Мухома, смотря на развернувшееся действо приветствий, нахмурился, и отстранив Фросью, что пыталась его остановить, вышел вперёд.
– Да что мы тут как не родные! – громко заявил Заяц, и все собравшиеся – колосаи, витязи, веденеи, князья и горожане, слышавшие выкрик Мухомы, посмотрели на князя, которого ничуть не смутило внимание. – Веслав! – Заяц направился к князю и, не обращая внимания на косые взгляды, крепко его обнял. – Ты себе представить не можешь, как я рад тебя видеть! Когда Тохагу сообщил о том, что вы с Василисой живы, я чуть душу Птицам не отдал от радости!
– Я безмерно рад тебя видеть, друг! – искренне признался Веслав и обнял Зайца в ответ.
– Слишком сильно – у меня рёбра ещё болят! – усмехнулся Мухома и отстранился.
Заяц перевёл взгляд на Василису.
– Не знаю, где ты была, но похорошела знатно, – улыбнулся Мухома и обнял её.
– Кажется, ты до сих пор не очень любишь говорить правду, – улыбнулась Василиса, и Мухома отошёл от неё, дабы пропустить Гоенега, который едва дождался того, чтобы обнять дочь. Белозёр, не стыдясь слёз, подошёл к Веславу и крепко его обнял.
К Василисе и Веславу подошли Яромир и Яра с Фросей и детьми – никто из них не обращал внимания ни на князей палаты, ни на колосаев, ни на горожан, ни на Злату.
Царевна, невольно шагнув назад, смотрела на встречу друзей сквозь радугу слёз, которых она не могла сдержать: даже тот, кого она любила, погиб по её вине. Где же, где же та внезапная стрела? Злата обвела взором пристань: люди не смотрели на неё, всё внимание собравшихся было сосредоточено на Веславе и его родных.
– Не забывай о том, кто ты, – прошептали позади, и Злата, вздрогнув, обернулась: на заснеженной пристани стоял невысокий старичок. Широкий нос лепёшкой, копна нечёсаных волос и окружённые морщинами ясные глаза. – Боги уходят – мы оставляем этот мир, – улыбался старец, а поражённая Злата не могла отвести от него взора. – Да, и Полоз вместе с Горычем покинет воды океана, – ответил старче на немой вопрос Златы, что внимала ему, едва дыша. – Блажен уйдёт ко дну, а Горыныч улетит к звёздам Краколиста. Сила Звёзд отныне будет меркнуть, как и Нити пряжи Макоши, что вы зовёте ворожбой, – улыбался Сварог. – Серебряную Песнь можно будет слышать только в сердце.
Небесный Отец подошёл к поражённой Злате и взял царевну за руку. Касание, походившее на дуновение холодного ветра, открыло Злате небывалое видение: могучие льдины Мёртвых Земель смыкались над рушащимся Колодцем, и твари Неяви гибли в морских пучинах. Злата видела, как небывалое землетрясение раскололо Блажен, как треснул мост и рухнули Небесные скалы, а пятиглавый дракон исчез в небесах. Видела, как Полоз и Горыч покинули океан, устремившись в сияющие Врата, что низверглись в пучину вод; видела, как рухнули подводные города и как души порабощённого Полозом, а затем – Кощеем – морского народа обрели свободу… Видела, как Ний стал свободным – Морской Князь исполнил Слово, данное Богам, и теперь следовал по Дороге Жизни дальше.
– Теперь мир – ваш, – улыбнулся сквозь видение старец и исчез в ореоле ослепительного света.
Свет мерк, открывая взору укрытую снегом Идру и корабли со спущенными ветрилами. Тягучая, но светлая тоска сковала сердце, и Злата ещё долго смотрела на заснеженную пристань, не в силах поверить явленному. Холодный ветер последнего зимнего месяца стелил по белокаменному пирсу позёмку, и Злате чудилось, будто в причудливых узорах снега она видит весь свой путь, что ей предстоит пройти, – всё то, что ей ниспослали Боги, прежде чем уйти.
– Великий Тенгри, что сейчас было? – далёкий голос привёл царевну в чувство, и Злата обернулась: великий хан смотрел на неё так, как и все собравшиеся на пристани – с ужасом, смешанным с благоговением.
– Вы тоже это видели? – тихо спросила Злата.
– Это было невозможно не увидеть, – ответил Тевур. – Я подобной ворожбы прежде не встречал…
– Боги оставили этот мир, – прошептал Далемир, но его шёпот услышали в Солнцеграде все.
Через несколько дней в Солнцеграде провели Великий Собор, на котором присутствовали все великие князья Сваргореи и великий хан Нового Каганата. Впервые Великий Собор вёл не царь, а вся Палата – и князья, и веденеи, и колосаи; первые на Собор допустили избранных горожанами веденеев и даже народного царя – невысокого человека преклонного возраста с бегающими хитрыми глазами – Мстислава.
И впервые царя выбирали голосом, а не мечом.
Несмотря на то что Злата по-прежнему настаивала на своей казни, царевну не только помиловали, но некоторые даже отдали за неё свой голос, что вызвало в зале неплохой переполох. Даже Гоенег, что видел схватку царевны и Бессмертного, готов был убить Злату взглядом и не стыдился высказывать ругательства тем, кто поддержал её, – она, как-никак, и привела Кощея в Свет! Василиса едва успокоила своего отца, который впервые позволил себе подобное. Злата же выносила испытания достойно: восседала на своём месте гордо (царские престолы пустовали, все расположились на скамьях и стульях), не опуская взгляда и выдерживая гневный взгляд Гоенега и других.
За Мстислава, который и речи-то толком не сказал, отдали не так много голосов, – даже свои не сочли его слова крепкими и достойными царя. К вечеру, после бурных споров и даже попыток поднять мечи, что пресекал Мормагон, общим решением избрали наконец царём Веслава – к коронации велели подготовить Великий Свагобор.
Торжественная коронация Веслава состоялась через несколько дней после Великого Собора – Веслав запретил пышный праздник, дабы не расходовать последние крохи зерна и казны. Перед самой коронацией волнения в Солнцеграде вновь поднялись, но Мормагон, что стал великим военачальником Сваргореи, и Годогост, назначенный великим военачальником Почётной Стражи, вновь усмирили людей.
После коронации в теремном дворце стали готовится к ещё одному собору, на котором царь Сваргореи и великий хан Нового Каганата и Степного Дола должны будут заключить мир.
Веслав и Тевур многое обсуждали заранее, и после общения с царём хан был согласен со Златой, которая говорила ему, что у Веслава хватит мудрости поддерживать мир. Мудрости-то хватит, думал Тевур, но вот сил удержать от восстаний тех северян, кто ранее жил на землях Нового Каганата? Хватит ли у Веслава Первого хитрости и смекалки сдерживать соседние Новому Каганату княжества? У Златы хватило бы, но, к сожалению, сварогины не любили царевну куда больше, чем думал о том хан, – даже слуги смотрели на неё с опаской и недоверием.
Великий Волхв Далемир и хороксай Чакре ещё до собора предложили скрепить союз Севера и Юга браком – если Злату выдать замуж за Тевура, то восстаний, коих опасались обе стороны, будет избежать куда легче. Тевур, как и Веслав, был согласен со старцами, но велел прежде спросить Злату, ибо брать царевну в жёны насильно он не хотел.
Злате весть принёс Чакре, с которым она часто беседовала во время странствия. Хороксай думал, что царевна не захочет даже слушать о подобном, но Злата вняла беседе – согласилась стать хатун – первой женой великого хана, и только спросила поражённого её спокойствием Чакре, почему к ней не пришёл сам Тевур.
– Потому что он желал, дабы вы приняли решение добровольно, – пояснил Чакре.
– Только не говорите мне, будто хан боялся услышать мой отказ, – усмехнулась Злата. – Да и нет у меня иного выбора, Тевур это понимает, потому и послал вас, – сказала Злата, как всегда, прямо и, не дав Чакре возразить, продолжила: – Я не смогу жить здесь – ни во дворце, ни на северной земле. Вы сами видите, как ко мне относятся люди, – покачала головой царевна. – И среди вас я чужая. Но вам я не делала столько зла, сколько причинила здесь… – Злата умолкла, хмуро глядя на пламя свечи.
Отсветы золотого огня играли на сусальной росписи алых стен; в очаге гудел огонь, а за окном завывала вьюга последних дней лютеня[18].
– Тевур будет хорошим мужем, – старик накрыл ладонью руки Златы, и царевна не отстранилась.
– Я знаю, – уверенно кивнула Злата и посмотрела на удивлённого её ответом колосая. – Если бы это было не так, я бы предпочла удалиться в Тайгу, как сделала моя мать, – добавила царевна и, увидев растерянность Чакре, легонько усмехнулась и гордо проговорила: – Боги оставили меня в живых, дабы я сохранила мир между Севером и Югом. И я приму их волю.
Первым днём весны провели Великий Собор, на котором был заключён Золотой Договор между Севером и Югом, скреплённый браком Тевура и Златы – их обвенчали через три дня после заключения мира сначала по традициям северян – в Великом Свагоборе, затем, по традиции колосаев, Чакре с первыми лучами ещё холодного солнца соединил Птиц Духа Тевура и Златы единым полётом в небесах Тенгри, связав запястья обоих небесного цвета лентой.
После закрепления мира с колосаями и венчания хана и царевны, князья стали покидать Солнцеград, дабы возвратиться в свои княжества – они и так сильно задержались в столице, а минувшая зима была голодной и суровой.
Собирались покинуть Солнцеград и колосаи – Тевур решил не ждать весеннего тепла, несмотря на то что сила огня Хорохая меркла вместе с ворожбой ксаев. Злата поддержала мужа – она была готова уехать из Солнцеграда сразу, как только вернулась в столицу, и холода хатун не страшили.
С колосаями решил уехать и Вель, дабы вместе с ними добраться до Половодского княжества, а там – до Лесной деревни.
Вель часто ходил к Мирославе в Свагобор, пытался говорить с ней (мать Славера позволяла), но всё было тщетно: потерявшая силу волхва совсем лишилась разума.
– Быть царским витязем – почётно, – пытался отговорить Веля Любомир. – Мы уже отправили в Еловую письмо, и ответ пришёл, что все живы. Даже отец Мирославы домой вернулся.
– Только не она сама, – со вздохом ответил Вель, несмотря на Любомира.
Ещё по-зимнему холодное солнце разливалось по Царской площади, струилось по колоннам ристалища, отражалось от купола Великого Свагобора. Служка расчищал искрящийся снег, и редкие прохожие куда-то медленно шли: скованный холодом неотступающей зимы Солнцеград замер, приходя в себя после тяжёлых лет.