– Больше никого не будет, великий князь, – с поклоном ответил молодой волхв, и Мухома удивлённо взглянул на него. – То, что мы с Чакре поведаем, должны услышать только великие правители.
Мухома посмотрел на Тевура и по взгляду хана понял, что тот знает не больше его.
– Что же случилось? – великий князь обернулся к Чакре.
– Тьма в горах окрепла, – ответил хороксай, и вместе со Станиславом рассказал о Песне, что нынешней ночью стала слышна в горах Рифея.
– Значит, ты верно не повёл нас в горы, – обратился Мухома к Тевуру, когда волхвы закончили речь.
– Я не так в том уверен, – покачал головой хан. – И кто знает, насколько та Тьма опаснее Слова Гор, что нам удалось преодолеть, и не наслана ли она Повелителем Тьмы.
– Я не думаю, что Кощей настолько силён, – нахмурился Мухома.
– Эта Песнь не похожа на ворожбу, – сказал Станислав, и Тевур с Мухомой посмотрели на молодого волхва. – Она древнее мира… И в ней чувствуется невероятная сила, прежде не знакомая нам. Ледяная. Сила Мора.
– И она до сих пор звучит? – уточнил Заяц, и Станислав с Чакре кивнули. – Что ты думаешь? – великий князь посмотрел на Тевура.
– Думаю, пока мы не узнаем, какое испытание нам вновь послали Боги, никому не стоит об этом говорить, – ответил хан. – Люди и так напуганы – ты и сам это знаешь, – говорил Тевур, и Мухома кивал его словам, вспомнив, как недавно они с ханом подавили в Хизре бунт желающих идти в горы. Ведь если бы те бунтовщики ушли, многие бы последовали их примеру. Так же ксаи и волхвы то и дело доносили вести о том, что в других городах Нового Каганата было неспокойно – люди злились и на великого хана, и на великого князя, которые по их разумению сидели сытые на тронах и просто ждали погибели, вместо того чтобы вести людей в Степной Дол. – Если мы ещё больше напугаем народ, сумятицы не миновать. А любая смута погубит нас нашими же руками.
– Чего и добивается Бессмертный, – согласился Мухома. – Если другие волхвы или ксаи будут приходить с теми же вестями, что и вы, – великий князь посмотрел на Святослава и Чакре, – не говорите, что вы тоже слышите Песнь – пусть они полагают, что у них голова помутилась от страха перед навьями, а сами расспрашивайте, да как можно подробнее.
Волхв и ксай поклонились великому князю.
– Да, верно. – Тевур кивнул словам Мухомы. – Но, на всякий случай, готовьте к битве и волхвов. И как бы ты ни пытался поддержать меня, – Тевур посмотрел на Чакре, – я чувствую, что северную землю нам не покинуть живыми. И, коли нас ждёт битва с Тьмой, будем биться до последней капли крови.
Земля дрожала и полнилась мраком. Он был холодным, как ветер Неяви, сухим, как безжизненная пустыня, и мощным, как океан.
Велижан открыл глаза – даже тёмная Тайга замерла в предчувствии беды.
Волхв поднялся, опираясь на посох, – капище, в котором он провёл минувшую суровую зиму, обступал дремучий бор, и лишь над капиями сквозь сплетённые ветви виднелось затянутое вечной мглой небо. Святое место поросло травой, дерево капиев растрескалось…
Боги не покинули Велижана, позволив ему пережить холода Неяви, опустившиеся в Явь, – после того как волхв спас войско детей Солнца, он едва не погиб, лишившись сил. И то, что лес оставил старца в живых, говорит о том, что птицам ещё рано уносить его дух в золотой Ирий.
Велижан закрыл глаза и глубоко вздохнул, внимая серебряной Песне и струящейся через весь Свет Силе, что, подобно живой воде, текущей по Краколисту, наполняла Явь своей мощью. Волхв едва шептал, повторяя Слова, что по своей природе не были словами, и тихая Песнь оплетала старца, мерцая серебром – Явь ответила ему, и теперь они пели вместе. Велижан чувствовал, как Песнь питает его, как наливаются крепостью иссохшие мышцы, как кровь вновь бежит по онемевшему телу, а дух оживает. Когда Песнь наполнила Велижана жизнью, волхв открыл глаза – окружённые морщинами очи светились, подобно Сварожичу во мгле, ибо в них была Сила.
Велижан крепче обхватил посох и, ударив им оземь, прошептал матери-земле: медное кружево взметнулось с покрытой опадом почвы и, окружив Велижана, скрыло волхва от глаз обветшалых капиев, которые вновь остались одни.
Князь Дреф услышал Песнь во сне – полевик видел тёмный лес, переходящий в степь, что простиралась до могучих гор, над которыми пела Тьма. Песнь была настолько ледяной, что полевик тут же пробудился ото сна, но Песнь продолжала звучать.
Старый князь, нахмурившись, сел на постели из мха и прислушался – рокот не затихал, он был явью. Дреф тут же поднялся, оделся, взял тояг и, стукнув им оземь вместе со Словом, оказался на Большой Поляне.
Ночная тьма полнилась рассветом; на затянутом тучами небе не было звёзд, и только белёсый, стелившийся над мхом туман тускло мерцал. Лес за частоколом дышал мраком, и заупокойная Песнь Тьмы продолжала звучать, потрясая землю.
Дреф, закрыв глаза, внял Песне леса и призвал Проводника – Белый Филин явился из поднявшегося с земли зелёного кружева Слов, озарив Большую Поляну ослепительным светом. Могучая птица перелетела через частокол и, взмахнув крыльями, осветила уводящую в лес дорогу. Дреф ступил на тропу и последовал за Филином.
Серебряная дорога убегала через чёрный лес, и Дреф шёл всё быстрее и быстрее, Словом торопя тропу, которая, слушаясь, убыстрялась тоже. Лес мелькал по её краям, превращаясь в чёрное ничто, и, наконец, исчез, а дорога под крутым наклоном устремилась во тьму. Дреф едва не упал, но, опираясь на посох, удержался и не позволил Проводнику остановиться – он должен вернуться в Йолк до рассвета и предупредить всех, если Индрик послал им новое испытание – в том, что так и есть, лесной князь не сомневался.
Спуск стал ещё круче, полевику идти было ещё труднее, но вдруг дорога выпрямилась, и крылья Белого Филина осветили древнюю пещеру, что располагалась в сердце Фавор-горы: под каменным сводом плыли янтарные облака, стены пещеры терялись в золотом тумане, а под ногами стелилась мягкая бурая трава.
Индрик – мощный белый зверь – стоял спиной к Дрефу, глядя на золотое древо, что росло на пологой горе, покоившейся в озере, находившемся в сердце бесконечного поля. Ствол дерева состоял из множества сплетённых друг с другом стволов, а крона раскидистой шапкой терялась в облаках. Из-под корней дерева бил родник, наполнявший озеро, вода из которого растекалась по полю маленькими ручейками. Из земли кое-где росли сталагмиты и каменные цветы.
– Давненько не видывал тебя, – пробасил Индрик, не оборачиваясь. Филин, облетев его по кругу, опустился на тояг Дрефа.
– Не смею нарушать ваш покой по пустякам, – объяснился князь Леса, и Индрик повернулся к полевику: царь зверей был в два раза выше человека, похож на медведя, с золотым рогом на голове и человеческим лицом. Он по-доброму смотрел на маленького лешего. Шерсть Индрика серебрилась, а глаза полнились тоской и печалью.
– Я знаю, почему ты пожаловал ко мне, – нахмурился Индрик. – Но Тьма, сковавшая Рифей, слишком сильна… Я не смог перепеть Слово самого Мора.
Дреф опустил уши и кивнул: он прежде не слышал такой печали в голосе царя зверей.
– Надо спасти Мироведов, – через некоторое время прошептал Дреф.
Индрик кивнул.
– Я велел Миродреве отправиться в рощу и окружить её ещё бо́льшей ворожбой, – вздохнул Индрик. – Но от Слова Мора и холода Тьмы ничего не спасти. – Индрик некоторое время помолчал, глядя на маленького лешего в человеческой рубахе и зелёном плаще из мха-веретенника. – Уводи детей Леса из Света в моё царство – я позволю вам пройти.
Глава 30. По ту сторону Света
Врата, сотканные из ослепительного света, устремлялись в беззвёздное небо – могучие, они возвышались, придавливая к земле невероятной мощью. Веслав, Светозар, Вель и Любомир невольно остановились перед сияющей бездной; Привратник замер поодаль, а Дрозд опустился на Светозаров тояг.
Веслав хмуро смотрел во Врата: он и не думал, что в Неяви может быть нечто подобное – не предполагал, что в Царстве Мора столько Света.
– Как в Царствии Мора есть Свет, так и в нашем мире – Тьма. – Светозар ответил на думы князя, но Веслав больше не гневался на сына Леса – князь кивнул ему и, ничего не говоря, поднял с земли медное царство и прошёл во Врата.
От ослепительного сияния дыхание сбилось, тело подхватила неведомая сила, глаза пронзило болью, и мир померк в кромешной тьме… По ту сторону Света – Тьма, подумал Веслав, но тут нечто ударило его, почти вышибив дух.
Князь открыл глаза: он лежал на земле, всё тело ломило, глаза с трудом различали бытие. Веслав приподнялся, силясь рассмотреть окружающий мир: князь лежал на обочине Белой Дороги, которая бежала по бескрайнему каменистому полю, простирающемуся под низким серым небом. Над голой землёй стелился серебряный туман.
Князь медленно сел: перед глазами всё плыло, очертания мироздания всё ещё угадывались с трудом, как вдруг вспышка света ослепила бытие. Когда свет померк, Веслав смог различить рядом с собой ещё одну человеческую фигуру – через Врата прошёл кто-то ещё. Князь силился разглядеть, кто это, но свет вспыхнул вновь, и Веслав зажмурился. Когда вспышки кончились, князь открыл глаза: один сварогин пытался сесть, двое – лежали, а острое и худое нечто, наклонив голову, стояло на Белой Дороге. Ворон уже ждал их. Дрозд кружил над головой; медное царство лежало рядом.
– Слишком яркий свет может погубить не хуже кромешной тьмы, – просипели рядом, и Веслав понял, что это Светозар. И точно – зелёные пятна перед глазами блёкли, открывая силящегося подняться сына Леса. Медные доспехи Светозара потускнели, так же, как и броня остальных путников. Сын Леса расправил порванный плащ, дабы удобнее сесть, и посмотрел на Веслава. Князю Светозар показался измождённым: выглядел куда старше своих лет, под янтарными глазами пролегли чёрные круги. – Не надо мне сострадать, – нахмурился сын Леса, прочитав мысли князя. – У каждого из нас – свой путь. А общий – пора продолжать. – Светозар кивнул на ждавшего их Стража Неяви.