Ей никогда не искупить содеянного, никогда и не жить спокойно.
Время пришло.
Ледяная решимость наполнила душу царевны, и Злата, спустившись ближе к берегу, нашла самый большой камень и подняла его. Если она привяжет его к подолу платья, то он утопит её. Или же просто шагнуть с камнем в руках в воду и не отпускать его…
Злата, с трудом держа булыжник, спустилась на пирс, прошла его весь и встала у края. Одним Богам ведомо, насколько глубоко святое озеро. Но даже если глубина его невелика, камень, который она едва принесла сюда, удержит её у дна. Главное не размыкать рук.
Царевна, выдохнув, хотела ступить в воду, как позади раздался скрипучий старческий голос:
– Ты теперь свободна, – прошептали, и Злата, едва не выронив камень, обернулась: на пирсе стоял невысокий старичок. Старче будто светился, и в ночной тьме можно было видеть широкий нос лепёшкой, густые брови над ясными глазами, белоснежную бороду и копну нечёсаных седых волос.
– Кто вы? – всхлипнула Злата, не выпуская камня из рук. Царевне казалось, будто чудно́го старца она уже видела, но не могла вспомнить где.
– Никто, – пожал плечами старче, по-доброму улыбнувшись. – Положи камешек, девица, надорвёшься ещё, – кивнул старичок, и Злата, не в силах противиться его Слову, осторожно опустила камень. – Верно, – кивнул старец. – Тебе ещё матерью становиться и великой царицей половины Света. Негоже молодое здоровье губить.
Злату слова старца разозлили, но царевна чувствовала злость так, будто она была где-то далеко.
– Не бывать мне царицей – утоплюсь я, – хотела Злата сказать гневно, но вышло печально.
Старче сокрушённо покачал косматой головой.
– Не совершай ещё одного поступка, от которого потом куда больше страдать будешь, – грустно промолвил старец и шагнул к царевне ближе. – Не позволь Бронимиру умереть напрасно.
Злата не отводила взора от стариковских глаз, в которых было столько светлого сострадания, что царевна решилась сказать то, что более всего боялась произнести.
– Я не смогу жить со всем содеянным, – едва слышно прошептала Злата, и старче участливо кивнул.
– За свои поступки надобно отвечать, – старик коснулся руки царевны, и Злата ощутила, как по телу разлилось тепло и умиротворение. – И если ты любишь Бронимира, то не сделаешь его смерть напрасной. Тем более, умерев, князь освободил тебя от клятвы, что ты дала Змию.
– Освободил от клятвы? – переспросила, не поверив, Злата.
Старик, не опуская руки, кивнул.
– Бронимир нарушил Слово, которое дал Полозу и, умирая, своей любовью к тебе оборвал также те нити, что сковывали и твой дух. Любовь – самая великая сила, которая способна творить невозможное. Потому Полоз и не явился тебе – Змий более не властен над тобою, дочь Свагоры, как и не властно над твоим духом и Слово твоего отца, – говорил Никто, и Злата вновь ощутила, как по щеке побежала холодная слеза. – Плачь, – кивнул старик и взял Злату за другую руку. – Тебе ещё много слёз придётся пролить, очень много. Но теперь Свет в твоей душе никогда не померкнет.
Злата хотела возразить старику, но слова застряли в горле неповоротливым комом. Старче подошёл к царевне и по-отечески её обнял, наполняя светом и давая сил. Злата, безудержно плача в спутанные косматые волосы, закрыла глаза.
Царевна плакала о детстве, о потерянной семье – о погибших матери и отце. Она плакала о тех людях, которые ушли в Иной Мир из-за неё, плакала о Василисе и пропавшем Веславе. Плакала о Бронимире, который никогда не узнает, что она тоже любила его… Плакала о Тьме, которая опустилась на Свет благодаря ей, и о всех тех детях Сварога и детях Тенгри, что гибли в войне Бессмертного, которого она сама привела в Явь.
Когда слёз не осталось и в душе воцарилась тёмная пустота, Злата открыла глаза: она сидела у края пирса, обняв себя за колени. Вечные облака рассеялись, и сёстры-луны на светлом небе летней ночи впервые за долгое время обратили взоры на землю. Вода тихо мерцала, и шелестел камыш.
Царевна посмотрела на лежащий рядом камень: она по-прежнему хотела броситься с ним в воду, но не могла… мягкое тёплое Слово пригрезившегося старца грело изнутри и предостерегало от гибели. Злата, вздохнув, осторожно столкнула камень в озеро и долго смотрела на то, как по воде, в которой отражались Дивия и Луна, расходятся серебряно-алые круги.
И только когда стало светать, царевна нашла в себе силы подняться. На светлое небо вновь наползали чёрные тучи, и ветер наливался холодом. Злата обернулась на остров: под раскидистыми ветвями святого дуба лежал Бронимир. Будто в предутреннем часу князь лёг отринуть думы под могучим древом да заснул, таким умиротворённым был его облик. Но Злата знала, что Бронимир не проснётся никогда.
– Когда я умру, я приду за тобой к Мору, и мы вместе отправимся в Ирий, – прошептала Злата. – Даю Слово. – Царевна смахнула слезу и, отвернувшись, спустилась в лодку и взяла вёсла.
Когда лодка причалила к противоположному берегу, миром вновь овладела тьма.
Царевна миновала Святобор и вышла к теремному дворцу: двор уже был оживлён – нынче очередной смотр войск и военный собор, завтра – её свадьба, а послезавтра Драгослав Бессмертный отправляется на войну.
Её отец на войну уедет, только вот свадьбы не будет. Вместо свадьбы похоронят Бронимира. Даже если отец не позволит провести похороны, как подобает, она всё равно поступит по-своему – Далемир поможет ей. Как и Великая Волхва Славера.
А потом Злата вернётся в Свагобор и никогда его не покинет.
Слуги и придворные, завидев Злату, испуганно смотрели на неё – царевна шла в грязном платье, со спутанными волосами и заплаканная – но никто не смел сказать ей и слова – кланялись в ноги дочери Бессмертного, которую боялись почти как самого Кощея.
В таком виде без стука и дозволения царевна вошла в покои отца – в приёмном зале царь уже отдавал распоряжения казначею Остроглазу, который, увидев вошедшую растрёпанную царевну, от испуга выронил все казённые бересты.
– Мне надо с тобой поговорить, – без поклона и приветствия сказала Злата Кощею.
Драгослав, чутьём уяснив, что Злата пришла не о судьбе сокрушаться, велел казначею покинуть приёмную. Остроглаз, неуклюже собрав с пола бересты, извиняясь и пятясь покинул царские покои.
Как только слуги затворили за казначеем дверь, Злата посмотрела на отца:
– Бронимир умер, когда нарушил клятву, что он дал Полозу. Змий приказал князю убить меня, но Бронимир выбрал свою смерть, тем самым освободив меня от служения Полозу и твоего Слова, – жёстко сказала Злата. Ей впервые не было страшно говорить с тем, кто называл себя её отцом. – Завтра не моя свадьба, а похороны князя, отец. Если же ты решишь насильно выдать меня за Змия, я наложу на себя руки, но не стану женой того, кто жаждал убить меня.
Драгослав хмуро смотрел на царевну: Кощей чувствовал, что она говорила правду. Злата не скрывала своих дум, и Драгослав видел всё, что случилось прошлой ночью.
– Бронимира похоронят как подобает, дочь, – наконец кивнул царь.
Кощей умолк, но и Злата не произнесла и слова: пусть отец и дальше читает её думы. Ей было всё равно, что скажет Бессмертный, – она пришла к нему не за дозволением, она пришла сообщить о принятом решении. И Драгослав это прочитал.
Драгослав прочитал всё, и ледяная злость, которую он скрыл от дочери, наполнила его – Полоз вновь вздумал обмануть его! Вот кто заворожил его слугу, а не Злата! Велел Бронимиру убить Злату перед свадьбой! Никак бессмертием хотел наградить её и ровней себе сделать. Как только не извернётся, лишь бы власть вернуть, даже со смертными договора заключает… Змий. Но любовь Бронимира и Златы оказалась на руку царю – теперь Полоз не имеет власти ни над Драгославом, ни над Златой, и ещё долго не покажется из вод, пока очередную хитрость не придумает. А Злата ещё долго будет лить слёзы о возлюбленном, в своём горе позабыв обо всём на свете… даже о троне Солнцеграда.
Решив, что всё сложилось как нельзя лучше, Драгослав успокоился и мягко проговорил:
– Ступай и поступай как знаешь, дочка. Ты можешь не выходить замуж за Полоза – хочешь, возвращайся, как думаешь, в Свагобор. Князя похоронят завтра.
Драгослав сдержал своё слово – Бронимира похоронили с почестями, и почти весь Солнцеград собрался проводить в последний путь великого веденея.
Злата не позволила себе плакать на людях, и только вечером, придя с Марфой и Оленьей в Свагобор к Славере, выплакала всё горе великой волхве. Старица приняла царевну – позволила ей остаться, и на следующий день Злата, облачившись в траур волхвы, раньше всех отправилась на работы – если бы она закрылась в своей келье на дни поминовения Бронимира, потеряла бы от горя разум. Перед тем как мыть в храме пол, царевна тихо зашла в келью к своим прислужницам и сняла с них ворожбу.
Странная смерть Бронимира встревожила Кудеяра – молодой и крепкий князь умер от сердечной слабости. Кудеяр не верил ни царю, ни Великому Волхву Миодрагу, который на военном соборе сообщил всем о том, что Бронимира нашли мёртвым в Царском Великобожии. Не верил, что сердце того, кто помогал Злате освободить Бессмертного, не выдержало суровости бытия – разве что Кощей или его дочь, которая теперь прикидывается страдалицей, убили его из-за неповиновения. И это ещё больше страшило Кудеяра, который по велению Бессмертного оставался править в Солнцеграде вместе с приближённой царя, данной ему в помощницы, – бывшей ключницей, нынешней княгиней Мирославой, что ходила по теремному дворцу с гордостью, не снившейся даже Злате.
Когда Злата на следующий после похорон Бронимира день ушла в Свагобор, Кудеяр и вовсе не знал, что и думать – Наместница оставила трон перед уходом её отца на войну! Кудеяр не ожидал подобного от Златы. Что хуже – своим Наместником Драгослав назначил мёртвого Инагоста, который слепо слушался Кощея и повелевал оставшимися хранить Солнцеград навьями.