Веслав и вправду остановился подле темницы с живыми – троих сварогинов и серебряную птицу стерегли несколько мощных навий и зачарованная решётка.
Один из сварогинов тут же подошёл к прутьям: его янтарные глаза будто горели в сырой полутьме темницы; свалявшиеся волосы лежали на грязном медном плаще. Сам он выглядел уставшим и измождённым – кормили пленников скудно, а купален у них не было вовсе.
– Ты стал Тьмой, – разочарованно проговорил сварогин, глядя на Веслава, и, плюнув в пол, отошёл от решётки. Слуга, следующий за князем, испуганно покосился на него, боясь гнева. Наместник Мора сжал кулаки, и служка на всякий случай ступил назад.
Двое других пленных даже не подошли к решётке – продолжая сидеть на скамьях, они гневно взирали на Веслава, глаза которого смотрели холодно и прямо. Князь изо всех сил скрывал облегчение, которое испытал, когда увидел своих спутников живыми. И то, что пища Нижнего Мира не зачаровала их, – заслуга Светозара, Веслав это понимал, смотря на похудевшего и осунувшегося сына Леса.
– На плаху их, – рыкнул Веслав навьям, и мертвецы, беспрекословно вняв приказу, сняли с клети ворожбу и стали отпирать замки.
– Повяжите им их плащи на головы, чтобы они ничего не видели, – велел умертвиям Веслав, когда навьи вывели живых из темницы – вид Светозара, Любомира и Веля был так жалок, а взгляд наполняла такая искренняя вражда, что Веслав едва не выдал себя. И только тогда, когда навьи набросили на головы пленникам их же плащи и повели за Веславом, князь вздохнул спокойнее – если кто-то из сварогинов увидит город и не дай Сварог решит сбежать… Тогда Веслав ничего не сможет сделать.
Навьи, следуя велению Веслава, вывели пленников из терема вслед за князем, которому подали коня. Веслав, приказав своей свите созывать народ на казнь, покинул теремной двор, и Светозара, Веля и Любомира повели следом.
Казнить живых надлежало за чертой города – и Веслав призывал все свои силы, дабы оставаться таким же спокойным, пока процессия следует по Чернограду, и навьи, перешёптываясь и косясь на ковыляющих за его лошадью живых, ступают следом…
Умертвия подвели Светозара, Веля и Любомира к лобному месту – мощному возвышению из чёрного камня, которое ещё давно соорудили с внешней стороны городских стен Чернограда по приказу Веслава. Когда твари затолкали детей Сварога на место гибели и сняли с голов их собственные плащи, от представшего зрелища у приговорённых перехватило дух – несметные полчища тварей смотрели на них, живых, безглазыми очами. А во главе воинства восседал на коне Веслав – в чёрных доспехах и чёрном, подбитом серебром, плаще.
– Кто-нибудь из вас видел Драгослава? – тихо чирикнул Дрозд, кружа над сварогинами. Светозар хмуро посмотрел на ставшего не в меру разговорчивым от воли Дрозда, но его пернатый проводник продолжил: – Думаю, вы его видите сейчас, – птица кивнула в сторону Веслава.
Князь хмуро смотрел на детей Сварога: Любомир и Вель взирали на него с ужасом, Светозар же, Веслав надеялся, сможет прочитать его думы. Князь смотрел на сына Леса и думал о том, что развернёт царства, которые должен был открыть у Чёрного океана. Он нарушит данное Меднославе обещание – грядущая битва уничтожит души зачарованных царств: пав на боле боя, они без страха ступят на Дорогу Жизни и пройдут во Врата.
Веслав впервые принял решение за других, как и подобает царю, – гибель этих душ ляжет на его плечи, когда придёт его время ступить на Белую Дорогу. Как ляжет и то, что он предал Василису, вняв ворожбе Меднославы; как и то, что взял Слово Мора, то, что забыл о Любомире, Веле и Светозаре, позволив тщеславию завладеть сердцем; как и всё содеянное ранее. Но ляжет потом, не сейчас.
Сын Леса легонько кивнул Веславу, и уродливые палачи подошли к детям Сварога.
Веслав положил руку на поясную сумку и закрыл глаза, обращаясь к Песне. Едва слышимая мелодия отозвалась живым бором и высоким небом, по которым так истосковалось сердце.
Природа купалась в неге тёплого летнего вечера. Вершины леса золотило почти севшее солнце. Высокое чистое небо отражалось в зеркале озера, и вода о чём-то тихо шептала берегу.
– Как бы далеко птица ни улетала, она всегда возвращается домой, – сказал Искрен тихо.
– Зачем ты мне это говоришь? – Веслав посмотрел на учителя.
– Чтобы ты всегда помнил, где твой дом, Веслав. И чтобы ты вернулся, когда придёт время возвращаться домой.
Веслав открыл глаза и увидел, как Светозара, Веля и Любомира окружают навьи, и поднимается по ступеням палач.
Время пришло.
Князь отвернулся от детей Сварога и внимательно осмотрел простирающееся перед его взором чёрное воинство – твари ждут его приказа о начале смотра. И они его получат.
Веслав открыл поясную сумку и со Словом бросил три царства оземь. Три ослепительные вспышки – медная, золотая и серебряная – потрясли тьму, пронзив острой болью сущее и застлав мир.
Глава 33. Тьма пришла
Первый месяц осени подходил к концу – войско Драгослава Бессмертного держало путь по Великой Дороге, следуя за опережающими людей навьями.
Мертвецы покидали хранимые ими княжества и тёмным облаком летели перед войском живых, к которому, по приказу Бессмертного, присоединялись новые воины. Драгослав забирал с собой всех способных держать меч, и Ивану, отцу Мирославы, с трудом удалось уговорить приёмщиков оставить его на службе в Озёрном – Иван не выдержал бы похода, не то что битвы рядом с мертвецами. Как хорошо, что дочь под защитой Богов в Свагоборе, думал сварогин.
Окрепшее слово Тьмы слышалось на протяжении всего пути, когда же второй месяц осени подходил к концу и впереди показалась стена огня, мрак накрыл войско холодом.
Мор пленил Веслава – прокричал Чёрный Ворон перед рассветом и растаял в чёрном пламени волхвовского огня, когда Бессмертный открыл глаза. Лагерь, разбитый в тылу армии мертвецов, ещё спал. Сизый туман кружил между тлеющими кострами, окутывая тёмную фигуру бессмертного царя, расположившегося подле своего шатра.
Огонь Хорохая вздымался над мёртвым воинством, которое, знал Драгослав, пламени не одолеть. Кощей не спал минувшей ночью, духом отдавал приказы навьям – с восходом солнца, когда пробудятся горы, на предателей, спрятавшихся за стеной Хорохая, обрушится Тьма.
А затем Драгослав поведёт своё непобедимое войско покорять Свет.
Веслав пленён Мором, повторил про себя Драгослав. Сие значит, что Боги Света не помогают племяннику, и на его, Кощея, пути преград нет.
Драгослав медленно поднялся и расправил одеяние. Интересно, если он откроет людям свой истинный облик, испугаются ли смертные или ещё больше будут его чтить? Мирослава не испугалась. Но всех ли стоит ровнять по ней? Хотя она, наивная, пыталась уговорить его взять в поход мёртвой и живой воды – зачем оное тому, у кого и смерти-то нет? Сила Кощеева несокрушима, и баловство с заговорёнными водами ему ни к чему.
К царю подошёл Лютослав – огромный воин поклонился Драгославу и спросил, не пора ли трубить в горн, дабы поднимать войска. Бессмертный медленно перевёл взор чёрных очей на сварогина.
– Пусть смертные отдохнут до восхода солнца, – велел царь, – ибо грядущей битве не будет конца.
– За что же мы будем биться, когда вы захватите весь Свет, ваше величество? – поинтересовался Лютослав.
Драгослав усмехнулся. Когда-то родной отец сказал ему, что он слаб и не удержит трон Сваргореи. Интересно, что сказал бы покойный Градимир сейчас? И что сказал бы он тогда, когда его старший сын, которого он так несправедливо отстранил от престола, захватит весь Свет? Драгослав нахмурился, отогнав внезапно одолевшие человеческие думы.
– Не один Свет есть в кроне Краколиста, – хитро прищурившись, произнёс Драгослав, чувствуя несметную ледяную силу, дарованную ему Мором взамен на его смерть.
Лютослав, нахмурившись, смотрел на царя.
– Вы хотите… открыть Врата Светомира? – едва дыша спросил сварогин, и царь кивнул.
– Теперь ты разумеешь, какое величие нас ждёт? – Драгослав рассмеялся, увидев невольный испуг в глазах смертного.
– Ты вернёшься? Пообещай, поклянись перед Богами, что вернёшься! – плакала Фросья, вцепившись в плащ Мухомы.
Князь мягко обнял дрожащую жену.
– Мне пора, скоро рассвет, – прошептал Мухома и мягко отстранил заплаканную Фросью. – И тебе с Ясной тоже пора – вы в сопровождении витязей, – Мухома кивнул на стоящих поодаль мужей, – должны спрятаться в погребах большого Свагобора Долемира. Как и все женщины, старики и дети. Вас будут хранить ворожба наших волхвов и Птицы Духа южан.
– Но ты так и не ответил… – тихо прошептала княгиня.
Князь внимательно посмотрел в печальные глаза жены: ему очень хотелось успокоить любимую, сказать ей, что обязательно вернётся, но обманывать Фросью он не мог. Князь не чувствовал будущей победы – хоть Мухома и не был волхвом, ему казалось, что впереди – лишь тьма.
– Я сделаю всё, что в моих силах, – наконец произнёс Заяц, и к ним подбежала Ясна.
– Папа, ты куда? – тихонько спросила княжна. – Мама, что с тобой? – нахмурилась девочка, увидев материнские слёзы.
– Да вот соринка в глаз попала, – нелепо усмехнулась Фросья, и Мухома, наклонившись, крепко обнял дочку.
– Слушайся во всём маму, хорошо, моя кудесница? – улыбнулся князь, и Ясна растерянно кивнула. – Помнишь, вчера говорили, что сегодня нужно спуститься в погреб великого Свагобора? – спросил Заяц, и Ясна кивнула. – Вам с мамой нынче нужно идти в Свагобор. Ничего не бойся. – Мухома поцеловал дочку и поднялся.
– А ты? – спросила Ясна, встревоженно глядя на отца.
– Я, как ты помнишь, буду вас защищать. – Мухома натужно улыбнулся хмурой Ясне. – Пора. – Заяц кивнул Фросье, которая с трудом сдерживала слёзы, и, поцеловав жену, покинул большую светлицу княжеского терема.
– Давай оденемся теплее, милая, и пойдём, – обратилась Фросья к Ясне, но княжна не пошевелилась.