чер, не вставая, как приклеенный, просидел за карточным столом и то и дело придвигал к себе по зеленому сукну целые груды червонцев и империалов. ‹…› Государь Николай Павлович тоже не раз подходил к этому столу, внимательно следил за игрою Сухозанета, и видно было, что он им не очень-то доволен».
А. Г. Лаваль скончалась в 1850 году, а с ее смертью прекратилась и светская жизнь дома на набережной. Особняк перешел к средней дочери Лавалей — Софии, бывшей замужем за графом Александром Михайловичем Борхом, действительным тайным советником, камергером, обер-церемониймейстером.
После отмены крепостного права денежные дела Борхов резко ухудшились. Хозяева попытались поправить свое материальное положение за счет постройки доходного дома со стороны Галерной улицы, где на месте уничтоженных воронихинских флигелей был возведен двухэтажный дом и расширен поперечный дворовый корпус. Работа велась по проекту архитектора А. М. Камуцци. Но новое здание не спасло положения. И в 1880-х годах участок со всеми строениями был продан миллионеру Самуилу Соломоновичу Полякову, разбогатевшему в период «железнодорожной лихорадки».
Понимая художественную ценность особняка на набережной, Поляков старался по возможности ничего не перестраивать в нем — изменилась лишь отделка некоторых помещений, в том числе желтой комнаты. Заново украшенная лепниной и золотом в стиле рококо, эта комната получила название Голубой из-за окраски стен и потолка в светло-серый и голубой тона. Работы проводил архитектор Геральд Андреевич (Юлий Эрнестович) Боссе.
Переделкам подвергся дом на Галерной: был надстроен третий этаж, что позволило увеличить число квартир, сдававшихся внаем служащим тех правлений, председателем которых состоял С. С. Поляков.
Однако вскоре сам Поляков обосновался в Париже и заложил весь участок Московскому земельному банку за 450 тысяч рублей сроком на тридцать один год, а затем решил продать его.
После долгих переговоров здания приобрело государство для расширения Сената. Встал вопрос о приспособлении их под учреждения. Ввиду большой художественной ценности особняка на Английской набережной была создана специальная комиссия, возглавляемая архитектором В. А. Пруссаковым. Автором проекта реконструкции стал К. К. Шмидт.
Обеспокоенные судьбой памятника архитекторы, «Общество защиты и сохранения в России памятников искусства и старины» обратились в строительную комиссию Сената с предложением принять все меры к тому, чтобы «реставрационные работы проводились как можно тщательнее и чтобы украшающие дом фрески, представляющие по своему художественному значению совершенно исключительную ценность, были сохранены в их первоначальном виде». Все это учитывалось при реконструкции, и художественная отделка залов была полностью сохранена. Главным образом велись работы по освещению темных помещений, устройству удобных переходов для посетителей, увеличению числа комнат под служебные помещения. Переделке подверглась и лестница. Вокруг нее была сооружена обходная галерея, что уменьшило ширину средней лестничной площадки и лестничных маршей.
Реконструкция началась в 1912 году с создания в потолочном перекрытии светового фонаря и закончилась к марту 1914 года.
В 1917 году декретом советской власти дом был передан Комиссариату юстиции, который, в свою очередь, передал его Главному архивному управлению.
Во время Великой Отечественной войны дом был значительно поврежден. Реставрация его началась в 1945 году. За два года были восстановлены стены, перекрытия, воссозданы интерьеры. Работы осуществлялись под руководством архитектора А. Л. Ротача.
До 2002 года здесь размещались читальные залы и служебные помещения Российского государственного исторического архива. В 2002 году было принято решение о передаче этого дома в ведение Правительства Российской Федерации, где после научной реставрации сохранившихся интерьеров разместится Конституционный суд. После отъезда РГИА в 2006 году началась реставрация здания.
Здание находится под особой охраной государства как выдающийся памятник архитектуры.
Дом П. П. фон Дервиза
Дворец бракосочетания
Английская набережная, 28 (Галерная улица, 27)
Дом, в котором сегодня расположен Дворец бракосочетания, перестроен в конце XIX века, но история старого дома, стоящего на этом месте, как, впрочем, и нового, связана с именами людей, внесших большое развитие в российскую историю. Кроме того, последним владельцем особняка, впрочем, как и предыдущих домов, был представитель дома Романовых.
В конце XIX века пять домов на Английской набережной и, соответственно, столько же по Галерной улице, принадлежали семейству фон Дервизов: братьям Сергею Павловичу (номера 34а, 34б, 36 по набережной и 33, 35, 37 по Галерной улице) и Павлу Павловичу (номера 28, 40 по набережной и 27, 41 по Галерной).
История застройки участка, на котором находится особняк номер 28 по набережной и номер 27 по Галерной улице, восходит к 1720-м годам, когда первый его владелец, Иван Полянский, обосновался здесь. В конце 1730-х годов дом был записан на его сына, Александра Полянского. Известно, что строение было каменное, на подвалах. В Академии художеств сохранился чертеж этого здания. Оно двухэтажное, с высоким крыльцом и покатой крышей. Фасад его мало чем отличается от «образцового» дома для «именитых», одобренного и принятого тогда к строительству.
Сын первого владельца дома — Александр Полянский
Александр Иванович Полянский (полковник и статский советник) был фигурой характерной для XVIII века: богат, расточителен, в меру добр, известен в петербургских кругах как страстный театрал. В старости он никуда не выезжал, кроме театра, который посещал ежедневно. Зрителем был чрезвычайно активным: столь живо и непосредственно воспринимал происходящее на сцене, что невольно заставлял всю публику реагировать не на игру актеров, а на его забавные реплики. Случалось, что некоторые приезжали в театр лишь за тем, чтобы посмотреть на Полянского. Вот как описал один из таких театральных эпизодов С. П. Жихарев: «Во все продолжение спектакля один старичок, седой как лунь, сидевший в первом ряду кресел, обращал на себя беспрерывное внимание участием, которое громогласно изъявлял к действующим лицам. Покажется ли на сцене Рыкалов, и вот старичок заговорит: „Вишь какой старый скряга, вот ужо тебе достанется“. Начнет ли свою сцену Прытков, и старичок тотчас же встретит его громким приветствием: „Экой мошенник! экая бестия! вот уж настоящий каторжник!“ При палочных ударах Скапена Жеронту в мешке старичок помирал со смеху, приговаривая: „Дельно ему, дельно; хорошенько его, хорошенько старого скрягу!“ Но при появлении на сцене Болиной, игравшей роль цыганки, выходка старичка произвела общий взрыв необыкновенной веселости и аплодисментов: „Ах, какая хорошенькая! То-то лакомый кусочек! Кому-то ты, матушка, достанешься?“».
Сестра президента двух академий — Елизавета Воронцова
К моменту описываемых событий Александр Иванович жил на Английской набережной в семье сына. Его жена, графиня Елизавета Романовна Полянская (урожденная Воронцова), умерла в 1792 году. Это была женщина с любопытной судьбой. Родная сестра Екатерины Романовны Воронцовой-Дашковой, она оказалась, по сути, ее врагом. Дело в том, что в юности она была взята ко двору в качестве фрейлины великой княгини Екатерины Алексеевны. Случилось так, что, несмотря на непривлекательную внешность, фрейлина сумела пленить сердце великого князя Петра Федоровича. Став императором, он сделал Елизавету Романовну официальной фавориткой и даже не пытался скрывать перед окружавшими своих чувств к ней. Ходили слухи, что император хотел сослать законную супругу в монастырь и жениться на фрейлине Воронцовой. Современники связывали эти намерения императора с дворцовым переворотом (29 июня 1762 года), который привел к власти Екатерину II.
Если вспомнить, что немалую роль в этих событиях сыграла Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова, выступившая союзницей Екатерины Алексеевны (будущей императрицы Екатерины II), то становится понятной ее неприязнь к сестре.
После ареста Петра III Елизавета Романовна была отправлена в ссылку в подмосковное имение своего отца. И только выйдя замуж за Александра Ивановича Полянского она смогла вернуться в Петербург, где и стала хозяйкой дома на Английской набережной. В нем и жила до самой смерти.
После бурно проведенной молодости графиня не привлекала к себе внимания, не появлялась при дворе, но тем не менее «виделась даже с близким другом Екатерины графиней А. С. Протасовой. Письма ее к брату, графу С. Р. Воронцову, мало уступают французскому слогу ее ученой сестры, княгини Е. Р. Дашковой, и полны подробностями о светских и придворных происшествиях».
У супругов Полянских было двое детей. Дочь Анна родилась в 1766 году; впоследствии она вышла замуж за барона д'Оггера. Сын Александр родился в 1774 году. Шести лет он был записан в лейб-гвардии Преображенский полк, восьми — произведен в сержанты. В 1784 году стал вахмистром в лейб-гвардии Конном полку, а в 1796-м — ротмистром. Уйдя с военной службы, был действительным камергером, служил в Министерстве юстиции, а затем советником и председателем палаты уголовного суда в Петербурге. В начале XIX века получил чин тайного советника и назначен сенатором Первого отделения Пятого департамента.
В доме Полянских
Александр Александрович Полянский был женат на дочери близкого императорскому кругу графа Ивана Степановича Рибопьера, Елизавете. В июле 1803 года Полянские, по рекомендации Е. Р. Дашковой, принимали в своем доме сестер-ирландок Марту и Кетрин Вильмот, ставших широко известными благодаря своим письмам из России. Сестры некоторое время жили в этом гостеприимном доме на Английской набережной. В одном из писем Марта описала обстановку, порядки и уклад заведенный в доме: «В субботу я была представлена госпоже Полянской; ее муж — племянник Дашковой. Живут они в огромном, как дворец, доме, и помимо ливрейного у них несколько десятков лакеев, попадающихся на каждом шагу. Чтобы избавить господ от труда отворять и затворять двери, возле каждой комнаты сидит слуга… Госпожа Полянская приняла меня исключительно любезно и показала мои апартаменты, состоящие из очень элегантной гардеробной, меблированной диванами и стульями, обитыми красной кожей; тут имеются фортепьяно, арфа, большое зеркало с приставным столиком, уставленным для красоты великолепными чашками и блюдцами из китайского фарфора, изящными часами (на французский манер), статуи на пьедесталах, вазы; есть икона, или бог, которому могу помолиться, если пожелаю. Окна выходят на красивую и широкую реку. Течение Невы сильное, отливов не бывает, поэтому она всегда полноводна, а многочисленные суда и лодки очень оживляют вид. Рисунок на обоях, которыми оклеена моя спальня, изображает заросли сирени. Когда я ложусь спать, жалюзи убираются, оконные ставни закрываются, и в запертой комнате я похожа на птичку в клетке. Сплю на софе; к моему удивлению, мне дали только одно стеганое одеял