Великий Зал Богов главного Свагобора Сваргореи окутал тёмный туман: навьи Мора, разбуженные Кощеем Бессмертным, ждали своего будущего царя. Резные ставни высоких окон были открыты, и призрачный свет тёмного утра струился сквозь них серебром, разливаясь по искусной росписи багряных стен и колонн, отражаясь от алмазных звёзд Краколиста, распустившегося на тёмно-синем своде, подле которого плыли огнивицы с небесным огнём, чьи всполохи отражались от рун, украшающих паруса купольного свода. Подле капиев Великобожия, располагающегося на постаменте в сердце зала, горел огонь-Сварожич, и курильницы с благовониями источали пряный аромат. Холодный воздух застыл.
Собравшиеся в ожидании гости замерли: никто не осмеливался сказать вслух, но многие веденеи, князья и купцы теперь полагали Веслава правым, хотя и гневались на него за то, что оставил трон в такое неспокойное время. Говорить подобное при умертвиях было страшно – из Царствия Мора возвратился не только Кощей и его дочь, но и целое мёртвое воинство, что казалось куда страшнее колосаев, которых, по слухам, мертвецы изгнали.
Распахнулись резные створы дверей, и тревога ещё больше сгустилась тишиной, нарушаемой лишь шелестом дорогих одежд: в Великий Зал Богов вошла торжественная процессия.
Впереди всех шёл Великий Волхв Миодраг – белоснежный, похожий на птицу старец с чарой-огнивицей в руках. За ним облачённый в чёрное шествовал сам Бессмертный – молодой, крепкий и статный, будто умелый воин, и красивый, будто герой былинный. За ним следовали две девы – одна вся в чёрном, как и Кощей, высокая и кроткая, но в этой кротости ощущалась истинная Тьма; и дочь его – мёртвая царевна в платье, как бархат ночного неба, украшенном камнями, будто звёздами. Гордая и своенравная, со взглядом холодным, как сталь, но взглядом при том живым и наполненным светом.
За девами шли царь и царица, волхв Бога-мудреца Велеса, Великая Волхва Славера, князья, веденеи и остальные волхвы, среди которых был и Далемир, – у каждого в руках была маленькая огнивица с Небесным Огнём. Простые горожане, что, следуя обычаям, сопровождали процессию, остались за вратами Великого Зала Богов.
Великий Волхв Миодраг водрузил Царскую Огнивицу на невысокую плетёную подставу, стоящую у основания постамента с капиями Богов. Огонь взметнулся и тут же притих; очи капиев озарил небесный свет: Боги свидетельствовали происходящее на земле.
Драгослав и Кудеяр подошли к священной чаре с огнём-Сварожичем и опустились перед нею на колени. Волхв Велеса встал позади Кудеяра, который, как и Драгослав, положил ладони в Небесный Огонь. Великий Волхв Миодраг стоял перед коленопреклонёнными царём и Кощеем.
– Сын Сварога Кудеяр, согласен ты ли принять волю Богов, вернувших в Свет истинного царя? – старческий, но сильный голос Миодрага прорезал холодную тишину.
– Согласен, – уверенно ответил Кудеяр. Он был готов не только корону передать Драгославу, но и всё царство, лишь бы его семья была жива. Лишь бы с Любавой и ребёнком всё было хорошо.
– Сын Сварога Кудеяр, раз ты принимаешь волю Отца своего Небесного, тогда остаёшься ты мил и ему, и остальным Богам, – говорил Миодраг властно. – Сын Сварога Кудеяр, передаёшь ли ты свой венец, согласно наказу Богов, истинному царю Сваргореи – Драгославу Бессмертному?
– Я принимаю волю Богов и добровольно передаю корону нашему истинному царю Драгославу, – так же громко отвечал Кудеяр, и тишина сделалась звенящей.
– Да исполнится воля Богов, – положил на сердце руку Миодраг, и волхв Велеса, стоящий позади Кудеяра, поднял с его головы корону и, подойдя с нею к Драгославу, вознёс её над ним.
Миодраг обратил взор на молодого Драгослава, что со спокойствием капия смотрел в Небесный Огонь – казалось, Бессмертного происходящее не волнует – он коронован и так. Коронован каждым, кто безропотно покорился ему. Миодраг нахмурился, отогнав внезапную мысль – дума показалась волхву чужой, – и громко произнёс:
– Сын Сварога Драгослав, клянёшься ли ты ответ перед Богами держать?
– Клянусь, – сказал Драгослав, и взметнувшиеся искры Небесного Огня подтвердили его слова.
– Сын Сварога Драгослав, клянёшься ли ты чтить законы Предков своих?
– Клянусь.
Пламя поднялось во второй раз.
– Сын Сварога Драгослав, клянёшься ли ты отвечать за законы свои перед народом, тебе Отцом Небесным вверенным?
– Клянусь.
Когда в третий раз утихло пламя священного огня, волхв Велеса опустил корону на голову нового царя.
– Именем Небесного Отца – Сварога – и жены его, Матери-Земли Свагоры, именем Богов да здравствует царь Сваргореи Драгослав Бессмертный! Да здравствует истинный царь Сваргореи! – провозгласил Миодраг, и Драгослав поднялся. Великий Волхв склонил голову перед царём.
– Да здравствует царь Сваргореи! – пропели волхвы и поклонились следом.
– Да здравствует царь Сваргореи! – прокатилось по залу, и присутствующие преклонили колени.
Драгослав стоял у Огнивицы и смотрел на коленопреклонённых людей: Кудеяр, его жена, мёртвый Инагост, Злата, Бронимир, Мирослава, веденей Станимир – все склонились перед Кощеем. Всё повторялось. Только теперь Драгославу кланялись не только подданные Сваргореи. В подчинившихся его воле сварогинах Кощей видел тех, кому только предстоит принять его власть, – людей всего Света.
Драгослав знал – придёт время, и ему будет принадлежать весь мир.
Тевур вёл орду сквозь белый свет, озаривший мир, – не было ни неба, ни земли – только тёмный лес проступал сквозь марево, будто морок. Бытие тонуло в звенящей тишине, сводя с ума неестественным безмолвием. Но хан не останавливал коня – он должен увести людей как можно дальше от мертвецов. Чёрные деревья мелькали в молочной пелене, как призраки…
За ханом следовали Адар, Мулак, Ворон, Станислав, хан Мюрид, ловчий ксай Тохагу и остальные – сварогины и южане – мчали сквозь белый свет по дороге. И когда уже силы и лошадей, и людей были на исходе, ослепительное сияние вдруг померкло, открыв взору чистый летний вечер, сгущающийся над Великой Дорогой. Сварогины узнали место – таинственная ворожба отослала их на много вёрст вперёд, в Половодское княжество.
Уставшие люди остановились, удивлённо оглядывались: даже южане, не особо знавшие земли Сваргореи, поняли, что нечто перенесло их к Югу на много дней пути – дорога прорезала могучее поле, вдалеке по правую руку высился лес, по левую – разливались Половодские озёра, и в воде отражалось чистое вечернее небо. Позади, на Севере, в небесах клубилась тьма.
Тевур, как и все, оглядывался, успокаивающе гладя своего коня по гриве: ставший великим ханом воин искал глазами того странного северянина-волхва, спасшего их неведомой ворожбой, но, кроме испуганных и уставших людей, никого не видел.
– Что прикажете? – из обступившей Тевура орды выехал всадник – хан Бердебекк. Тевур хмуро оглядел Бердебекка: полноватый хан прикрывал рукой рану на животе, но держался с достоинством.
Тевур обвёл взором людей: раненых было много, животные устали. И все смотрели на него, ждали его слова – слова, которое ляжет на плечи великим грузом, что прежде нёс брат, – слова великого хана Степного Дола и Нового Каганата.
– Чакре! – подозвал Тевур ксая, и тот подъехал к хану. – Прежде чем мы последуем дальше, освободи Птиц Духа!
– Но… – начал, было, хороксай, но великий хан перебил его:
– Мы и так прогневили Тенгри, поправ его законы ради войны! – гневно ответил Тевур. По орде прокатился встревоженный шёпот. – Довольно тьмы, освобождай людей! – велел Тевур, и шёпот смолк.
Ворон, как и Станислав, хмуро смотрел на то, как Чакре, поклонившись Тевуру, закрыл глаза и зашептал. Слова хороксая подхватил ловчий ксай Тохагу и остальные ксаи. Шёпот разливался по миру шелестящей песнью… вдруг великий военачальник понял, что остался один. Не было орды – Великая Дорога убегала в застывший в безвременье мир, да в вышине чистого неба, наливающегося медью заката, парил Серебряный Ястреб. Какая дивная птица, подумал Ворон, разглядывая Ястреба, сиявшего в солнечных лучах. Ястреб. Птица Духа. Колосаи. Воспоминания развернулись перед Вороном: он видел, как во главе войска отправился из Солнцеграда на Южную войну, видел, как с витязями достиг Ровновольска и как проиграл в битве… Видел, как добровольно отступил, дабы сражаться за колосаев – он внял ворожбе их волхвов, уверовав в то, что, только следуя велению Тенгри, можно остановить войну… Видел, как дошёл с колосаями до Мореграда, где из моря вышло полчище мертвецов, которых вёл Бессмертный… То, о чём говорил сгинувший в неизвестности царь Веслав, оказалось правдой!
Мир наполнился шумом брани, и Ворон открыл глаза: в орде царила сумятица. Освобождённые северяне нападали на колосаев, и у Тевура не получалось их остановить.
Ворону и самому хотелось напасть на людей Солнца, но… мертвецы. Северянам против умертвий без южан не выстоять – эта странная мысль показалась Ворону чужой, но военачальник не размышлял об этом. Ворон оглянулся: Тевур приказывал людям внять ему, но орда не подчинялась – слишком поспешил молодой хан освобождать сварогинов.
– Они пленили нас! – обратился к Ворону поражённый Станислав, но военачальник лишь отмахнулся от волхва рукой.
Ворон протрубил в поясной рог, и многие взгляды обратились на него – обернулся даже великий хан.
– Если мы поубиваем друг друга, то только поможем мертвецам захватить наш мир! – прокричал Ворон изо всех сил.
Тевур удивлённо посмотрел на военачальника: хан уже успел счесть своё решение освободить северян поспешной глупостью, вызванной желанием скорее освободить колосаев от их обращения к Тьме. После того как освобождённые северяне напали на колосаев, великий хан был уверен, что Ворон призовёт своих людей к атаке.
– Если мы поубиваем друг друга, то только поможем мертвецам захватить наш мир! – повторил Ворон, и дети Сварога, сдерживая гнев, насторожённо внимали словам Ворона. – Если вы думаете, будто Тьма нас не тронет, вы ошибаетесь! Мертвецы убивали и нас, и даже Богам не ведомо о намерениях того, кто ими повелевает! Мёртвые не освободить нас пришли, а сделать своими рабами – Тьма не несёт Свет! – Слушая слова Ворона, витязи нехотя опускали мечи.