Драгослав подошёл к лежащей на полу израненной дочери, что гневно взирала на него.
– За свои поступки надо отвечать, – процедил он, и Злата увидела, как с пальцев Кощея сорвалась тьма. Тьма, победить которую она уже не сможет.
– Согласна, – выдавила из себя царевна, из последних сил сплетя серебряный узор, что закрыл её мерцающим щитом.
Тьма, слушая шёпот Драгослава, напирала больше, руша серебряные нити и застилая мир.
– Я иду за тобой, Бронимир, – прошептала Злата, закрывая глаза. – Я иду к тебе…
Вокруг царила мгла.
Светозар мёртв… Он позволил сыну Леса умереть?
Веслав, силясь встать, хмуро смотрел на стоящий впереди сундук, позади которого светился хрустальный гроб. Последняя цепь, сдерживающая сундук, сползла на землю, и его крышка со скрипом отворилась, изрыгнув клубы тьмы и холода.
– Ты слишком далеко зашёл, человек, – громыхнула Тьма, обратившись могучим зверем. – Ты позволил убить своего друга.
Веслав не чувствовал ни страха, ни печали. В душе была лишь пустота. Князь, собрав последние силы, взял лежащий рядом белый меч и, опираясь на него, встал, стараясь не смотреть на очертания окаменевшего деревца, на ветвях которого застыл серебряный Дрозд.
Недалеко лежали без сознания Вель и Любомир – их медные одеяния тускло светились во мраке. Неужели корни Древа погубили их?
– Смерть в Неяви – не такая страшная судьба, как участь Кощея, – пророкотал клубившейся монстр, и Веслав посмотрел во всепоглощающие глаза Тьмы, но даже они не испугали его. – Я привёл тебя в свой мир, дабы ты оставил страх и всё человеческое, Веслав. Драгослав – плохой слуга, он слишком алчен и властолюбив. А вот ты, князь, настоящим царём будешь. И царица твоя цела и невредима, – великан махнул рукой на хрустальный гроб. – Видишь, я исполняю все свои обещания. Пришло время исполнить обещанное тебе.
– Я не буду править от твоего имени. – Веслав холодно посмотрел в очи Мора.
Чернобог некоторое время взирал на Веслава и наконец низко рассмеялся:
– Ты уже это делаешь, человече, ибо вся твоя жизнь была служением собственному страху – мне, – покачал могучей, сотканной из мрака головой Мор. – Для того чтобы править миром Белобога, мне нужен не Драгослав. Ты – мой избранник из детей Сварога.
– Ты ошибся. – Веслав взмахнул мечом, силясь достать Тьму, что, утробно хохоча, обратилась птицей.
– Мор никогда не ошибается. – Чёрный Ворон с криком набросился на Веслава, и князь едва успел защитить себя клинком.
Страж Неяви, окружив Веслава тьмой, атаковал князя вновь и вновь: Веслав отбивал выпады Тьмы сияющим мечом, отчего мрак только больше пленил его. И когда Веслав, пав от бессилия на землю, заслонил себя клинком, цепкие когти Тьмы вырвали из его рук меч, и мрак застил мир, даровав силу властелина Неяви…
Веслав увидел себя во главе несметного войска, что слушалось его перста, и крылатые стражи Нижнего Мира внимали его Слову. Внимали Слову того, чьё могущество превосходило силу Бессмертного.
Веслав видел, как открылись Врата в Явь над Рифеем: земля простиралась далеко внизу – он видел разрушенный город и догорающее пламя.
Он знал, что Птицы Мора спустят его на землю, не причинив вреда. Мор позволит ему вернуться в Свет, дабы он покорил Явь и пошатнул Врата Светомира.
Перед взором Веслава предстала грядущая битва с Бессмертным: князь видел, как Мор дарует ему Иглу за верное служение и Кощей становится его рабом.
Видел, как с бессмертной армией покоряет весь Свет, и Мор возвращает ему Василису, дабы они правили вечно…
Веслав хотел было шагнуть на крыльях Мора в бездну, как вдруг услышал музыку – тихая свирель звучала едва слышно, но по-настоящему.
Веслав замер, не в силах совершить решающий шаг: музыка щемила сердце и пела о том, о чём не получалось вспомнить.
– Ты отказываешься от моего Дара? – разочарованно пророкотала Тьма.
Веслав не отвечал, продолжая смотреть в разверзшуюся бездну.
– Я для этого тебя вёл, – продолжал Мор. – Я тебе армию собрал руками твоего дяди, сын Сварога. Никому из смертных таких Даров я не преподносил, ибо никто из смертных мне так преданно не служил.
Веслав медлил: тихая музыка продолжала звучать, и князь не мог понять, почему он не может принять Дар Мора.
– Как бы далеко птица ни улетала, она всегда возвращается домой, – прошептала Песнь, и Веслав вздрогнул: он вспомнил!
Осознание полоснуло вспышкой Света и повлекло во тьму…
Мир стал мраком. И тишиной.
Тишина звенела едва слышимой музыкой: где-то далеко играла нежная свирель. Её голос струился сквозь тьму, наполняя сущее жизнью. Мрак обращался лесом; солнце пробивалось сквозь плотную сочную листву, и воздух, дрожа, сиял в тёплых объятиях света. Музыка играла. Волшебная мелодия лилась отовсюду, сливаясь в многоголосье пения птиц. Веслав обернулся: чуть поодаль, среди сплетённых ветвей деревьев стояла прекрасная дева. Её волосы цвета спелой пшеницы золотыми колосьями опускались до земли; голову украшал венок из полевых трав, в котором пели птицы. Сарафан был соткан из листьев, бусы – ягоды и цветы – источали дивный, пьянящий аромат. Глубокие зелёные глаза девы смотрели с таким теплом и добротой, что хотелось плакать. Плакать от беспричинного счастья, наполняющего душу от проникновенного, чуткого, невероятно участливого взгляда Матери. Она улыбнулась, и солнце засияло ярче, а птицы запели радостнее. И чем шире становилась Её улыбка, тем ярче светился мир. «Тьма – это просто отсутствие света, – мягко говорила Свагора. – Ты можешь зажечь Свет сам, и тогда Тьма обернётся Светом».
Веслав повторил слова Богини и ощутил, как тёмная сила, что страхом одолевала его все прошедшие годы и так не отпустила его и в Неяви, готова вырваться из груди. И князь позволил тьме покинуть его: собрав все силы, Веслав открыл глаза и направил тьму на Ворона.
Истошный крик потряс мир, когда Тьма, ударив Тьму, разразилась ослепительным сиянием и Чёрный Ворон пал на землю рядом с Веславом и закостенел, покрывшись скорлупой.
Мрак померк, забрав с собой Дар Мора, ибо смертный совершил свой выбор.
Князь, превозмогая боль многочисленных ран, встал и, подняв белый меч, подошёл к чёрной закостенелой ворожбе, в которую превратился Ворон, дабы схоронить Иглу. Обратившись к Свету, Слово которого открылось князю, Веслав возжёг им белый меч и разрубил клинком чёрную ворожбу, что от удара рассыпалась в прах, открыв взору ослепительный меч Перуна, конец которого пронзительно сиял искрой Кощеевой Смерти.
Веслав сам не знал, откуда ему ведомо, как надобно поступать: подняв Иглу, он подошёл к окаменелому Светозару и что было силы ударил ею о каменное дерево. С грохотом раскололся камень, изрыгнув сноп ослепительного золотого света. Свет, озарив меч, подхватил сияющую белым искру Смерти Драгослава и понес её в крону Чёрного Древа, а потемневшая Игла рассыпалась в прах.
Невероятный силы гром прорезал тьму и содрогнул мир, погрузив его во мрак. Мрак прорезал ослепительный свет, и Злата открыла глаза: нити ворожбы её серебряного щита улетали в почерневшее небо, освещая истлевшего мертвеца в лохмотьях, что стоял подле неё.
– Ты… – хрипело умертвие, пустыми глазами глядя на царевну. – Ты…
Слова Драгослава превратились в бульканье, истлевшая кожа осыпалась с белых костей и возносилась в наполненные тьмой небеса. Трескались кости, и царевна, не веря в то, что происходит, смотрела, как их осколки скрываются в разверзшейся над Долемиром бездонной пропастью, дышащей замогильным холодом и неявленным мраком. Пропастью, из которой, как казалось Злате, смотрит сам Мор.
Когда весь Кощеев прах вознёсся в небытие, чёрная Неявь в небесах сомкнулась, на мгновение затмив сущее ослепительным светом, и мир вновь озарил сизый день.
Злата, дрожа, с трудом встала: мёртвые воины отца обращались в дым, что поднимался в небо и таял среди облаков – освобождённые души следовали дальше, в то время как Кощея ждало вечное небытие.
Но как у неё получилось убить Бессмертного? Как…
Царевна повернулась к пленникам, что, застыв будто капии, с ужасом смотрели на неё. Злата хотела спросить у них, кто убил Драгослава, но силы покинули царевну, ноги подкосились от разливавшейся по телу боли, сознание померкло, и она упала.
По площади пронёсся испуганный возглас: неужели спасительница умерла?
Первым поборол оцепенение Тевур: хан подозвал к себе растерянного Лютослава, и витязь, не смея ослушаться, освободил колосая.
– Освободи остальных, – приказал сварогину Тевур, и тот, неловко поклонившись, подошёл к Мухоме, который продолжал стеклянным взором смотреть на бездыханную Злату.
Хан с трудом встал и, подойдя к царевне, опустился подле неё на колени. Взяв тонкую руку, проверил биение сердца: волхва была жива, хотя выглядела почти так же, как умертвия Драгослава: худая, бледная, с запавшими глазами и растрёпанными волосами – ей можно было дать и двадцать лет, и пятьдесят. Правда, Тевуру подумалось, что, сложись судьба святой иначе, она могла бы быть вполне красивой.
К хану подковылял Мухома.
– Ну что? – спросил князь, едва держась на ногах. – Жива?
– Жива, – кивнул хан и аккуратно положил руку волхвы. – Лекаря нужно.
– Мы найдём Злате самого лучшего лекаря, – пробасил Яромир, потирая затёкшие руки.
Тевур поднялся и удивлённо посмотрел на богатыря, что всё ещё сидел подле плахи.
– Ты знаешь её? – удивился хан.
– Конечно, – кивнул Яромир. – Это дочь Драгослава Бессмертного, правительница Сваргореи – царевна Злата. Она освободила всех нас, убив своего отца.
Глава 37. За Девятое небо
– Вот ты и разрубил путы Тьмы, и не только свои, – мягко говорил старче. Его глаза смотрели ясно, и из их уголков разбегались солнечные морщинки. – Ты распутал эту пряжу, сын. Ты станешь царём, познавшим и Тьму, и Свет.
Веслав непонимающе смотрел на странного старца с широким, лепёшкой, носом, и спутанными седыми волосами. Он его уже видел. Только вот где?