дже Уокере Буше, к 2013 году он стал не просто командующим армией США в Европе[18]. Он стал ее лицом и душой.
— Марк, генерал Питтард в приемной.
— Спасибо, Вильма. Зови его.
Чернокожая майор улыбнулась и вышла, четко развернувшись на месте. Никаких чинов среди своих, за закрытыми дверями — только «Марк». И при этом — ни малейшего следа навязшей у всех в зубах политической корректности — любой знакомый с генералом человек, будь он каким угодно расистом и каким угодно политиком, ни на секунду не усомнился бы в том, что цвет кожи действительно не значит для генерала ничего. На йоту меньше профессионализма — и майор вылетит из его штаба впереди собственных писем конгрессменам, и плевать, что на это скажут пересмотревшие телевизионных сюжетов поборники равноправия. Генерал улыбнулся в спину исчезнувшей за дверью майора еще раз, каждую секунду ожидая, что ее лицо появится снова. Но глухая деревянная плита, выкрашенная в благородный цвет старого ясеня, закрылась за спиной вошедшего будто бы сама по себе, и Марк привел выражение лица в соответствие с теми обстоятельствами, которые должны были обсуждаться в предстоящие часы.
Генерал-майор Дана Питтард, командующий 1-й Бронетанковой дивизией, являлся еще одним выдающимся примером того, как обманчива бывает внешность. Не будь они знакомы столько лет, не знай Хертлинг военные типажи так хорошо, и он мог бы принять Дану за восторженного дурачка. Между тем это был один из самых умных людей, с которыми ему приходилось служить. Без всяких прикрас, без преувеличений, именно умных в основном значении этого слова. К слову, обладатель самой настоящей ученой степени, как и он сам. Держащий в памяти сотни тысяч имен, буквенно-цифровых индексов и географических названий, способный классифицировать их по любому возможному и невозможному параметру. И сделать на основе всего этого (и многого другого, о чем не знал уже вообще никто) такие выводы, которые позволяли довести вероятность успеха предстоящей операции дивизионного уровня практически до полной единицы.
Вошедший в кабинет командующий 1-й Бронетанковой встретил рукопожатие генерал-лейтенанта с уверенностью человека, знающего себе цену. На сегодняшний день эта дивизия все еще оставалась основной ударной силой сухопутных войск контингента ВС США в Европе. Девяносто девять с десятком знаков после запятой процентов людей, хотя бы краем уха слышавших заявления политиков, полагают, что дивизия уже начала разваливаться на части. Что она уже «потекла» в сторону Форта Блисс, штат Техас, и вот-вот ее заменит 1-я Кавалерийская, с таким шумом и помпой выводимая из Ирака. Да, внешне так оно и было: флаг 1-й Бронетанковой, например, даже официально был уже переправлен через океан. При этом почему при всей разрядке и разоружении в центральной Европе «просто» мощная дивизия меняется на «самую мощную», без оговорок сильнейшую дивизию во всей армии США, — об этом задумывается вовсе не каждый, а говорит вслух и того меньше людей. И уж совсем малое их число задумывается о том, почему вдруг фактическое утроение количества военных баз США в Европе сопровождается «состворением» (если можно употребить этот термин в данном контексте) сильнейших общевойсковых и бронетанковых соединений в мире. А вслух об этом не скажет никто из знающих, ни один человек — уж за это Хертлинг отвечал даже не просто головой, а двумя: своей и своего начальника контрразведки.
Утроение числа баз является, конечно, чисто количественным понятием: на самом деле один германский Висбаден либо Гейдельберг можно считать за полдюжины румынских, польских и словацких «баз». В действительности же те пока представляли собой почти не оборудованные «полевые лагеря». Но давайте посчитаем месяцы. 1-я Кавалерийская уходит из Ирака со всеми своими смешанными чувствами в отношении достигнутых результатов, но выводится в тихую и мирную (после умиротворения Милошевича) Европу. А 1-я Бронетанковая, три с лишним десятка лет честно и просто выполнявшая свой долг по охране границ сначала Западной, а затем Объединенной Германии от вторжения советских/российских вооруженных орд, возвращается домой — к почету и расслабленному комфорту родной страны. Но возвращается не сейчас, а чуть позже: вроде бы сначала говорили о 2011 г., потом о 2012-м и 2013-м, но на самом деле все свершится уже в самом его конце, практически вплотную к началу следующего, уже 2014 года. Бюрократия, неповоротливость, — что поделаешь! Именно это и объясняет то, что даже из состава 1-й бригады дивизии в Техас формально не был возвращен ни один человек (если не считать рутинных перемещений). Аналогично из-за вызванных неповоротливостью логистики «как она есть» причин оставались на месте подразделения, непосредственно подчиненные V Корпусу или командованию ВС США в Европе, условно объединяемые понятием «7-я армия». 6-й батальон 52-го полка зенитной артиллерии корпуса, 130-я саперная бригада, также не входящая в состав дивизии, но придаваемая ей на каждых крупных учениях, — в общем, всякая мелочь… Мелочь на фоне основной ударной силы 1-й Бронетанковой, трех ее бригад: 4-я бригада была авиационной, а 5-я находилась дома, выполняя функции, значительная часть которых вовсе не была непосредственно связана с подготовкой пополнения, снабжением и «обороной форта». При этом та самая «мелочь» состояла из многих десятков единиц боевой техники, сотен грузовиков и тысяч военнослужащих, которых надо было где-то размещать. Но в Европу из Ирака плыла 1-я Кавалерийская со всеми своими пятью бригадами (4-я бригада дивизии также находилась дома, в том же Форте Блисс, штат Техас) и артиллерией. И с ней еще 4-я бригада обеспечения, бывшая 4-я Пехотная дивизия. Менее известная и с меньшей ударной мощью, 1-я Кавалерийская все равно представляла собой заметную силу. Заметную… Ее хватило бы, чтобы оккупировать и удерживать территорию площадью с Луизиану в любом государстве Европы на выбор… А к 1-й Кавалерийской — разнообразные части усиления, без которых дивизии на современном поле боя не смогут реализовать весь свой потенциал. Вспомогательные части, — то есть еще тысячи человек, тысячи грузовиков и автоцистерн. Говоря простыми словами — кошмар любого штабиста. И именно появление в Восточной Европе новых военных баз оказывалось в такой ситуации как нельзя более кстати. Фактически оно спасало ситуацию, позволяя штабам некоторое время поддерживать какое-то подобие порядка в перенапряженных логистических цепочках.
В результате образовывалась некая «дельта», — это математическое понятие было вполне применимо и в отношении времени. На несколько месяцев силы НАТО в Европе достигали невиданной с середины 40-х годов XX века концентрации. В Афганистане, кстати говоря, сейчас происходило что-то очень на это похожее: прибывающие на смену 82-й и 101-й воздушно-десантным дивизиям новые части медленно и тщательно «перенимали опыт» и «осваивали территорию», — под чутким руководством ветеранов. Не требовалось интеллекта Килби, Смута или нобелевского «американского трио» 2004 года, чтобы хотя бы просто начать задумываться, а что же это такое происходит в мире. Да и вообще особого ума для этого не требовалось, — не то что ума великих физиков с 18-каратной золотой блямбой Нобелевского комитета в шкафу. Всего лишь чуточку ассоциативного мышления! Но вот как раз его человечеству в целом в наши дни не хватало. Впрочем, именно за этот странный (при объективном взгляде со стороны) «провал» в понимании обывателем «текущей мировой политики» вполне нашлось бы кого поблагодарить, — если бы знать их имена. И если бы они могли поместиться целиком в памяти одного человека — даже такого, как генерал-лейтенант Хертлинг или генерал-майор Питтард. Всеобщая уверенность в полноте покрытия международных новостей эфиром Си-эн-эн — это здорово. Чего это стоит заинтересованным сторонам — это не так уж важно, если результат налицо. А что, кто-то думал иначе? Если да, то это тоже пример отсутствия у населения в наши дни склонности делать выводы даже из никем не скрываемой информации. В конце концов, вовсе не просто так значительная часть обладающей телевизионным вещанием доли населения планеты четко и безошибочно определяет разницу в рядовых в общем-то ситуациях. Так, если в компьютере у лопоухого иностранца-ученого в шведской Уппсале вдруг обнаруживается файл с записями о том, кто из его соседей по лаборатории носит бороду, а кто любит тяжелый рок, — он, вне всяких сомнений, русский шпион. И то, что он якобы изучает болезни картофеля, разумеется, является ничем иным, как маскировкой. Аналогично — если уже бывший русский шпион вдруг начинает терять вес и мочиться кровью посреди Лондона — тут уж совсем все понятно. Так понятно, что и доказательства-то только затрудняют это ясное дело… И наоборот, если в центре Москвы британский дипломат арестовывается с руками поверх замаскированного под уличную дрянь контейнера, весь мир понимает только одно — все это есть наглая и бесцеремонная провокация русских спецслужб.
Все это было, конечно, здорово: почти всю предшествующую историю военные могли только мечтать о подобном психологическом превосходстве. Как образованный человек, генерал Хертлинг мог припомнить только один аналогичный случай: так называемая Крымская война 1853–1856 годов, которая на самом-то деле почти укладывалась в понятие «мировой». Забавно, что и тогда как раз Россия оказалась объектом эффективной и разносторонней пропаганды. Держава, всего за поколение до этого известная как «спасительница Европы» и «верный член „Священного Союза“», с большим энтузиазмом громилась объединенной армией своих собственных бывших союзников, неожиданно объединившихся с ее же старыми врагами. Под дружные разглагольствования прессы о том, что происходящее вполне отвечает общим представлениям о борьбе цивилизации с варварской деспотией. Причем участие в этой благородной борьбе оттоманов с их ятаганами и всем прочим никого не удивляло. Так что данный момент после пришедшегося на XIX век стал, пожалуй, все же вторым… Но при всех замечательных плюсах этого обстоятельства задачи, поставленные перед штабами государств — членов НАТО, никто в здравом уме не посмел бы назвать легкими. И именно об этом и шла сейчас речь.