есть свои похождения, при том оке от переписчиков учинены великие ошибки, потому что одна материя с другою так смешаны, что едва разобрать можно, однако ж по содержанию оного надобно думать, что оригинал того списка писан или самим Каином, или другим кем по его объявлению: сверх же того, по некоторым обстоятельствам имел я случай говорить с такими людьми, которые его довольно знали, а некоторые имели с ним знакомство и о многих его делах имели сведения. И так я, не хотя уподобиться ленивому евангельскому рабу, скрывавшему данной талан в землю, соображая означенной список с моей памятью, сочинил сие описание».
Здесь вновь следует любопытная сноска, — сказал Игорь, — которая свидетельствует о том, что Комаров придавал большое значение историческим документам: «Если бы можно было видеть все производимые Каиновых в московской полиции, в Тайной канцелярии и в Сыскном приказе следствия, чтоб сия история могла быть еще порядочнее и обстоятельнее...»
— То, что не удалось тогда Комарову, должно удаться нынешнему студенту Историко-архивного института, — подал реплику Максим Иванович. Конечно, Максим Иванович, я уже думал над этим, — согласился Шапошников. — Ведь наверняка фонды Сыскного приказа, полиции и Тайной канцелярии находятся в Центральном архиве древних актов. И поскольку я все равно там сижу, работая над дипломной работой по Смутному времени, думаю, что мне не составит особого труда ознакомиться со следственными материалами по делу Ваньки Каина. Это тем более необходимо, что, как показывает анализ, проделанный Виктором Шкловским, Матвей Комаров, готовя свой документальный роман, действительно в основном шел за повестью самого Ваньки Каина, как, кстати, и сам об этом говорит в своем предисловии. Совпадает последовательность изложения отдельных эпизодов, совпадают и выражения. Однако есть и существенные отличия, которые говорят о том, что у Комарова были и свои источники.
— Я думаю, что каждый из членов клуба, кто будет готовить рефераты, проведет свой сравнительный анализ, — заметил Максим Иванович.
— Игорь, теперь можно вопрос? — подняла руку Лариса.
— Конечно, теперь давай! — кивнул Игорь.
— В заголовке повести упоминаются «забавные разные песни» Ваньки Каина. Что это за песни? Им самим сочиненные?
— Нет, Шкловский доказывает, что это песни народного происхождения, которые любил петь Каин. При этом он ссылается на мнение видного историка литературы прошлого столетия Сиповского, автора «Очерков из истории русского романа»: «Песни эти впервые изданы М. Комаровым под названием „Любимых Каиновых”. Мы убеждены, что это указание Комарова заслуживает полного доверия, стоит припомнить только, как добросовестно отнесся он в своем „сочинении” к Ваньке: собирал списки его автобиографии, сверял тексты, выбирал лучшие: как собирал устные рассказы о нем... Кроме того, он знал лично Каина, его слушал. Из архивных дел видно, что Ванька много пел, сидя в тюрьме, Все это, вместе взятое, заставляет думать, что Комаров не наобум приписал Каину песни, а, действительно, выбрал те, которые пелись им с особенной охотой».
— И много любимых Каиновых песен дает Комаров? — продолжала допытываться Лариса.
— Сорок семь! — ответил Игорь. — Причем интересно, что две из них содержат упоминание имени Ваньки Каина.
— Значит, Ваня сам про себя пел?
— Вряд ли! — не поддержал шутки Шапошников. — Думаю, что Комаров их включил дополнительно, как свидетельство популярности своего героя. Если хотите, я процитирую их по книге Шкловского...
— Лучше спой! — выкрикнул какой-то насмешник из заднего ряда.
— Да ну вас, — обиделся Игорь. — Не хотите — не надо.
— Хотим, хотим! — раздались голоса. — Не обращай внимания на выпады.
— Ну ладно! — смилостивился Шапошников и начал читать заунывным голосом, в подражание современным поэтам:
Ах, ташным та мне, доброму молодцу, ташнехонько.
Что грустным та мне, доброму молодцу, грустнехонько.
Мне да ни пять та ни есть, доброму молодцу, не хочется,
Мне сахарная сладкая ества, братцы, на ум не идет.
Мне Московское сильное царство, братцы, с ума не идет;
Побывал бы я, добрый молодец, в каменной Москве,
Только лих та на нас, добрых молодцев, новой сыщичек,
Он по имени по прозванию Иван Каинов,
Он не даст нам, добрым молодцам, появится,
И он спрашивает пашпортов вено печатных,
А у нас, братцы, пашпорты своеручные;
Своеручные пашпорты вс по фальшивые.
Ну как, понравилось? — спросил Игорь.
— Дай слова переписать! — не захотел уняться насмешник, но на него зашикали.
Игорь, решив, что нужно быть выше всяких злопыхателей, сказал:
— Интересно, что содержание песни совпадает со следующим местом романа: «По прошествии каждой зимы весною, при вскрытии рек, когда прилаживали в Москву из низовых городов с хлебом и прочим струги, то Каин выезжал от Москвы за несколько верст оные останавливать и пересматривать у бурлаков пашпорты, в числе которых много нахаживало бурлаков беглых с воровскими пашпортами, только никогда почти их не приводил. куда надлежит, но, взяв с них и хозяина подарки, оставлял на тех стругах. Сие то подало причину к сочинению о Каине нижеобъяеленной под но (sic) песни».
— А вторая про Ваньку какая? — спросил заинтересованно Василий.
— Сейчас прочитаю. Замечу кстати, что это единственная песня, где указывается мотив. Вероятно, это объясняется тем, что она не была известна. Поэтому было напечатано так:
Бес проклятой дело нам затеял,
Мысль картежну в сердца наши всеял,
Ту распространяйте, руки простирайте,
С радостным плеском кричите: рест... —
это такой термин карточной игры, — пояснил Игорь, — значит «остаток» или «остался».
— Остался в дураках! — под общий смех высказал догадку Василий.
— Очень может быть, — усмехнулся Игорь и продолжил:
Дверь в трактирах Бахус отворяет,
Полны чаши пуншем наливает:
Там дается радость, льется в уста сладость.
Дайте нам карты — здесь олухи есть.
Сенька Разин, Сенной и Гаврюшка,
Ванька Каин и антихрист Андрюшка...
— Это тот самый Андрей — Лжехристос? — нетерпеливо спросил кто-то.
— По-видимому, — кивнул Игорь и закончил песню:
Хоть дела их славны и коль ни срамны.
Прах против наших картежных дел.
— Вот такая лихая песня, — резюмировал Шапошников. — Шкловский предположил почему-то, что она интеллигентского происхождения.
— Тогда, по-моему, интеллигенции еще не было, — фыркнул Красовский.
— Он не то имел в виду, — загорячился Игорь.
— То — не то, — поддразнил Андрей.
Максим Иванович, прекращая начинающуюся перепалку друзей, постучал карандашом по столу.
— Давайте обсудим наши дальнейшие планы, — сказал он. — Думаю, что выражу общее мнение членов КЛИО, если предложу провести новое расследование дела Ваньки Каина. Нет других мнений?
— Нет, нет!
— Хорошо. Предлагайте докладчиков. Кто нас введет в обстановку того времени, даст характеристику этой эпохи?
Лариса подняла руку:
— Можно мне заняться этим?
Максим Иванович улыбнулся:
— Век женского царствования. Конечно, Лариса, тебе и карты в руки.
— Жизнь Ваньки Каина разбивается на три этапа, — продолжал он. — Его воровская жизнь до перехода в полицию, второй этап — Ванька Каин — сыщик, и третий этап — его арест, следствие и каторга. Итак, кто возьмет первый этап?
Учитель взглянул на Василия. По лицу подростка было видно, что ему очень хочется взяться за доклад, но он робеет...
— Василий, возьмешься? Ведь ты у нас пока кандидат! — сказал Максим Иванович.
Василий благодарно улыбнулся:
— А можно, мы вдвоем, с Митей?
— Конечно, можно. Вдвоем веселей, да и проверять друг друга будете. Ну, по теме «Каин — сыщик», я думаю, Андрей возьмется, как профессионал?
— С удовольствием. Тем более что хочу проверить версию Воскобойникова о благородном разбойнике, — с готовностью согласился Красовский.
— Третий этап, связанный со следствием, прошу оставить за мной, — быстро, чтобы его не опередили, сказал староста, — тем более, что потребуются солидные источники...
— Нет возражений, — согласился Максим Иванович. — Но при условии, что каждый себе в помощь подберет команду из членов клуба, идет?
— Кто со мной? — тут же спросил Красовский и удовлетворенно улыбнулся, увидев лес рук.
— Постойте, — раздался голос Василия, — а где мы эти книжки возьмем?
— Какие?
— Ну, Матвея Комарова и самого Ваньки Каина. Они ведь редкие, а в «Леннику» нас не пустят.
— Вопрос серьезный, — согласился Максим Иванович. — Придется подключиться мне. Сейчас в этой библиотеке существует новая форма обслуживания — можно по предварительному заказу получить ксерокопию книги или ее нужной части, что я и сделаю. А потом установим очередь...
«ВЕК ОСЬМНАДЦАТЫЙ»
— Как сообщал Ванька Каин в своем сочинении, родился он в царствование Петра Великого, а был сослан на каторгу, где, видимо, и погиб, когда на престоле находилась дочка Петра — Елизавета, — так начала свое сообщение Лариса на следующем заседании КЛИО. — Таким образом, моя задача — рассказать об обстановке, быте, нравах и обычаях, царивших на Руси в двадцатых — пятидесятых годах восемнадцатого столетия. Характеризуя политический строй этого века, историки называют его веком личного фаворитизма, веком «случайных», «припадочных» людей. По смерти Петра Великого в тысяча семьсот двадцать пятом году не осталось завещания, которым по его установлению должна была передаваться верховная власть. Воспользовавшись этим, гвардия во главе с Меншиковым возвела на престол вдову Петра Екатерину. Реальную власть должен был осуществлять созданный при императрице верховный тайный совет, однако фактически всем управлял фаворит, князь Меншиков. Сама Екатерина сделала попытку как-то ограничить его власть, введя в совет мужа своей дочери, Анны Петровны, герцога голштинского Карла Фридриха. Однако помогло это мало. Когда, процарствовав два года, императрица умерла, Меншиков составил от ее имени завещание, подписанное ее дочерью Елизаветой, по которому наследником объявлялся ее брат, двенадцати летний Петр с его потомством, а в случае его смерти без потомства последовательно цесаревны Анна, Елизавета и сестра Петра великая княгиня Наталья с их потомками. Себя Меншиков обеспечил в завещании Екатерины обязательством Петра жениться на его дочери Марии.