Мэри вздохнула.
– Не знаем. Газет мы не читали. На всякий случай стараемся держаться подальше от городских центров. Но никто из водителей попуток, которые нас подбирали, ничего не говорил.
– Кто-нибудь знает, что вы сюда направились? – спросил Гарри.
– Никто. Мы никому не рассказывали о своих планах.
– Отлично. Это к лучшему. Все еще не понимаю, почему вы не могли подождать, – тихо признался он.
Мэри знала, что он предпочел бы, чтобы она закончила стажировку, но не понимала, как рассказать любимому о случившемся. Он ведь станет себя винить. Долгие годы Гарри старался оберегать сестер, защищал их при любой возможности. И не хотел уезжать, но Мэри заверила его, что все будет хорошо, что Крю теперь оставит их в покое, ведь они выросли. А сейчас Гарри все примет на свой счет.
Девушка села на кровать рядом с ним, взяла за руку, переплетя пальцы. Заглянула своими голубыми глазами в его карие и тотчас словно бы нырнула ему в душу. Дыхание у нее перехватило.
– Из-за Крю, – призналась она.
Взгляд Гарри ожесточился.
– Что случилось?
Она рассказала ему все до мельчайшей детали. Все, что помнила сама. Что-то сместилось на самые задворки сознания, а что-то навсегда, точно клеймо, отпечаталось перед ее мысленным взором. Лотти помогала восстановить недостающие подробности. Вдвоем сестры сумели нарисовать для Гарри полную картину происшествия.
Юноша встал, подошел к дальней стене и со всей силы ударил по ней ладонями, да так, что картина с изображением побережья задрожала вместе с рамой. Лотти подскочила, а Мэри зажмурилась. Ей тяжело было видеть его печаль и боль, но она не могла ничего с ними поделать. Она уже отдала все силы, чтобы защитить Лотти. Больше у нее ничего не осталось.
– Получается, вы бежите и от закона? – обернулся парень к Мэри. В его взгляде полыхало пламя.
– Скорее нет. Мы бежали после того, как полиция сообщила Форрестам, что это несчастный случай и виной ему спиртное. Но мне страшно, что копы обо всем догадаются, если присмотрятся повнимательнее.
Гарри закрыл рот ладонью, сделал глубокий вдох.
– Они могут заметить рану от кочерги.
– Именно, – сказала девушка.
– Значит, надо вас спрятать, пока вся эта шумиха не уляжется.
– Как? – спросила Лотти. Ее нижняя губа, все еще усеянная крошками шоколада, подрагивала.
Гарри подошел к кровати, потянул Мэри за руку, и та встала. Он крепко поцеловал ее в губы. Ее любовь к Гарри была неистребимой, глубокой и широкой, как океан, который им пришлось пересечь, чтобы высадиться на этом далеком и диком берегу, на австралийской земле, к которой они спешили с трепетом и надеждой и которая стала им домом. Время было не властно над этой любовью, потому что само было лишь нитью, оплетающей канву жизни. В этот ослепительный миг мир вокруг подернулся туманом. Тело пронзил жар, а сердце наполнилось надеждой, когда губы слились в поцелуе.
– Я люблю тебя, Мэри, – прошептал Гарри, обжигая ей щеку дыханием.
По лицу побежали слезы. И откуда они только взялись? А с губ сорвались слова, которые она так долго таила в сердце, что уже и позабыла о них. Они появились из-под тяжелого вороха боли, злости, страданий, стыда и страха и выбрались на свободу.
– И я тебя люблю.
Краем уха Мэри слышала, как шмыгает на кровати Лотти, но не сводила взгляда с лица Гарри. А его карие глаза, глубокие и полные любви, смотрели на нее.
– Так давай поженимся.
– А как же…
Гарри пожал плечами.
– Это лучший способ сменить имя. Тогда ты спрячешься, оставшись у всех на виду.
– Они ведь знают, что мы дружим, – возразила девушка. – Если останусь, подвергну тебя опасности.
Он взял ее лицо в ладони.
– А если уйдешь, ты меня погубишь. Я больше не могу без тебя. Будь что будет.
– Не хочу я выходить замуж только ради того, чтобы спрятаться, – возмутилась девушка.
Гарри нежно поцеловал Мэри, едва прикоснувшись к ее губам.
– Мы ведь это уже обсуждали: я хочу на тебе жениться, потому что разлука невыносима. Я хочу всегда быть рядом с тобой.
– А я – с тобой, – призналась она. – Что ж, я согласна.
Глава 44Май 1960 года
Черные фонари из кованого железа, точно солдаты, выстроились вдоль Аделаида-стрит. В этот час здесь было людно: горожане спешили кто куда. Мэри подождала, пока мимо промчится по рельсам, цепляясь за провода, трамвай, пересекла улицу и торопливо забежала в маленький магазинчик, примостившийся между пекарней и ювелирной лавкой.
Внутри она сняла шляпку, положила ее по соседству с прилавком, поправила прическу у настенного зеркала.
– А вот и ты! – поприветствовала ее Мэрион Андервуд, владелица магазина. – Как раз к открытию!
– Доброе утро, мисс Мэрион!
– И тебе, милая. Чудесно выглядишь! Это, случайно, не мое платье?
Мэри расплылась в улыбке. Мэрион прекрасно знала, что так оно и есть. Несколько дней назад она отдала Мэри подлатать один из своих нарядов, где слегла разошелся шов. Мэри быстро исправила недочет, а потом Мэрион разрешила ей оставить платье у себя. Мол, она не допустит, чтобы ее продавщиц путали с обитательницами работного дома. На этих словах она подмигнула. Мэри едва верила своей удаче. Платье было белое, с зеленым узором с лесными мотивами на пышной и длинной юбке, а корсаж, плотно облегающий фигуру, великолепно подчеркивал все ее достоинства.
– Ваше, мисс Мэрион! Такая красота! Вы просто чудо. Зарабатывать на жизнь, придумывая наряды… Да это же просто мечта!
Мэрион засмеялась, откинув голову. Рыжие локоны заплясали у нее по спине.
– Ты просто прелесть. Давай открываться. Будем надеяться, что сегодня нас навестит толпа богатеньких покупателей и мы с тобой потонем в выручке!
Мэри поспешила к дверям, наслаждаясь прикосновениями ткани платья к голым ногам. Ей очень хотелось купить себе чулки из нейлона с тоненьким швом сзади, но пока они были ей не по карману. Мэрион лишь усмехнулась, когда девушка поделилась с ней своей мечтой; хозяйка заверила, что такие чулки уже не в моде и что ходить без них – последний писк моды.
Раньше Мэри ни разу не задумывалась о моде. Ее мысли были заняты совсем другим. Добыть пищу для изголодавшегося желудка и выжить – вот что венчало список ее приоритетов. Через неделю после того, как они с Лотти заехали в пустую комнату в том же пансионе, что и Гарри, Мэри отправилась искать работу с напечатанным резюме (спасибо подержанной пишущей машинке Гарри) и вскоре наткнулась на ателье Мэрион. Хозяйка оплатила ей стрижку у настоящего парикмахера и дала несколько нарядов на первое время. Мэри сперва противилась, ей было неловко так обременять благодетельницу, но та отмахнулась от ее возражений, напомнив, что Мэри будет продавать платья, созданные самой Мэрион, и должна выглядеть соответственно. С этим девушка спорить уже не могла и приняла дары своей работодательницы. Каждый день, выходя из дома на работу, она чувствовала себя уверенной, привлекательной, стильной.
Мэрион она сказала, что ее зовут Вирджиния Мэй, а в будущем, после росписи с Гарри, ей предстояло стать Вирджинией Мэй Эванс. Ей всегда нравилось имя Вирджиния. Представлялось, что обладательница такого благородного и звучного имени непременно богата и блистательна и ей неизвестно, каково ложиться спать с урчанием в животе. И все же часто, когда звякал колокольчик над дверью, предупреждая о приходе нового посетителя, Мэри вздрагивала и оглядывалась, а на улице обходила стороной полицейских, попадавшихся по пути, стараясь спрятать от них лицо.
В витрине одного из магазинчиков на рынке Квин-стрит стоял телевизор. Однажды, когда Мэри проходила мимо, она застала новостную передачу, где показывали конец сюжета о двух девочках, сбежавших из фермерской школы Фэйрбридж. На экране появились фотографии, на которых Мэри с Лотти в рубашках и шортах, неровно обстриженные, мрачно смотрели в объектив. Больше этих девочек не существовало. Лотти стала Шарлоттой Мэй и пошла под этим именем в местную школу. Скоро она станет Шарлоттой Эванс, приемной дочерью Вирджинии и Гарри, а Мэри с Лотти навсегда останутся в прошлом. В Брисбене их никто не искал, по крайней мере пока. Гарри никто не звонил, полицейские не заявлялись на порог пансиона. И все же сестры боялись, что однажды это случится.
Рабочий день быстро приближался к концу. Мэри с нарастающим предвкушением ждала вечера: после работы они с Гарри собирались пойти в городскую ратушу. Не успеет стемнеть, а она уже станет женой. Поскорее бы! Сложно было поверить, что спустя столько лет боли и одиночества ее ждет счастье.
Когда ателье закрыли для посетителей, Мэрион пожелала девушке удачи, поцеловала ее в щеку и смерила взглядом. В глазах хозяйки стояли слезы.
– Жаль, что я не смогу присутствовать, раз вы решили не устраивать церемонию. В любом случае завтра, когда придешь на работу, отметим. Желаю тебе огромного счастья, моя милая девочка. Как же я рада, что тебя тогда занесло ко мне в магазинчик!
Мэри проглотила ком в горле.
– Спасибо, мисс Мэрион. Словами не описать, как я вам благодарна за все, что вы делаете для меня и моей семьи.
Мэрион погладила ее по руке и промокнула глаза.
– Ладно, пора взять себя в руки. Ступай. Пусть все пройдет чудесно! Гарри очень повезло.
Хобольты однажды отвели ее в сторону и спросили, уверена ли она, что стоит так рано выходить замуж. Мэри обняла их, заверив, что все хорошенько обдумала, и поблагодарила за то, что разрешили им с Лотти остаться в пансионе.
Когда сестры заняли последнюю из пустых комнат, дом заполнился под завязку, но его хозяева ничуть не возражали. Напротив: сказали, что уже лет двадцать у них не было так весело. Пожилой чете Мэри поведала, что они с сестрой недавно осиротели и приехали в Австралию по «десятифунтовой программе», придуманной местным правительством, которое предлагало переезд по цене десяти фунтов. У Хобольтов не было оснований ей не поверить.