– Кто вы? – прохрипел Веслав, но золотое сияние померкло, открыв взору серый остров, на котором лежали бездыханные Вель, Любомир и Светозар; серебряный Дрозд сидел на крышке хрустального гроба, недалеко от которого среди вздыбившихся корней стоял открытый сундук и лежали чёрные цепи.
Увидев гроб, Веслав, позабыв обо всём, встал и подошёл к нему: за хрустальным стеклом лежала Василиса. Её глаза были закрыты, кожа – бела как смерть, а алое царское платье казалось непозволительно ярким.
Веслав столкнул хрустальную крышку гроба и поднял жену, голова которой безвольно упала ему на плечо. Василиса была холодна и безжизненна.
Неужели…
– Ты ещё успеешь, – тихо прошептали рядом, и Веслав с Василисой на руках обернулся: тёплый ветер качал ветви могучего дуба. – Мор отпускает тебя, ибо все Боги покидают этот Свет – они полагают, что вы, Их дети, прошли достойно Их испытания и готовы править своим миром сами.
– Витенег? – осторожно спросил Веслав, шагнув с Василисой на руках ближе к Дубу.
– Да, – согласился Ветер, и князю показалось, будто он увидел прозрачную фигуру старого друга. – Я покидаю этот мир тоже. – Ветер немного помолчал, печально глядя на Василису, и тихо произнёс: – Прошу, береги её.
Веслав не успел ответить, как Ветер, окружив его и Василису плотным туманом, сизым сиянием застил бытие. Князь, крепче прижав к себе жену, ощутил головокружительный полёт, и Неявь исчезла во мгле.
– Тьма покинула этот мир. Внемлющие волхвы ушли, – прохрипел Дреф, открыв глаза. – И мне пора в Царствие Индрика.
– Миродрева вас исцелит! – протестовала Иванка, держа Учителя за лапу, но Дреф покачал головой.
– Мой дух уже сделал выбор, потому и позволил ранить тело, – сипел князь, с теплом смотря на гаркунку, что не могла сдержать слёз. Кроме Иванки, сидевшей подле Дрефа, рядом находились Айул, Явих, Ватан, Лый, великий ведай Ахр, князь Йергал, Светолика и Миродрева. Остальные лешие, вилы и берегини стояли на почтительном расстоянии от раненого полевика.
Битва за Свет унесла много жизней детей Леса, и выжившие собрались на перелесье Южной Тайги – на поляне, в сердце которой росли три засохших, похожих на людей деревца. Но никто из леших, вил или берегинь не обратил на мёртвые деревья внимания – скорбь детей Леса была слишком сильна.
Дреф лежал на мягкой траве, его раны заботливо перевязали берегини, но даже их Слово не могло помочь духу князя – печаль содеянного томила и звала за Девятое небо.
– Отправляйтесь в Царствие Индрика. Если Светозар последует за вами – возьмите его. – Дреф меркнущим взором оглядел провожающих его в последний путь. – Индрик позволил нам уходить, и если бы не я…
Иванка, подняв лапу, перебила учителя:
– Не говорите так! Если бы не мы, Тьма бы не отступила…
Но Дреф вновь покачал головой:
– Я совершил то, что совершил, – полевик грустно улыбнулся. – И случилось то, что случилось. Не стоит тужить, стоит следовать по Дороге Жизни дальше. – Князь умолк и обвёл собравшихся взглядом: он был рад видеть их наполненные жизнью глаза, рад был, что они остались живы. – Йергал, собирай народ и уводи всех. – Дреф сквозь боль посмотрел на могучего елмагана, и князь Ольха положил на сердце могучую лапу. – Да прибудет с вами Индрик, Лес и его Песнь, – прошептал полевик, в последний раз обведя всех взглядом.
Дреф закрыл жёлтые глаза, его уши опустились, а сам он опал.
– Учитель! – ахнула Иванка и, не стесняясь своих чувств, горько заплакала, не отпуская его лапы.
Миродрева плакала тоже, а Светолика, отвернувшись, смотрела на небо, роняющее редкие капли дождя.
Айул всхлипывал, Ватан остекленело смотрел в иное, а Явих, шмыгая носом, слишком сильно чесал голову.
Лый, опустившись рядом с Иванкой, положил лапу на плечо гаркунки.
– Дреф всегда говорил, что смерть – это Врата. Когда закрываются одни – открываются другие, – пробасил гаркун, и Иванка, обернувшись, внимательно посмотрела на Лыя. – Давай пожелаем ему лёгкого пути, светлого неба и сияющих Врат.
Вечером на поляне ведаи развели могучий зелёный огонь, и три сухих деревца, как и лесной народ, провожали в последний путь древнего князя и всех павших на поле боя.
А на следующий день дети Леса, положив раненых на носилки, отправились в путь к роще Мироведов.
Мгла медленно рассеивалась, открывая взору затянутое тучами небо. Но даже тусклый свет осеннего дня слепил, тело казалось слишком тяжёлым, и Веслав закрыл глаза.
Тьма за закрытыми глазами не походила на непроглядную тьму Неяви – она была живой и мягкой, переливалась, будто узоры ворожбы.
– Веслав, – прошептала Тьма девичьим голосом. – Я ухожу… Простись со мной.
Князь вздрогнул и открыл глаза. Серое небо плакало редким холодным дождём; ветви могучего дуба качались на холодном ветру, сплетаясь над головой в причудливый узор.
Василиса.
Веслав сел и оглянулся: Василиса лежала на земле рядом – белая, будто снег. Холод разлился по телу – неужели он не успел спасти её, неужели…
– Конечно, не успел, – где-то далёко отозвалась Тьма голосом Мора, но Веслав, отогнав морок, огляделся: рядом под дубом Царского Великобожия приходили в себя Любомир и Вель, чуть дальше, на берегу святого озера, лежал Светозар, подле которого клевал землю маленький чёрный Дрозд. Ран у сына Леса не было.
– Когда ты вернёшься в Явь, всё случившееся здесь покажется сном, – послышались знакомые слова и тут же растаяли в свете дня.
Веслав подвинулся к Василисе ближе и едва дыша коснулся жены – она была холодна, как камень, – если в ней ещё и теплилась жизнь, то Веслав её не чувствовал. Борясь с накатившей дурнотой, князь, шатаясь, встал и, не обращая внимания на раны и боль, поднял Василису на руки.
– Она жива? – тихо спросили позади, и Веслав обернулся: Светозар, опираясь на тояг, силился встать. Живой. Живой…
Маленький чёрный Дрозд кружил вокруг сына Леса.
Веслав молча смотрел на то, как поднимается Светозар: горькая правда застыла болью и неповоротливым комом. Сын Леса, нахмурившись, подошёл к Веславу и перевёл взгляд на Василису. Светозару не нужно было касаться её, чтобы понять – нить её жизни почти померкла.
– Если бы только достать мёртвой и живой воды… – тихо прошептал Светозар, смахнув невольную слезу: давно забытое чувство напомнило о себе щемящей тоской. Оборотень вновь стал человеком, оставив всю тьму в Неяви. Теперь у него не было ран, но печаль пройденного пути навеки заполнила сердце.
– Если ты знаешь, где… – начал Веслав, но Светозар покачал головой.
– Ты не успеешь, – слова сына Леса ранили сильнее Слова Мора. – Идём. – Светозар кивнул на теремной дворец, который возвышался за святой рощей.
– Мы тоже идём, – откликнулся Любомир, помогая подняться Велю. – Одним Богам ведомо, как мы оказались здесь.
– Им только и ведомо, – согласился Вель, вставая.
Любомир и Вель подошли к Веславу и Светозару и, посмотрев на Василису, что лежала у князя на руках, хмуро переглянулись. Василиса была слишком безжизненна, будто Веслав забрал из Неяви только её тело.
– Я спасу её, – сухо сказал Веслав и направился к пирсу.
Светозар и витязи молча последовали за ним. Дул холодный сырой ветер; низкое небо клубилось сизыми облаками. Хоть осень и была холодной, святое озеро ещё не замёрзло, и сварогины переправились на лодках.
Веслав не представлял, где был Кощей, когда он уничтожил Иглу, и кто нынче в царском тереме. Но князя совсем не волновало, кого он встретит в теремном дворце, – куда важнее спасти Василису.
Несмотря на усталость и боль, Веслав ни разу не остановился, неся Василису по Святобору на руках. Светозар и витязи следовали за ним.
– Разыщи Мирославу, – тихо обратился Светозар к Дрозду, и тот, согласно чирикнув, улетел. Сын Леса не сказал Веславу, что вспомнил о Мирославе-волхве, которую он встретил во тьме, и её воде. Кто знает, вдруг волхва в стольный град отправилась, ведь толковала она о Кощее, восседающем на троне Солнцеграда…
Но Светозар забыл о своих думах, стоило вратам Святобора оказаться позади: теремной двор был безмолвен. Не было ни стражи, ни дворовых, ни слуг… никого. Лишь ветер гонял по земле облетевшие листья, и пустые окна теремов смотрели будто глазницы мертвецов.
– Неужели мы опоздали… – прошептал, озираясь, Любомир.
Веслав не ответил витязю – князь решительно направился к царскому терему, со стороны которого летел чёрный Дрозд. Птичка, взволнованно чирикая, метнулась к Светозару.
– Что ты говоришь? – Светозар, не поверив услышанному, остановился. Дрозд, кружа вокруг него, громко рассказывал о Мирославе. – Во дворце? – ахнул сын Леса, и Дрозд согласно пропел.
Светозар, кивнув птице, догнал Веслава.
– Я знаю, как спасти Василису, – сказал он.
– Не стоит дума… – начал Веслав, но Светозар перебил его.
– Иди за мной, он, – Светозар кивнул на Дрозда, что кружил над ними, – нашёл кое-кого, у кого, я надеюсь, есть ещё и живая, и мёртвая вода.
– Тогда быстрее… быстрее! – велел Веслав, и Дрозд, чирикнув, полетел к царскому терему. Сварогины последовали за птицей.
Теремной дворец оказался тёмным, холодным и пустым – редкие слуги, что встречались на пути, пугались Веслава и его спутников так, будто они были не людьми, а навьями: люди либо бросались в ноги, либо пускались наутёк. Конечно, думал Вель, едва поспевая за князем, Веслав – в чёрном, как Мор, одеянии с мёртвой девой на руках, его спутники – в медных доспехах Нижнего Мира, которые в Свету явно видят впервые. Раненые и побитые незнакомцы (или дворовые ещё помнят Веслава?) бегут за чёрным Дроздом. Каждому известно, что влетевшая в дом птица несёт на крыльях смерть…
Дрозд привёл князя, Светозара и витязей на женскую половину теремного дворца и закружил подле дверей барских покоев. Светозар немедля распахнул их, и сварогины вошли в хоромы. Дрозд влетел за ними.