— Селли, но ведь ты и сама — одна из этих самых мерзких ублюдков саксов!
— Да? Знаешь, на этот счет я могла бы процитировать Джона Куэйла. «Знай я, что за мерзость эта жизнь, я бы и не подумала рождаться на свет». Сам понимаешь, я в этом не виновата.
— Мне кажется, ты сама не понимаешь, зачем сделала это. Она улыбнулась, откинулась назад, прислонилась к стенке стойла.
— С меня вполне хватит того, что я уничтожила тебя, твой народ, твою страну, твою культуру. Всех вас. Мало не покажется, а, гаденыш Питер Смит? Я сделала это потому, что смогла, мерзкий подонок.
— А ты… Питер Смит Кровавые Руки, ты хоть раз в жизни смотрел на себя в зеркало? Может, там и отражаться нечему? Ты, небось, и тени в полдень не отбрасываешь! Ты убил его, убил этого мальчика, Медраута, только потому, что думал: он — это я!
— Но разве ты теперь не понимаешь, почему я должен был сделать это?
Она злорадно ухмыльнулась. Устремила на Питера пристальный, долгий взгляд — ни дать ни взять, вылитый Чарли Мэнсон.
Питер не мог найти слов, которые разрушили бы упоение Селли победой. Он вытащил из ножен кинжал — тот самый, что уже прервал сегодня две жизни. Что теперь значила еще одна?
«Выходи, ну, выходи же, где бы ты ни был!» — призвал Питер Ланселота.
Селли, завидев обнаженный клинок, ухмыльнулась так широко, что странно, как только кожа не треснула на морщинистой физиономии Мирддина.
— Бери меня! — радостно воскликнула она. — Я твоя! Отправь меня обратно! Я вернусь, ты прекрасно знаешь, что я вернусь и окажу Dux Bellorum помощь в самый трудный час.
— Откуда ты вернешься? Из девственного леса, в котором и в помине нет никакой машины времени?
— Что?
— Я видел этот мир, прежде чем отправился сюда, Селли. Там никакой техники — даже автомобилей нет. — «Убей ее. Убей немедленно!» Но запертый в клетке сикамбриец почему-то не показывал зубы.
— Что ж, замечательно. Как хорошо, что я искушена в истории развития науки, — произнесла Селли, полуприкрыв веки под нахмуренными кустистыми бровями. — На восстановление тороида уйдет несколько лет, но я рассчитаю время и вернусь в Камланн через несколько недель.
— О… — проговорила она чуть погодя. — Похоже, я забыла тебе кое-что сообщить. Когда мы на днях беседовали с Марком — очаровашкой Медраутом, — он проболтался. Там, в реальном времени, твое тельце умерло, Питер, птичка моя.
Ты мертв. Когда ты умрешь здесь, когда Ланселот в конце концов изгонит тебя из своего тела, тебе крышка. Ты станешь достоянием истории. Adios, ты — призрак! — и она зловеще расхохоталась.
Неожиданно Питер заметил, что они уже не одни. Кучка легионеров обступила их с Мирддином. Воины стояли с отвисшими челюстями и наблюдали за их перепалкой. Питер услышал взволнованный шепот. «Вернусь.., в самый трудный час…» — «Mors ultima ratio», — проговорил Питер, шагнул к Мирддину и воткнул кинжал в грудь старика. Друид умер мгновенно, не издав ни звука.
«Проклятие! — вспомнил Смит. — Я ведь ей так и не сказал, что Артус убит. Теперь весь мир — к услугам саксов, он открыт для тебя и меня, старая перечница».
Vaya con dios «Ступай с богом (исп.).», кровавая Селли Корвин. Надеюсь, ты неплохо отдохнешь в «Краме».
Толпа воинов разразилась испуганными возгласами. Легионеры попятились от разбушевавшегося Ланселота, который теперь окончательно занял свое место. Еще несколько мгновений Питер смотрел на мир из своей новой тюрьмы — смотрел глазами Зверюги.
А потом он уплыл, улетел на крыльях смерти, мысленно навсегда простившись с Гвинифрой — единственной своей настоящей любовью.
«Cave canem» — была его последняя мысль. «Берегись собаки».
Глава 50
Анлодда теснее прижалась к Корсу Канту. Он нежно целовал ее. Шли часы, но юноша никак не мог уснуть. «У меня есть ответ», — сказал старый король, но больше не проронил ни слова. Ушел, оставив их с Анлоддой в своем павильоне, строго-настрого наказав не высовывать носа отсюда и сидеть тише воды, ниже травы.
— Гм-м-м… Анлодда, — неуверенно проговорил бард.
— Да, милый?
— Ведь в конце концов.., мы любим друг друга, верно?
— Да.
— И несмотря на то, что нам никогда не суждено пожениться, мы будем всегда любить друг друга?
— Да?.. — Она нахмурилась и подозрительно посмотрела на Корса Канта. — Корс Кант Эвин, надеюсь, ты не предлагаешь, чтобы мы накинулись друг на дружку, словно парочка диких свиней?
— Нет! Нет! — поспешно возразил юноша.
— Ты должен понимать: если я и выйду в конце концов за кого-нибудь замуж и если этот кто-то окажется человеком цивилизованным, вряд ли ему придется по душе мой отпрыск, зачатый раньше срока, и к тому же внешне как две капли воды похожий на одного барда. Так что.., если у тебя нет при себе мешочка из телячьей кожи, которые римляне надевают.., ну ты знаешь, на что.., то лучше бы нам воздержаться.
— Но ведь с Ланселотом.., ты…
— Питер? Он научился владеть собой. К тому же тогда со мной это было впервые. В первый раз не забеременеешь. Корс Кант посмотрел на возлюбленную.
— Бывает и такое, — заявил он уверенно.
— Нет, не бывает.
— Говорю тебе — бывает! Мои отец и мать зачали меня с первой же попытки.
Брови Анлодды взлетели вверх.
— Правда? Ну и ну… Ну что ж… Если волна нахлынет, придется ее одолеть.
— Ну а если ты, — продолжал Корс Кант, — вступишь в брак с каким-нибудь кельтом, язычником вроде Гвинифры? Эти любого ребенка принимают, для них это всего лишь доказательство того, что их жена не бесплодна.
— Гвинифра тут при чем? Я предпочла бы выйти замуж за мужчину.
— Ты понимаешь, о чем я говорю!
— Что ж, и этот мост будет сожжен, когда мы до него доберемся. — Она легла ближе к нему, нежно коснулась его щеки. — Корс, я хочу тебя. Но прошу, пойми меня, и не взваливай на меня новую ношу, покуда мы не разобрались, в какой миг в какие сапоги обуться и какой надеть плащ. А не то получится как тогда, когда перед голодной лисицей одновременно окажутся миска с едой и лающая гончая!
— Я только хотел удержать тебя, — солгал Корс Кант и скрестил ноги.
— Конечно, — прошептала она и прижалась к нему. Миновало еще несколько мгновений — и Анлодда крепко заснула, и к изумлению барда захрапела так громко, что могли проснуться тени в Гадесе. Даже если бы юноша так не переживал за то, что будет с ними, и не гадал, какое же решение принял Лири, он не уснул бы рядом с Анлоддой.
«Похоже, придется к этому привыкнуть, — грустно подумал он. — Может, уши воском заливать!» Это ухищрение помогло Улиссу, чтобы ни он, ни его соратники не слышали убийственного пения Сирен. Вскоре и он задремал, и ему приснились багряноволосые Сирены, дующие в бараньи роги.
Разбудил Корса Канта король Лири, вернувшийся после своей тайной вылазки.
— Вставайте же! — ворчал Лири, тряся за плечо Анлодду. — Ужасное происшествие!
— Происшествие?
— Медраут мертв, его убил Ланселот. А некоторые болтают, будто и Dux BeIIorum отправился к праотцам.
— Что?!! — Корс Кант вскочил на ноги, Анлодда приподнялась и села.
Барда словно парализовали страшные вести. Совсем как та лисица, о которой недавно говорила Анлодда, он разрывался между двумя огнями. Священный долг повелевал ему бежать к своему господину, но он понимал, что сейчас его возлюбленная нуждается в нем сильнее, чем когда бы то ни было.
— Стой, не шевелись, — распорядился король Лири тоном, не допускающим возражений, и Корс Кант без раздумий повиновался. «Это все фокусы Строителей, — мелькнула у юноши дикая мысль. — Так уже делали и Анлодда, и Меровий».
Бард тяжело вздохнул, вспомнив о том, что Длинноволосого Короля, получеловека-полурыбы, как о нем говорили (а теперь Корс Кант понимал, откуда взялось это предание — он хорошо знал, символом какого предка Меровия была рыба), уже нет на свете.., и еще Корс Кант помнил о том, что только ему одному вверена величайшая тайна престолонаследования Меровиуса Младшего.
«Ты будешь призван зачесть этот свиток, когда остынет прах Артуса Пендрагона…» Эти слова пылали в мозгу у Корса Канта — пророческие слова Меровия, произнесенные в кабинете у Артуса, когда оба они были живы.
— Артус мертв? — в страхе воскликнула Анлодда, все еще плохо соображавшая, что происходит.
— Нет, нет. Точно пока неизвестно. Если он мертв, тут такая неразбериха начнется… Как бы то ни было, Ланселот прикончил Медраута, а…
Корс Кант громко, отчаянно закричал и тяжело повалился на спину.
— О Господи, только не это! Мирддин и Артус — они оба… Нет!!! Слезы ручьями бежала по его щекам.
Анлодда села рядом с ним, обняла, прижала его голову к груди, принялась гладить, успокаивать.
— Все хорошо, — тихо говорила она. — Я не отпущу тебя. Я никогда не умру, мы с тобой всегда будем вместе, как два созвездия на небесах.
Корс Кант не в силах был вымолвить ни слова. Он только тихо плакал.
— Дети мои, все это очень трогательно, но только нам надо поторопиться. Нам нужно как можно скорее убираться отсюда, а до того еще многое надо успеть сделать. Познакомьтесь с моим большим другом, отцом Фиделиусом Дамасусом — одним из капелланов легионов Ланселота и представителем римской церкви. Я бы раздобыл самого Патрика, но он сейчас жутко занят — обращает все мое треклятое королевство в христианство.
Анлодда нерешительно пожала руку священника, пробормотала какие-то невнятные слова приветствия.
— Святой отец, — пояснил Лири, — пришел сюда для того, чтобы совершить церемонию венчания по церковному канону.
— Я не могу выйти замуж, — грустно вздохнула Анлодда. — Потому что Корс Кант родился простым горожанином, он даже не рыцарь, не говоря уже о том, что он — не дворянин. — Голос ее звучал холодно и тоскливо.
Лири ухмыльнулся. Как ни печальна была Анлодда, она не могла не ответить на извечное добродушие дяди.
— Да не за него, принцесса. За меня.
Тут бард словно очнулся от летаргического сна.