри подобралась ближе. Казалось, Ингрид вот-вот взорвется. Она шагнула к железной печи, стоявшей в центре гостиной, и потянулась за кочергой, прислоненной к ней. Вскинув ее, точно оружие, воспитательница нависла над Лотти.
– На этот раз сестра тебя не спасет. Ты в моей власти! И сейчас за все поплатишься, – прорычала Ингрид.
Страх ледяной змеей пробежал по спине Мэри. Тяжелой металлической кочергой запросто и убить можно. Ингрид замахнулась, опустила кочергу, но Лотти успела увернуться, и орудие громко ударилось о деревянный пол, оставив на нем трещину.
– Ингрид, подождите, я все исправлю! Я вымою пол заново, дочиста отскребу! – взмолилась Лотти со слезами на глазах.
Заложив одну руку за спину, Ингрид снова замахнулась. На этот раз удар пришелся по предплечью.
Лотти вскрикнула и отскочила. На этом выдержка Мэри иссякла. С яростным криком она кинулась на Ингрид и оттолкнула ее в сторону. Женщина рухнула вперед на колени. Мэри схватила кочергу и вырвала у воспитательницы из рук, да с такой силой, что та вскрикнула от боли. Потом девушка схватила сестренку за руку и потащила за собой из комнаты, после чего они помчались по деревне к конюшне. А когда добрались до нее, спрятались в комнатке, где висела амуниция, и повалились на гору сена, тяжело дыша. Слезы грязными извилистыми ручейками бежали по щекам Лотти.
В конюшне никого не было. Тут стоял запах кожи, сена и навоза. Другие девочки уже оседлали своих скакунов и поехали на дневную тренировку. В здании царила тишина, слышался только щебет пары ласточек, которые то залетали внутрь, то вылетали наружу с конским волосом, щепками и кусочками земли для постройки гнезда. Мэри сжала руку Лотти. Сердце у нее в груди стучало быстро-быстро.
– Убежали-таки! – воскликнула она, тяжело дыша, и положила кочергу на соседний стог.
– Теперь Ингрид нас убьет, – всхлипывая, прошептала Лотти.
Все знали, что немка терпеть не может непослушания. Но куда сильнее она ненавидела, когда из нее делали дуру. А Мэри еще и унизила ее. Такое им точно с рук не сойдет. Бежать и прятаться не было смысла: до конца дня их непременно ждала встреча с Ингрид. С каждым мгновением в Мэри нарастал страх. Не за себя – она точно знала, что выдержит любую выходку Ингрид, – а за Лотти. Одна мысль о том, что воспитательница обидит ее сестренку, была невыносима. Мэри уже давно думала о побеге с фермы вдвоем, и последние события только укрепили ее решимость. Настало время распрощаться с Фэйрбриджем и пуститься в самостоятельное плавание.
– О, какая встреча! Решили со мной повидаться? – В дверном проеме возникла громадная фигура Крю, заслонившая солнце.