Мэри похолодела. Переведя дух, она вскочила и заслонила собой Лотти.
– Ага, у нас для тебя срочные новости.
Крю склонил голову набок. На лицо падала тень от шляпы, так что прочесть его выражение Мэри не могла.
– Какие же?
– Так вот, слушай. На том конце города строят новый мост. Я как узнала об этом, сразу побежала тебя искать, чтобы сказать: иди и сбросься с него скорее! – Мэри замерла, готовая к схватке, хотя противник был вдвое крупнее ее и закрывал собой единственный выход. Все тело девушки источало ярость.
Крю запрокинул голову и расхохотался.
– Какая ты дерзкая с годами стала! А сестричка твоя что скажет?
– Только попробуй к ней подойти, – угрожающе произнесла Мэри и, слегка согнув ноги в коленях, стала обходить сестру, защищая ее от обидчика. Крю все же переступил порог комнаты, приблизился к сестрам и тоже начал неспешно виться вокруг Лотти.
Он кинулся было на девочку, но в последний момент отпрянул и расхохотался.
– Ну, будет тебе, мы же просто веселимся! Так?
Мэри заметила, что под ногами, там, где девушка ее и оставила, лежит кочерга. И когда садовник схватил Лотти за руку и оттащил в сторону, старшая сестра медленно подняла металлический прут. Крю не обратил на нее никакого внимания, сосредоточившись на Лотти, извивающейся у него в руках.
Мэри с криком бросилась на обидчика, вскинув кочергу высоко над головой и что было силы ударила садовника по затылку. Когда металл соприкоснулся с черепом, послышался глухой стук. Крю пошатнулся, схватился за голову, спихнув шляпу на лоб и глаза, и рухнул на спину.
Но Мэри на этом не остановилась. Ее объяли страх и злость, накопленные внутри за много лет издевательств. Крю угрожал Лотти, и потому никак нельзя было его отпускать. Если она его только ранила, мерзавец еще до них доберется, а этого нельзя допустить. Девушка снова подняла кочергу, но тут Лотти вскричала:
– Мэри, стой!
Девушка замешкалась, кочерга зависла в воздухе, но потом Мэри все же бросила прут на пол. Он упал с громким лязгом.
– Пойдем, пожалуйста! – взмолилась Лотти.
– Если он жив, то придет мстить, – возразила Мэри, тяжело дыша. Сердце бешено колотилось в груди.
Лотти молча покачала головой. Из глаз снова хлынули слезы, оставляя на перепачканной коже новые следы рядом со старыми. Глаза у нее покраснели, на лице читались усталость и отчаяние.
Мэри опустилась на корточки рядом с неподвижным телом, прижала кончики пальцев к шее садовника. Так делал полицейский в Ист-Энде в то морозное утро, когда на углу улицы один попрошайка свалился навзничь, и ей запомнился этот жест. Правда, она точно не знала, что надо искать, и второй рукой принялась одновременно щупать собственную шею.
– Кажется, пульса нет.
– Значит, он умер? – спросила Лотти.
– Может быть. Точно не знаю. – Мэри склонилась пониже и стала внимательно разглядывать лицо обидчика в поисках признаков жизни. Глаза у садовника были открыты, а на полу под шляпой стремительно растекалась кровавая лужица. Под затылком у него валялись несколько кирпичей, наскоро выложенных квадратом. Край одного из них еще сильнее вспорол рану, оставленную кочергой. Кто-то из клуба верховой езды, должно быть, побросал тут кирпичи после того, как они послужили приступкой, с помощью которой невысокие наездницы забирались в стремя. Мэри и Лотти, когда были помладше, и сами нередко пользовались таким способом. Падая, Крю ударился головой об один из кирпичей. Ровно тем местом, в которое попала Мэри.
– Надо идти, – сказала девушка, выпрямляясь. Ее замутило.
Прикрыв рот ладонью, она быстро оглядела комнатку. В углу стояла бутылка виски, которую садовник принес с собой. Он часто прятал выпивку в конюшне, чтобы нет-нет да и отхлебнуть, Мэри сама не раз видела. Она кинулась к бутылке, принесла ее к телу, влила немного жидкости Крю в рот, обрызгала ему одежду, потом бросила бутылку на пол. Стекло разлетелось на осколки, а остатки пойла пропитали сено, раскиданное рядом.
– Ты что тво…
– Тсс. Пойдем. Надо скорее возвращаться в корпус.
– Там же Ингрид!
– Пойдем, – настойчиво повторила Мэри, схватила кочергу, взяла сестру за руку, и они побежали по тропе, ведущей в деревню. У первого дома сестры перешли на шаг. У Мэри просто голова кипела от мыслей, и она отчаянно боролась с тошнотой; содержимое желудка так и норовило выплеснуться на ближайшую клумбу. Нельзя привлекать к себе внимание. Остаток дня нужно вести себя как ни в чем не бывало, а первым делом – вернуть кочергу в дом и попросить прощения у Ингрид. Если Крю мертв, их могут арестовать. Придется бежать до прихода полиции.
Ингрид в корпус так и не вернулась, и никто из девчонок не знал, где она. Мэри и Лотти и словом не обмолвились о случившемся, но весь вечер просидели как на иголках, гадая, явится ли воспитательница, придет ли Форрест с ремнем в руке.
Девочки подкрепились черствым хлебом с джемом и теплым молоком – больше ничего в доме не было. Ингрид не приготовила им ужин, и никто из взрослых к ним не заглядывал. Но обитательницы корпуса ничуть не возражали: воспитательница часто оставляла их одних. Девочки даже радовались, что можно провести вечер спокойно и никто не сделает выговор из-за громкого голоса или грязных ногтей, не отправит мыть посуду.
Они легли позже, чем полагалось, до темноты сидели в гостиной и играли в разноцветные стеклянные шарики и покер, стащив колоду карт из ящика прикроватного столика Ингрид. Когда все наконец пошли спать, Мэри и Лотти уже давно лежали под одеялом. Младшая забылась крепким сном, а старшей мешали уснуть тревожные мысли и судорожные планы, наряду с шумными играми других девочек.
Наконец в доме стало тихо. Снаружи гудели цикады, и чем сильнее Мэри сосредотачивалась на их стрекоте, тем громче он становился. Где-то ухнула сова, точно спрашивая о чем-то; проблеял ягненок, зовя маму. Но вскоре в деревне воцарились тишина и покой. Веки у Мэри стали слипаться, а дыхание замедлилось.
Вдруг дверь в коттедж распахнулась и громко хлопнула, разбудив нескольких девочек. Мэри резко села. Сердце неистово забилось. В спальню энергично зашел Форрест и включил свет.
– Мэри Робертс, вставай, – громогласно скомандовал он.
Мэри сощурилась от яркого света, потом робко слезла с кровати. Подол ночнушки упал, закрыв ей колени.
– Да, сэр?
Форрест грозно смотрел на нее, зажав под одним локтем записную книжку, а под другим – прут, которым обычно наказывал воспитанников.
– Иди-ка сюда, дитя. Я только что из оринджской больницы, ездил туда с Ингрид. Она рассказала, что это твоя вина. Бедняжка подвернула ногу, ушибла копчик и заработала себе головную боль, а все из-за твоих проказ.
– Простите, сэр, – пробормотала Мэри, сцепив руки и глядя в пол.
Другие обитательницы корпуса потирали сонные глаза или сидели натянув одеяло до подбородка и с изумлением наблюдая неожиданную сцену. Лотти прижалась к стенке, обхватив колени, и с головой спряталась под одеялом.
– Что мне твои извинения, – буркнул Форрест. – У меня выдалась жуткая ночка из-за происшествия и всего, что теперь творится. А ты только усложняешь мне жизнь. Иди сюда и вытяни руки ладонями вверх.
Мэри повиновалась, подошла ближе к директору и подняла руки.
– Происшествия? – переспросила она.
Форрест пропустил реплику мимо ушей и с силой ударил девушку розгой. От боли из глаз брызнули слезы, но Мэри понимала, что убирать руки не стоит. Ладони хоть и болели, но заживали быстро. Куда хуже, когда бьют по пятой точке: там следы неделями не проходят.
После трех быстрых ударов Форрест слегка запыхался. Щеки у директора налились красным.
– А теперь давайте-ка без фокусов. Все слышали? У меня сегодня и так забот выше крыши. Будьте паиньками.
Директор вышел, хлопнув дверью. Мэри сразу же юркнула за ним и выглянула наружу. Ночь выдалась темной. Тяжелые тучи закрывали звезды и луну. Тени окутали деревья и кусты, а в корпусах общежития не горел свет. Форрест удалился в сторону конюшни. Девушка на цыпочках двинулась следом.
– Ты куда? – шепотом спросила Лотти.
Мэри поднесла палец к губам, переступила порог, босиком спустилась с веранды и тихо пошла по тропе под покровом ночи, мимо окраинных домиков и садового сарая, мимо курятника. Обогнув его, она увидела конюшню.
Рядом с ней стояла белая полицейская машина. На полукруглой крыше мерцала синим и белым светом мигалка. Еще рядом была карета скорой помощи, желтый «додж» с красной мигалкой, которая вертелась, бросая алые отблески на загон для скота, кусты и деревянные стены курятника. У дверей конюшни суетилось несколько мужчин. Потом двое достали из багажника машины скорой помощи носилки, зашли в здание, а через несколько минут притащили пострадавшего и погрузили его в «додж». Потом в дверях конюшни появились Форрест и полицейский. В руках у служителя закона были планшет для бумаг и карандаш, замерший над листом.
Они нашли Крю. И уже очень скоро догадаются, что тут произошло. Неужели ее отправят в тюрьму? О тюрьмах Мэри знала мало, но все равно предпочла бы избежать такой участи. Ведь тогда ее разлучат с Лотти! Этой мысли оказалось достаточно, чтобы глаза затуманились слезами. Пока никто не заметил ее, притаившуюся за курятником, Мэри развернулась и со всех ног кинулась к своему корпусу, распахнула дверь, заскочила внутрь, придержала ее, чтобы та не хлопнула, и на цыпочках, тяжело дыша и нащупывая дорогу руками по стенке, вернулась в кровать.
– Мэри! – прошипела Лотти. – Где ты была?
Девушка нашла руку сестры и сжала.
– Завтра поговорим. Не о чем беспокоиться. Доброй ночи!
Она забралась на свою кровать, устроилась на боку и стала смотреть на входную дверь. Она решила ждать, пока вернется Форрест. Еще немного – и она лишится свободы и навеки расстанется с сестрой. Слезы наворачивались на глаза. Спать Мэри не собиралась, но уже скоро адреналин стал угасать, а последние силы покинули юное тело.